А на вкус она была водой, и медом, и солнцем.

Точно ругаться будет, когда их откопают. И наверняка больше ни в одну поездку без себя не отпустит…

Время растянулось - минуты начали казаться часами, часы - днями, а они все сидели и слушали, как где-то капала вода: капля раз в три минуты и сорок три секунды.

- Ты бы раскрыл для нее крылья, не так ли?

- Глупый вопрос, Марсааш, - хмыкнул Ашай. - Ты разве для Альтши - нет?

- Ну, мы немного иной разговор…

- Совершенно такой же, - перебил его Тай-до-рю. - Но, отвечая на твой вопрос: конечно. Когда бы мой свет ни захотел.

Тай-до-но, услышав слова Ашая, не стал дальше спрашивать. Видимо, посчитал, что вот все-то у них с Соней уже случилось. Тай-до-рю не стал его разубеждать. Не Марсааша это дело было - что происходило за дверьми их с Соней дома.

И уж совсем никому не стоило знать, даже Фенху, как он ночами лежал без сна, наблюдая за играющим на локонах цвета тициан, пушистых ресницах и тонкой коже светом фонарей. Соня с самого первого дня на планете спала рядом с ним, доверчиво прижимаясь и закутавшись в одеяло, словно в кокон. Она так интересно в него заворачивалась: с головой, только непослушная челка топорщилась.

- Тяжело тебе с ней?

Каждый день с Соней был как прогулка по канату над пропастью без страховки и крыльев. Он старался просчитывать каждый шаг, но за это Соня обижалась на него даже больше, чем за невольную боль от каких-то действий. Постоянно повторяла, что ей нужен именно он, а не услужливая имитация. И что она всегда предпочтет выслушать и обсудить возникшие проблемы, но не промолчать или обойти их по большой кривой.

Это было странно и непривычно.

Завораживающе.

Он теперь учился говорить и рассказывать о себе, том, что казалось важным лично для него.

И как он ревновал ее! К Фенху, к Машехре, к неведомому Графу из снов, даже к ее родному миру! Очень глупо, но что он мог с собой поделать?

- Нет. ‘Интересно’ - более подходящее слово. Страшно. Невыносимо. Но - не тяжело.

- Знакомо звучит…

- Ага.

Ашай прикрыл глаза, снова вслушиваясь в эмоциональный фон Сони - она теперь ощущалась настолько близко, что к ней можно было почти прикоснуться. Ему стало тепло и даже на секунду показалось, что он дома - задремал на диване, - а его свет на кухне что-то готовит. Или рисует, сидя за его рабочим столом.

- Ты… не слышишь?

- Слышу.

Тай-до-но недоверчиво покосился на него, а потом вздохнул:

- Хотел бы я верить в мою Альтши так же, как и ты…

- Что тебе мешает? - отсчитывая капли - двести двенадцатая, двести тринадцатая - спросил Ашай. - Я знаю Соню несколько месяцев, а ты Альтши почти всю ее жизнь. Так почему же у тебя настолько мало веры?

Ашай никогда не понимал, как можно было не верить в своей свет. Сам он поверил своей Соне сразу, как увидел.

- Наверное, я просто привык считать Аль ребенком…

- Тогда советую побыстрее избавиться от подобных иллюзий, иначе их разобьют прицельно, и сделаешь это уже не ты.

- Легко тебе говорить, - в голосе Тай-до-но появился скепсис. Ашай не стал отвечать.

Ему было легко. Легче всех по жизни. И искать, мотаясь по всему космосу, слыша только отголосок шепота. И дойти с нижней ступени карьеры до поста Тай-до-рю собственными силами, не принимая поблажек и снисхождения за заслуги деда. И вытаскивать почти за крылья своих ребят из горячих вылетов, принимать удар на себя, отвлекая всеми возможными способами врага.

Пусть продолжают так считать.

А Соня сразу поняла, что сложно и на износ.

Занемели кончики пальцев. Но для того, чтобы развернуться, катастрофически не хватало места. Тай-до-но с каждой проходящей минутой дышал все тяжелее. Ашай начал подозревать, что к озвученному Марсаашем перелому ноги, ему надо было присовокупить еще и ребра.

На самого Ашая же Фенх отдельно наорет еще и за вывих придавленного крыла: мол, надо в кольцах держать, а не носить на манер плаща.

- Как думаешь, сколько времени прошло?

- Часов шесть.

- Ясно.

Земля под ладонями мелко завибрировала, и Ашай улыбнулся светло и устало: ждать оставалось недолго - может каких-то полчаса, а то и меньше. Марсаашу Ашай об этом не сказал: будет ему приятный сюрприз, и урок.

До него доносились тихим эхом злость Фенха, уверенность Машехры, покорное упрямство Альтши и чувства многих-многих других, находящихся совсем близко.

Сонины эмоции полыхали костром: невыносимая внутренняя боль смешалась с отчаянной верой в него и надеждой на чудо. Где-то под всем этим затеплилась разгорающаяся угольком радость.

А потом уши заложило от мгновенно навалившегося шума, грохота и голосов. Порыв свежего, чистого воздуха опьянил не хуже старого фруктового вина, в глаза ударил яркий, слепящий свет, заставив зажмуриться и заморгать часто-часто.

И Ашай услышал самый любимый голос в мире:

- Ашай!

- Да, мой свет?

- Я тебя дома убью! - облегченно пообещала ему Соня.

Вдоль лба у нее протянулась длинная ссадина, на щеке темнело масляное пятно, а одежде была прямая дорога в огонь.

Она была прекраснее всего, что он когда-либо видел.

- Как скажешь, Соня. Любое твое желание - закон.

- Убью…

За ее спиной не совсем - а скорее совсем нецензурно - ругался Фенх, кроя ‘заразу, которая когда-нибудь вгонит его в могилу’ по всем ближайшим родственникам и подвигам. Прошлым и будущим. Ашай понял, что лекарский отпуск ему светил уже не на пару дней, а на недели две минимум, и смиренно вздохнул: считай, еще легко отделался.

Машехра уселась на какой-то камень, философски подперев щеку рукой, и теперь гладила по спине ревущую в три ручья Альтши. Она снова слышала, и Марсааш слышал, и это стало для них таким счастьем, что любые слова оказались попросту не нужны.

Ашай мог поклясться, что уши дома обрывать будут не ему одному.

В остальных он постарался не вслушиваться - просто морской прибой, океанический шум, не разобрать эмоций, не разложить по полочкам.

Из туннеля их вытащили спустя час: сначала пришлось убрать плиты и зафиксировать своды - и сделать все осторожно, по камешку, чтобы не спровоцировать нового обвала. Все это время Соня с Альтши сидели у входа так, чтобы видеть и Ашая, и Марсааша. Иногда они тихо переговаривались, но больше молчали, не отводя глаз от своих половин, словно боялись, что те могли исчезнуть.

Фенх маячил где-то позади них угрюмой тенью с носилками и штатными лекарями: их попросили отойти. И так много народу собралось, рабочим развернуться было негде.

Когда Тай-до-рю и Тай-до-но достали из каменного плена и уложили в медицинские капсулы, Соня сразу пристроилась рядом с Ашаем и взяла его за руку, постоянно огрызаясь на сумасшедших, что пытались оторвать ее от него - мол ей тоже нужна помощь.

Безрезультатно.

Старший лекарь язвительно смеялся, глядя на эту картину, и отпускал не слишком дружелюбные комментарии в адрес собственных подчиненных и Ашая.

- Идиот! Кретин! Еще раз меня так испугаешь, и я…. Я не знаю, что с тобой сделаю, - ругалась Соня, прихрамывая на правую ногу. Время от времени девочку страховал идущий следом за за ней шай-ти. Ашай вспомнил, что его звали Ид-ши и он был в числе тех, кто в последний раз летал с ним в космос.

- Я больше не буду, Соня, честно…

- Это в твоих же интересах! - и не подумала успокоиться Соня. - Нет, ну надо же!

- Соня… - попросил Ашай.

И она замолкла и показательно хмурясь прошла еще два коридора и три поворота. Потом тяжело и устало вздохнула и покрепче сжала его ладонь.

- Ид-ши премию выпиши. И выходной дай.

- Обязательно, - согласно прикрыл глаза Тай-до-рю.

- И я хочу ввести в круг наших друзей еще и Рейша. Если ты не против, и он когда-нибудь согласится. И Сойраш хотел о чем-то с тобой переговорить.

- Не против. Понял.

- И ни о какой работе даже и не думай в ближайшие две недели!

- Как Фенх скажет.

- Фенх говорит, - вставил Фенх, шагающий впереди друг и обнимающий за плечи Машехру. Настроение у него, по оценке Ашая, колебалось между ‘счастлив до кончиков волос’ и ‘принудительное обследование всем окружающим’. Его свет прямо на ходу строчил что-то в планшете, и в глазах у Машехры плясали черти. - А если кто-то не замолчит по примеру Тай-до-но и Альтши, то рискует продлить медицинские процедуры на известный только мне срок.