«Забрели туманы на заре в Задонье…» Забрели туманы на заре в Задонье, Расползлись устало по тиши степной, И теперь сквозь дымку я гляжу спросонья, Как горюет ива у реки парной. Не всплакнуло небо заряницей жгучей, Хоть над степью звезды мрели до утра, Лишь набухли громом над станицей тучи Да к земле приникла душная хандра. Где ж ты бродишь, ветер — странник поднебесья? Убери паморок [2] с глаз моих долой, И взметнется пламя над тоской безлесья, Чтоб спустя мгновенья снова стать золой. «Давно наскучила зима…» Давно наскучила зима, И календарь пробит капелью, Но хладносердные дома, Привороженные метелью, Прощаться с Марой [3] не спешат, Давно к ее примерзнув трону, И, каждой льдинкой дорожа, Надежно держат оборону, Забыв мелодию тепла. И мы с тобою позабыли, Как свеж глоток апрельской пыли, Когда звонят колокола В сердцах из хрупкого стекла. «Я сорву с небес васильковых…» Я сорву с небес васильковых Жгучий свет и сплетенье ветров, И потоки вод родниковых Камнем грянутся в пекло костров. Я сорву с небес чужедальных Сирых звезд леденящий огонь И покой чертогов хрустальных, Только молви, подставив ладонь. «Застыл ноябрь за окном…» Застыл ноябрь за окном, Уснув на листьях мутной лужей. Но снег живет грядущей стужей И спеет в небе ледяном. Теперь ему недолго ждать Отрад в объятии сердечном Земли, а после в танце млечном Кружиться, тлеть и трепетать. «Коснулась кисть забытого холста…» Коснулась кисть забытого холста, Скользит заря теплом по окоему, И нерадиво тает пустота В моей душе, как утренняя дрема. Теперь спалит рассвет в своем огне Вчерашней книги прожитые главы, И расползется медленно по мне Твоей рукой начертанная лава. «Мне сон приветный отмыкает…» Мне сон приветный отмыкает Келейные врата Туда, где сила колдовская Душою принята. Там то, что вечно явь скрывает, Душа покажет мне, Покуда нить сторожевая Доверена луне. Но лишь заря укусит морок И вздрогнет горизонт, Как сгинет звезд прилунный ворох И чутким станет сон. А я растаю в хищной лаве, Покинув ключаря, Чтоб ждать, когда на склоне яви Покажется заря. «Не забывать – печальная отрада…» Не забывать – печальная отрада, Но позабыть немыслимо уже. И вязнет смог в проулках Ленинграда, Как пустота в мятущейся душе. Не расцветет в казачьем сердце клевер, Прошла пора, как с белых яблонь дым, Но душит сном и ныне черствый север, Являя встречу с городом седым. «Раскудрявился Дон своевольный…» Раскудрявился Дон своевольный, Пляшет зыбь в ледяной черноте, И срывается берег бездольный, Растворяясь в голодной воде. Так и мне доведется однажды Обрести неизбежный покой И познать утоление жажды, Став минувшим природы донской. «Как в краю туманов, охмуренных ленью…» Как в краю туманов, охмуренных ленью, Где не знают зори буйной синевы И плывут закаты одинокой тенью, Поживает лада – дочь степной травы? Может, ей тоскливо, сиро на чужбине, Может, одолела вековая хмарь? Или тщетно бьется в жадной паутине, Поминая слезно дорогую старь? Но, видать, не плохо дело в чужедалье, Коль не кажет носа в отчьей духоте. И неймется только мне с моей печалью Раствориться в прошлом да в пустой мечте. «Снова поле на рассвете…» Снова поле на рассвете Наводнили голоса И на скошенном вельвете Закиселилась роса. Волглой прели поволока Проняла сухую рань, И на скатерти востока Возлегла рудая стлань. Поле в золоте захрясло. Даль морковная дрожит. В глубине степной души. Но пройдет заранок вскоре, Заметя свои следы, Чтоб воздвигнуть в желтом море Завтра новый храм страды. «Заснула река разлихая…» Заснула река разлихая, Укрывшись огнями домов, И дремлет деревня глухая Под проседью теплых дымов. Дичает к дороге тропинка В бурьяновой этой глуши, Но горстку рождает крупинка — Забытая всеми глубинка Забытой славянской души. вернутьсяМара (Марена) – в славянской культуре богиня зимы. |
