Еын моргнула и нахмурилась, не переставая переводить взгляд с одного мужчины на другого, а потом услышала позади себя шум и поспешила оторвать своё ослабевшее тело от двери и сделать ещё несколько шагов вперёд, чтобы затем оглянуться. Югём не смотрел на неё — он взглядом пытался убить, кажется, сразу и Джексона Вана, и Мин Юнги. А Еын, пользуясь случаем и боясь оторвать от него глаз, спиной вперёд прошла ещё чуть дальше, а потом, почувствовав на талии остановившую её ладонь, выдохнула, наконец, с облегчением.

— Серьёзно, пацан? — фыркнул Джексон, взмахнув руками. — Из-за девчонки? Тебе что, пятнадцать? Или недотрах в голову стукнул?

Еын нахмурилась снова, вжимаясь спиной в грудь стоящего позади мужчины, и искренне попыталась понять, что, чёрт возьми, происходит. Она поэтому оглянулась на Юнги, чуть повернувшись и ощущая, как рука на её талии следует за ней, и взглянула в его лицо, пытаясь найти ответы.

— Чёрт, — протянул в ответ Югём и почесал затылок так, будто ничего страшного не случилось вообще, — не зуди, а?

— Не зудеть?! — воскликнул Джексон так громко, что девушка от неожиданности плотнее прижалась к мужчине, рядом с которым отчего-то чувствовала себя в полнейшей безопасности. — У тебя сейчас в паху зазудит, дебила кусок, когда я весь магазин туда выпущу! Я думал, у Мина крыша поехала на почве идиотизма, ан нет, это у тебя хрен зачесался!

— Ты знал?.. — выдохнула шокировано Еын, подняв голову, и, получив в ответ лёгкий кивок Юнги, запуталась пуще прежнего. Он, выходит, сознательно отправил её вместе с Югёмом, чтобы предупредить Джексона о возможной подставе, но совершенно и абсолютно не сказал ничего ей. — Но кто стрелял?

— Пустышка, — ответил вместо него Югём, и Еын обернулась в его сторону. — Выстрел в воздух. Этого было бы достаточно, — парень спиной прислонялся к стене склада и глядел на них почти безразлично, словно действительно не произошло совершенно ничего из ряда вон выходящего. — Но как ты догадался?

Еын почувствовала вдруг страшное отвращение к человеку, которого прежде любила так сильно, как никого другого, но моментально позабыла об этом, когда Юнги вдруг плотнее обхватил её талию, прижимаясь к её спине, а потом обнял ещё и второй рукой, подбородком прислонившись к её виску. У девушки разом с привычного ритма сбилось и дыхание, и сердцебиение, а она вцепилась пальцами в его запястья, думая, что это ужасно смущает. У Югёма в один момент страшно исказилось лицо, а Еын вдруг жутко этому порадовалась, в душе испытывая непонятное торжество.

— Потому что это моя девочка, — усмехнулся Юнги, и она судорожно оглянулась в его сторону, чувствуя, как сердце снова стремится выпрыгнуть из груди, а скулы опаляет невозможно горячим. — Я знаю всё, а выводы делать умею.

Еын в один момент вдруг вспомнила о том, как несколько дней назад он ухватил её за руку, едва узнал о её прошлом, и заставил в подробностях рассказать обо всём том, о чём она сама говорила с Югёмом. Он наседал, тысячи раз переспрашивал и уточнял, раздражая невозможно, говорил вспоминать дословно и хмурил брови, замолкая и о чём-то задумываясь. И девушка совсем не сомневалась, что дело было как раз в этом, — Юнги узнал как-то, предположил и понял всё в одно мгновение, предсказал всё то, до чего бы в жизни не додумалась она сама. Еын даже поблагодарила мысленно Чон Чонгука, что так неосторожно поставил мужчину в известность обо всём, и даже Югёма — того самого, кто, кажется, собственными действиями вырыл себе яму. Не расскажи он о ней Чонгуку, не расскажи тот ничего Юнги, всё бы наверняка пошло именно так, как он то планировал.

— Нет, ну ты идиот или да? — вспыхнул в очередной раз Джексон, заставляя Еын вздрогнуть и понять, что мужчина до сих пор обнимает её так откровенно, что это вводило в невозможное смущение. — Мы же на одной стороне сейчас, Югём!

— И что? — пожал он плечами и оттолкнулся от стены. Парень всё ещё смотрел на неё абсолютно неприязненно — совсем так, как на предателя — и ей враз перехотелось избавиться от чужих рук на своём теле. — Это бы нам не помешало. Но место Еын здесь.

— Да что ты заладил? — нахмурилась девушка. — Почему такой упёртый? Ты правда ведёшь себя, как избалованный ребёнок! Когда вообще успел таким стать?

Она дёрнулась недовольно в объятиях и выскользнула из них действительно легко, потому что Юнги опустил руки. У неё в голове всё ещё набатом стояло это его «моя девочка», и это почему-то было так приятно, что хотелось смеяться, — особенно после того, как он напрочь был погружен в одни только свои мысли на протяжении долгих трёх дней, не обращая на неё почти никакого внимания.

— Почему не понимаешь, что не нужна им? — фыркнул Югём, подходя ближе. — Ты им никто, для них значение имеет только семья.

— Ты лучше всех остальных знаешь, что зато для меня это не значит ровным счётом ничего! Кровь — это всего лишь кровь, — сощурилась Еын. — А ты — не единственный человек, который был и остаётся — чёрт возьми — важен для меня. И моя новая семья, те люди, которые любят меня и которых я люблю тоже, теперь там. И я хочу быть с ними.

Ей страшно неприятно было говорить всё это. И страшно не хотелось выбирать между Минхо с Черин и Югёмом: они все важны ей были невозможно сильно, но второй сам, своими действиями, силами и словами только снова и снова усугублял своё собственное положение, опускаясь в её глазах всё ниже. Еын признавать неловко было ещё и то, что дело не в одних только Черин и Минхо — дело было ещё и в Мин Юнги, который каким-то неведомым абсолютно образом всего за полтора месяца стал вдруг очень важной и нужной частью её жизни.

— Ну что за драма? — протянул недовольно Джексон и закатил глаза. — Я на участие в этом не подписывался. Давайте, — махнул он рукой, — решайте там всё поскорее, прощайте друг друга, обнимайтесь и целуйтесь, пока я не заблевал тут всё от отвращения.

Еын обернулась к нему с поднятыми бровями и подумала сначала, что наверняка ослышалась. Ким Югём его руками собирался решить свои проблемы, удовлетворить собственные эгоистичные потребности, а тот реагировал на всё это так, будто ничего особенного в этом не было. И — словно одного этого было мало — Мин Юнги тоже относился к произошедшему совсем не так, как следовало. И Еын почувствовала себя крайне неловко, понимая, что, кажется, единственная из всех хочет изо всех сил Югёму врезать. И девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться всему происходящему, как где-то очень близко послышался почти оглушающий в тишине шум явно нескольких машин.

— Ждёшь кого-то? — в одно мгновение нахмурился Юнги и глянул на парня.

Тот в ответ посмотрел на Джексона, а он лишь скривился и покачал абсолютно непонимающе головой. Все трое одновременно, почти синхронно полезли вдруг в карманы пальто и курток и набрали что-то на телефонах, заставляя Еын переводить взгляд с одного на другого, а затем — на третьего. И так по новой.

Они закончили ровно тогда, когда на воображаемой парковке перед складом появились автомобили, и девушка только на первый взгляд насчитала шесть. Она сглотнула, неосознанно шагнув обратно, ближе к Юнги, и поняла, что впервые участвует в том, о чём прежде лишь слышала из уст других. Но Еын с огромным удовольствием предпочла бы остаться в блаженном неведении. И особенно сильно убедилась в этом, когда из одной из машин показался вдруг отлично известный ей человек.

— Да гребанная ж ты Индонезия! — привычно громко проревел Джексон, разведя руки в сторону. — Да гребанный ж ты Кан Хубин!

Мужчина и правда стоял перед ними всеми во всём своём почти старческом великолепии, окружённый более десятка своих людей. Еын совсем не сомневалась в том, что все они вооружены достаточно хорошо, но искренне не понимала, как он тут оказался. Из его же машины вышел вдруг ещё один человек — высокий, стройный, молодой — и Джексон возмутился снова:

— Да гребанный ж ты Марк, продажная твоя жопа!

— Ничего личного, — хмыкнул тот в ответ, озаряясь улыбкой — такой обманчиво милой и почти скромной, что Еын нахмурилась снова.