Инна не поняла: шутит Лена или всерьез говорит, но согласилась:

– И я себя так позиционирую. В твоих книгах для детей запах, вкус и цвет жизни – согласны и едины.

– Согласованы. Мне важно и приятно менять восприятие читателя по множеству причин не готового к этому.

– Наверное, у некоторых читателей бывает пассивное восприятие чужих эмоций? – Своим вопросом Инна наталкивала Лену на ей интересную проблему.

– Да, уровень погруженности в произведение у всех разный, – ответила та, но не пожелала отвлекаться от выбранного направления разговора.

Но Инна остановила ее и упрямо повела свою линию.

– Не всем дано считывать замыслы, которые авторы закладывают в сюжеты. Каждый читатель снимает с полки ту книгу, до которой «дотягивается», – пошутила она. – Лично у меня при чтении включаются все чувства восприятия.

– Запахи ощущаешь? Это так редко бывает! Запахи оказывают сильнейшее влияние на пробуждение чувств и мыслей, если автору удается перевести их на вербальный язык, облечь в слова. Но несовершенство языка в основном позволяет их описывать только методом сравнения с общепринятыми эталонами.

– Эпитетов не хватает? Смеёшься? Во мне при чтении хорошей книги возникают не открытые эмоции, а что-то типа внутреннего напряжения, когда работают самые низкие потаенные басы души, когда перестаешь ориентироваться в пространстве настоящего. Я вся там… Я – сама персонаж, образ! Я переживаю за героя и одновременно за что-то своё. Я участвую в нем духовно, душевно и телесно и поучаю немыслимое наслаждение. Именно в таком состоянии я нахожу собственный путь, свое мнение, в котором и радость, и печаль. И тогда сопереживаю уже не только главным персонажам, но и второстепенным, и даже себе самой. И все это идет в одну общую копилку моих чувств.

– Все судьбы в один котел. И они уже едины и не мимолетны. Ты сама для себя раздвигаешь пространство произведения и становишься рядом с его героями.

– И тогда для меня важны не только слова, но и пунктуация. Иногда я реально ощущаю энергию, идущую от твоих книг. Это что-то мистическое, выходящее за пределы нашего знания… Мне кажется, именно такое следование за мыслью автора, и есть главное его понимание. Предвосхищая твое возражение, объясню…

– Я тебя хорошо понимаю. Ты до сих пор так читаешь? Счастливая! Я рада за тебя. Вот у кого надо учиться быть настоящим читателем! Писатель не существует без читателя, но путь к нему так непрост.

Конкуренцию книгам сейчас успешно создают телевидение и интернет, и сам ритм жизни отодвигает чтение на второй план. С другой стороны, современные технологии позволяют выразить себя абсолютно любому желающему. Для этого достаточно регулярно публиковать в интернет свои мысли или снимать видео. Подобных желающих находится очень много. В таком многообразии читателю трудно ориентироваться. Ему очень сложно понять, на чтение именно какой книги стоит потратить свое порой бесценное свободное время, – пожаловалась Лена, похоже, собираясь окончить беседу.

Но Аня, оказывается, не спала и попыталась вклиниться в разговор подруг со своим непониманием:

– Материальное тело – тут всё ясно. Душа – это психика, она, по Гегелю, есть «солнечная пылинка». В ней и свет, и тьма, и истина. А как ты думаешь, что есть нерукотворный дух пронизывающий все сознательные существа?

Но Инна, к немалому Аниному огорчению, напористо продолжила свой монолог:

– Из меня, например, тоже часто выскакивают интересные фразы, но я боюсь, что написанное мной не окажется настоящим открытием и не останется в веках… или хотя бы в памяти близких. Критики не захотят из моих «шедевров» выщипывать беспримерные перлы и отправлять их «в народ». Они не станут наполнять ими духовную сокровищницу нашей литературы. Ну, если только отдадут на откуп СМИ. А каждому человеку хочется чем-то проявить себя на земле, чтобы не исчезнуть бесследно.

– Тебе легче, – заметила Лена, отлично понимая иронию подруги и ее неуверенность в себе.

– В противном случае честные критики быстро вскружили бы мне голову. Только ведь люди всегда субъективны, поэтому и в этом деле не избежать несправедливости. Но критики формируют общественное мнение. Они – рупор! А иногда и цепи на галерах романов. Их одобрение фиксирует произведения, которые остаются в истории! Мне кажется, что мужчины – критики произведений для детей – должны включать не только голову, но и чувства, иначе они сердцем не попадут в пространство чувств ребенка и женщины. Я не совсем доверяю конкурсным комиссиям, состоящим из одних мужчин. На мой взгляд, это некий перекос. Женщины там более уместны. Они обладают и рациональностью, и иррациональностью, и чуткостью ума. Ты замечала, что мужчины и женщины читают одно и то же произведение по-разному? И выводы у них часто не совпадают. И к тому же мужчины лоббируют произведения мужчин. Я больше всего ценю свободное мнение специалистов, на которых никто не давит.

А вообще-то мои слова часто опережают мои мысли, – строго осудила себя Инна и тут же рассмеялась, вспомнив что-то веселое.

«То об одном, то о другом говорит. То творчество ее волнует, то премии. Ну и перепады. Борется со своим темпераментом или считает, что он добавляет ей шарма?» – подумала Жанна, выйдя из дремы и окунувшись в рассуждения Инны.

– Ты многое подмечаешь, у тебя свой особенный взгляд на вещи. Я ценю твои замечания. Они очень хорошо ложатся на органику и фактуру некоторых моих не очень удачных героев, дополняя, исправляя мои огрехи, – серьезно сказала Лена. Ей не хотелось касаться вопроса критики.

– У меня зрение, а у тебя видение, – весело отреагировала Инна. Она с удовольствием сделала подруге комплимент.

– Твои фразы стоит записывать, они бывают очень даже интересные.

– Что ни слово, то «брильянт», концентрация невиданной силы радостей, страданий и осмыслений! Сама себе завидую. Мой мозг на самом деле иногда неплохо срабатывает! Он способен на прекрасные неожиданные решения, – с легкой усмешкой сказала Инна, тем не менее, просияв от Лениной и собственной похвалы.

– А писатель-наставник у тебя был? Тот, который прямо или косвенно влиял на твое творчество? – продолжила «пытать» Лену теперь уже Аня.

– Хотелось бы сказать, что были учителя – подарки Бога. С детства я вынашивала мечту реально войти в круг прямого общения со знаменитыми писателями. Да и позже. Но не встретился «поэтический провокатор», способный раскрутить меня, ничего не умеющую, но сильно чувствующую, который научил бы вытаскивать меня «из себя же самой»; такой, чтобы подсказал, подправил, поддержал в моменты горькой безнадежности, чем облегчил бы мне задачу вхождения в литературу. Да еще если бы он сделал это в годы моей юности.

– Мне кажется, таланты появляются непредсказуемо, независимо от места рождения и условий жизни. Они результат случайного генного сочетания, – сказала Аня.

– Пушкиных рождают не только гены, но и окружение. Лена, тебя бы с детства отправить в «высококультурную питательную» среду, а не в наш колхозный хлев. Ты бы, наверное, еще поэтичнее повествовала о родном крае, о хороших людях. Мне кажется, настоящее искусство может быть создано только в окружении прекрасного, а вовне оно окажется и проявится или внутри человека – это кому как повезет. Хотелось бы и того и другого. Ты еще в детстве понимала, что рождена нести людям доброту и красоту? – спросила Инна подругу.

– Похоже, что так. А несу грусть, – усмехнулась Лена.

– Но не тоску.

– Меня жизнь «приговорила» к написанию таких книг.

– Певец Николай Носков тоже поет только грустные, надрывающие сердце песни. И что из того?

Не представляю себе Лермонтова, пишущего что-то типа «Денискиных рассказов», – заметила Аня.

– В твоей жизни грустного материала было много больше, чем радостного. Чаще позволяй себе быть счастливой, тогда и появятся веселые произведения, – уверенно сказала Инна. – Акцентируй свое внимание на красоту. Ты же талантливая.

– В следующий раз, – с улыбкой ответила Лена.