– В результате веселая шустрая девочка сделалась нервной, бледной, немощной, нелюдимой. У нее все время что-то болело. Она стала плохо учиться. У нее появился страх перед плохими отметками, аллергия на школу. Сначала температура поднималась только перед контрольными, а потом стала постоянно держаться. Девочка пропускала школу.

– Мать лишила дочь прекрасного чувства любви к бабушке. Девочка осталась без доброго, умного советчика, «тайной» отдушины своих юных горестей и неудач, а также ярких эмоций, удвоения радости при передачи ее близкому любимому человеку. Да и еще много чего хорошего… – вздохнула Аня.

– Экзекуция над ребенком длилась лет пять. До тех пор, пока девочка не повзрослела и мать перестала с нею справляться и, наконец, поняла свою ошибку. Но было уже поздно. Старики не могли ей помочь, потому что они для внучки уже существовали как чужие, нехорошие люди. Не знаю, во что вылилась эта история для девочки. Боюсь я за ее дальнейшую судьбу. Остается надеяться, что она сама вовремя поумнеет и все поймет. Или на ее пути встретится умный добрый наставник.

А причина одна: молодая женщина осталась без мужа и, почувствовав тягу своего ребенка к бабушке, вообразила, что может лишиться и любви дочери, – сказала Жанна. – Когда я вспомнила семью этой несчастной женщины, тетю ее мужа, то все поняла. Люди обычно не знают родословных своих избранников. И случаются горькие сюрпризы.

– А температура? – спросила Аня.

– Она от нервов. Ну, прямо как у меня в молодости перед каждой менопаузой. Есть такой психофизический тип людей с повышенной чувствительностью. Он проявляется уже в детстве. Одному ребенку сделаешь замечание, но ему в одно ухо влетит, а в другое вылетит. А другие дети переживают, мучаются из-за малейшего пустяка, делают из всего проблему.

– Я знала одну такую чувствительную девочку. В полтора годика ей еще случалось штанишки обмочить. А родители ее отца уж больно за ковры свои беспокоились. Как-то гляжу – дело было в яслях – бежит, бедняжечка, к горшку, на ходу мочится и так испугано кричит, ну совсем как раненый ягненок. Мое сердце задрожало от жалости. Я все сразу поняла и обратилась к матери малышки. Та дома стала выговаривать старикам мужа, мол, губите внучку, у нее на нервной почве может возникнуть недержание мочи. А они ей ответили, что троих внуков воспитали, и нечего нам указывать. Пришлось невестке объяснять старикам, что нервная система у детей бывает разная, и пообещать отдать им новые ковры, подаренные на свадьбу. Последнее подействовало. Девочка выросла здоровенькой, – радостно закончила Аня.

– …Не веришь?

Инна посмотрела взглядом, который заставил Жанну осознать, что разговор идет о насилии.

– Ты опять о мести?.. Тебе доподлинно известно? В западном фильме узрела и ощутила смак по полной программе?.. Патовая ситуация! – немного поколебавшись, испуганно прошептала Жанна. – Смерть та окутана тайной. Она недостойна, как и сама ее жизнь… Это что-то новенькое в твоем репертуаре. А еще утверждала, что возвышенное и земное в женщине сочетается более гармонично, чем в мужчине.

«О ком рассказывала Инна Жанне? Она открыто говорит о том, о чем другие позволяют себе только думать?.. Сегодня вся ее энергия в болтовню уходит. Поберегла бы силы на завтра», – подумала Лена.

– …Я ей предлагала убить в фигуральном смысле, подлянку муженьку устроить. А она мне: «Не одобряю я твоего направления мыслей. От них внутри меня ничего хорошего не отозвалось. Не вижу в вендетте смысла. Наказать человека просто, простить трудно, тогда зачем мне эта головная боль? Мстить не стану, но и не прощу». Не испугать козла воззваниями! Ему хорошая порка нужна. Мужчины, видите ли, дорожат своей свободой, а женщины ярмом, что ли?

«Избить, покалечить? «Деликатные», глупые советы! К чему эти крайности? У каждой проблемы сотни вариантов решений. Конечно, Инна прекрасно сознает, что никогда ничего подобного не совершит, но от одной мысли о существовании этих радикальных способов ей становится легче. А припугнуть может. Иногда этого бывает достаточно», – с усмешкой и со знанием дела реально оценила Лена возможности подруги.

– Человек, которому очень больно и которого уже ничто не примиряет с самим собой, бывает слеп в своей ненависти. Особенно велика месть оскорбленной женщины! А если та еще и сама по себе коварная и жестокая, то ой-ёй-ёй… – закрутила головой Инна.

Возникла налитая свинцом астрономическая пауза.

«Инне никак не удается разрядиться. Значит, продолжит свои злые «выбросы»», – поняла Лена.

«Какая жуткая решимость на таком милом личике. Допекли Инку мужики», – удивилась Жанна. И тихо спросила:

– Ты всерьез одержима мыслью о мести?

– Я – уже нет, перегорела. А ты? В тихом болоте… – губы Инны раздвинулись в саркастической усмешке. Нет, в сардонической ухмылке!

– Спишу твое поведение на болезненное состояние и усталость. Боюсь, ты сегодня не на уровне, не в форме. Только ты же ляжешь костьми, доказывая обратное, но не уступишь! – гневливо ответила Жанна.

– Даже самые преданные жены временами борются с соблазном проехаться утюгом не по рубашкам и брюкам любимых мужей, а по их физиономиям, – на самом деле не отступилась Инна.

– Судя по статистике милицейских хроник, подобные дьявольские искушения – не испытывая угрызения совести и острых приступов раскаяния – у мужчин возникают на порядок чаще. И, как правило, за грехи этих законченных мерзавцев все равно расплачиваются женщины и дети, – вступила в беседу Аня.

– Ты права. Я очень сомневаюсь, что кто-то из тех преступников-мужчин с должным вниманием прислушивался к жене, у которой сдавали нервы под бременем ежедневных забот и страданий. И ведь не принудишь к пониманию, – вздохнула Жанна.

– Случаев насилия в семьях, наверное, не так уж много на фоне нормальных семей, чтобы с ними считаться? – спросила Инна. – Я не вентилировала этот вопрос.

– Не обольщайся. Вот что значит не педагог! Проблема настолько глобальна, что тебе и не снилось! И все эти твои шутливые угрозы физического наказания – чушь собачья по сравнению с реально происходящим, – нервно воскликнула Аня.

– …Общеизвестно, что негодяи торжествуют, потому что лгут и умеют продавать себя задорого, – вздохнула Аня, прекращая этим предыдущий, неприятный ей разговор.

– Система ценностей формируется в семье.

На этой фразе Лена отвлеклась.

– …На языке у меня давно вертится один вопрос, и я наконец решилась у вас спросить. Вот скажите мне, пожалуйста, зачем Федор, когда я была у них в гостях, пытался ко мне прижиматься? Один на один, конечно. Сначала я не понимала его намеков. Я же не из тех, которые легко могут поверить, будто нравлюсь. Только юнцы и маразматические старики воображают, что каждая женщина готова им отдаться в любую минуту, что только и ждет, чтобы ее приласкал любой мужчина. Свои желания нам приписывают. На фиг мне его это самое… предложение.

Я взбесилась. «Не утруждай себя! – говорю, и обозвала его сексуальным маньяком. – Совсем потерялся в собственных «победах»? Человека в тебе не видно».

– Налетел мужик на неприятности! – весело заметила Инна. – Федька вошел в роль и уже не мог остановиться.

– Еще я сказала, что он напомнил мне одного восьмилетнего воришку-форточника, который был в восторге от своих подвигов, считал себя героем и презирал тех детей, которые усердно сидели за партами. Федору, оказывается, тоже нравится быть плохим. Какая у него была довольная горделивая улыбка! Будто не нагоняй, а орден из моих рук получил. Отвратительная была сцена. Ну и кто он после этого? Больной на почве сексуальной озабоченности или просто первостатейный подлец?

– Конечно, подлец. Отлучила от своего тела, обидела бедненького, – рассмеялась Инна – А Эмма знает о его притязаниях?

– Хороша бы я была, заявив: «Твой муж мне предлагал…». Боялась огорчить. Не хотела, чтобы она лишний раз ощутила степень бессмысленности и ничтожности их отношений, – ответила Аня.