«Убить такую любовь и доверие – это же преступление! Жить жизнью, полной надежд, – и вдруг бессмысленность существования! – горячо сочувствовала я Эмме. – И главное – это непоправимо. Между вами дистанция огромного размера. Надо было сразу обуздать его страсть и покончить с напористой чехардой его грехов, а ты не посмела разойтись. Я вот иной раз думаю: женщина создана для любви к миру, к детям, к мужчине, а мужчина к разрушению того же?»
Но Эмма опять прервала меня:
«Ну, был бы не женат – делай, что хочешь, но имея семью, детей… Понимаешь, он не знает нежности, которая укрепляет семейные узы. Она одна из граней любви. Это не столько телесное, эротическое, сколько духовное чувство. Я, кажется, уже упоминала об этом? Он не испытывает нежности ни к детям, ни к своей матери. Он не проявляет ее даже в интимных отношениях, хотя, правда, там она совсем другая. Не ласков он и в моменты интимной близости. Он настолько любит себя, что ни сопереживание, ни сочувствие, ни единение душ ему недоступны. Только совокупление. Мне не удается в нем пробудить эти чувства. Я теряюсь. Какая любовь без нежности? Что уж говорить об обожании, о благоговении… Просто обладание. Он безразличен к эмоциональным оттенкам в наших отношениях. Торопливые бестолковые ласки… сделал дело, получил что хотел, и всё. Мужская глухота, слепота и никакого просвета в этом вопросе. Я сначала многого не понимала, потом вникла, когда ссориться стали.
Подруга рассказывала: «Я вожусь на кухне. Муж подходит ко мне сзади, обнимает за плечи, касается моих волос губами – и я с ума схожу от счастья!» А Федя ласкает меня, только когда хочет разжечь... себя. Я понимаю, любовь для женщины – главный смысл жизни. Я имею в виду многогранную, всеобъемлющую. А для мужчин она часто далеко не на первом месте. Она – только один из двигателей его жизни».
«И ты опустила руки? Ты же деятельная, активная. С возрастом мужчины начинают больше ценить любовь жен», – пыталась я обнадежить Эмму. Но она грустно продолжила:
«А Федор полушутя распинался насчет мужской свободы, примеры из классики приводил, мол, книги воспитывают. С литературой дружил! А я ему отвечала: «Каждый берет из книг то, что ему интересно и близко – кто вульгарность и жестокость, кто честь и достоинство». На что в ответ получала вроде бы шутливые непристойные похотливые слова и удивительное довольство собой. На чем оно у него основывается? Ну, если бы было обаяние человека, которому все по плечу… или наблюдалась мощная агрессивная сексуальность… Я могла бы понять, если бы Федя всерьез полюбил другую женщину и ушел к ней, я бы удерживать не стала, но ведь он как перекати-поле. Дом у человека там, где его сердце. А я знаю только где его желудок».
«Честь – говорить гадости той, которая тебя любит? Мне это знакомо. Мы с тобой знаем что почем», – грустно сказала я и тут же добавила бесшабашно-шутливо:
«Жизнь скучна, многие ищут приключений».
Уж больно мне было тоскливо выслушивать ее жалобы.
«А как-то хвалился, что не дает себя в обиду даже женщинам. И до чего же могут дойти такие вот Федоры? До открытых свободных взаимоотношений или еще каких сумасбродных вольностей?»
Эмма с трудом подавила в себе вздох недоумения и негодования.
«Ты имеешь в виду однополые связи? Покрываешь его?»
«Ну что ты!» – задохнулась Эмма то ли испугом, то ли возмущением.
«Федька развлекается, а ты мужественно исполняешь свой долг, бессменно, неразделенно, считай, единолично. Почему не развелась? – с некоторым нажимом спросила я, потому что этот вопрос не давал мне покоя и в своей личной жизни. Меня всегда интересовали границы свободы человека в семье и в обществе. – Бросить жалко, тащить тяжело? Решила повременить? А он, судя по всему… тоже?» – жестоко проехалась я, надеясь образумить подругу.
«Я понимаю, что несправедливость, к сожалению, одно из основополагающих свойств человеческой жизни. Мир по сути своей такой. В нем изначально что-то было не так заложено и построено. Из истории народов это видно. Но если бы каждый по мере сил вносил свой добрый вклад, свою лепту справедливости, то жизнь стала бы намного лучше и легче. Вполне приемлемой.
«Для поддержки твоей оптимистической мысли сошлемся на цитаты великих умов?» – шутливо спросила я.
«Я не отказываюсь от всего хорошего, что было в нашей жизни, но его так мало! Я знаю, праздник не может и не должен длиться вечно, но даже будни, полные забот, могут быть радостными. Я еще в детстве слышала от бабушки, что любовь – это когда хочется не раздеть, а, наоборот, окутать, обогреть, сберечь, – убитым голосом отозвалась Эмма не на мой вопрос, а на свои мысли. – Завелась в нашем доме беда. Живем с Федей вместе, но эмоционально абсолютно разделены. Вход в его душу мне наглухо закрыт».
«Разве нужна она тебе такая? – скептически возражала я. – А катись этот Федька на все четыре стороны! Расклад-то теперь другой и разрешать тебе его требуется без промедления. Бросать таких мужиков надо, холера их забери! Пока мы таких гадов нянчим, они так и будут плодиться и на нашей шее кататься. Станешь оспаривать? Давай попробуй вынести Федьке немилосердный приговор. Решись, иначе ты никогда себе не простишь, что отказалась послушать меня.
Я и Галкиному мужу говорила: «Если ваши отношения исчерпали себя и если в тебе есть хоть капля порядочности, не мучай жену – сам уйди. Галя будет благодарна тебе за то, что ты взял на себя эту трудную задачу. Она не сможет оторвать тебя от сердца, пока этого не хотят ваши дети. Она угасает под тяжестью своих жертв. Помоги ей избавиться от тебя. Ты что есть, что нет тебя. Но Галка чувствует тебя, как безногий чувствует ногу, которой давно уже нет, потому что фантомные боли продолжают нещадно мучить. Уйдешь, ей легче станет. Я всегда ухожу не оборачиваясь».
Не вразумила. Не ушел. Присосался как клещ. Живет «без протокола о намерениях». Беззастенчивый, оголтелый, безудержный эгоист. Его поведение на грани фола. Ест, пьет, гуляет неизвестно с кем и где. Какое свинство с его стороны! И чего от него дальше ждать?.. Хотел к себе избранного отношения и получил. Зачем ему уходить? Он же трус. Сначала от мамы боялся оторваться, теперь от жены. И при всем при том не готов сдерживать свой пакостный характер. Тощий, нервный, визгливый. Галина своей кротостью этому в еще большей степени способствует. По мне так это высшая степень непорядочности и предательства: блудить, использовать жену, да еще и измываться над ней. Смелость нужна в том, чтобы признавать свои ошибки. Но его и на это не хватает. Вот на кого она истратила свою жизнь?»
«Не всякая любовь благо. Иная разрушает», – вздохнула Эмма.
«Нельзя так любить. Ты знаешь, почему жестокосердие Федьки не исключает потребительской придирчивости? Мне это совсем недавно стало понятно. И теперь я мало чему удивляюсь. «Раз сносит издевательства, значит, в чем-то виновата», – такова его логика. А то, что ты терпишь его из-за детей, по любви или доброте – он не может догадаться, потому что сам таких чувств не испытывает. Конечно, самое главное в жизни человека – любовь, ради нее он живет, только слово это по отношению друг к другу люди понимают по-разному. Я никогда твоего Федьку не любила. Брезгливый, привередливый, нудный, вечно брюзжащий, да еще и своенравный. Ни на минуту не дает о себе забыть. На каком языке с ним говорить? И как тут не прекословить? Какая уж там гармония и концепция бесконфликтности! Разум беспомощен перед таким «букетом» черт. Да-а… далеко не Ричард Гир. Не попадались нам с тобой ни Баталовы, ни Папановы, ни Мягковы… Какие-то наши мужики… все как под копирку. Одно и то же, одно и то же… Противно! Предать бы их всех анафеме!»
– Я думала, что блудливые мужчины жен не пилят, на задних лапках перед ними ходят. Грехи замаливают, – созналась Аня.
Инна не услышала реплики. Далека была в своих мыслях.
Но Жанна заметила насмешливо:
– И такие «совестливые» среди мужей случаются.