— Тревога, Леша! Меня сейчас возьмут, ты пережди в сарае у Жени. Если до вечера не вернусь, уходи ночью на кордон, Женя дорогу объяснит. На кордоне живет лесник Самохин. Это наша запасная явка.

Шубин толкнул калитку, солдаты входили во двор. Побелевший Лешка косился в окно, натягивая свой пиджачишко.

— Запоминай! Скажешь: «У вас нет козьего молока?» Он ответит: «Козу зарезал на прошлой неделе». Самохин тебя спрячет, Женя потом отведет к партизанам. Теперь быстро наверх! По лестнице, и через огород ползком. Быстро!

Лешка уже влезал на чердак, болтались ноги в проеме чердачного лаза, вот втянулись, закрылась крышка, потолок заскрипел… Сейчас он вылезет из окошка, начнет спускаться по лестнице…

От толчка ноги распахнулась дверь, унтер вошел первым. Домик наполнился стуком сапог, но Сергей услышал, как снаружи постукивает по задней стене дома лестница.

Тупо глядя на вошедших, Сергей громко замычал, бессвязно забормотал — лишь бы заглушить этот наружный звук.

— Давай пошли! — сказал Шубин.

Это был плотный старик, с широким, всегда гладко выбритым лицом, покрытым бурым загаром. Летом он не снимал фуражки на улице, и если случалось увидеть его с обнаженной головой, поражал болезненно белый лоб на темном лице.

Шубин огляделся без интереса, взял Сергея за рукав и поднял со скамьи. Солдаты разворошили постель, заглядывали за печку. Один залез на чердак. Обыскивали как-то вяло. Сергей видел, что ищут не мальчика, обыск формальный. Да и то, как они открыто шли к дому и сейчас обращались с ним как с дурачком, все это обнадеживало.

— Иди, — Шубин подтолкнул его в спину.

Сергей подумал, что ветеринар уехал в Сухово, вернется завтра. Сможет ли Женька предупредить его? Потом он заставил себя не думать об этом. Сейчас все будет зависеть от того, сможет ли он изгнать из себя все мысли, все нормальные чувства: он должен быстро, пока идут к школе, перевоплотиться в идиота, в пустую человеческую оболочку, в животное, вялое и тупое. Но они вышли из дома, и Шубин сказал:

— Обождите. Малец где-нибудь тут.

Сергей подумал, что мальчик уже далеко, но тут Лешка вышел из-за дома навстречу Шубину. Губы у него дрожали, но глаза смотрели прямо.

— А зачем вы Сергуню забираете? — голос у него сорвался.

Шубин не ответил. Чувство, близкое к отчаянию, охватило Сергея. У него не было уверенности, что мальчик выдержит предстоящее испытание.

За долгое время своей работы в разведке Август Краузе выработал в себе устойчивое уважение к противнику. Он был свидетелем многих провалов, единственной причиной которых оказывалась недооценка способностей партнера по игре.

Краузе ждал, что рано или поздно русская разведка заинтересуется его диверсионной школой, и подготовился к этому. Школа находилась в лесу, а управление и снабжение Краузе решил вести из Кропшина. Пытаясь проникнуть в школу, русский агент не сможет миновать эту деревню. Очевидно, что попытка его внедриться в среду людей, обслуживающих школу, или завербовать кого-то из них должна произойти здесь, в Кропшине, на виду у майора.

Доступ в комендатуру имели старик истопник и этот парнишка, так много рассказавший ему о русских птицах.

За стариком внимательно наблюдали, а парнишку он исключил после довольно долгого с ним общения. Вначале он вызывал подозрения, но он был все время на виду, с жителями не общался и вообще был явно аполитичным, что майор относил за счет его ограниченности. Кроме того, майор всегда был невысокого мнения о способностях детей быть разведчиками. Детское неумение управлять эмоциями позволяло легко распознать ребенка-агента. Этот Паша был для майора ясен: его спокойствие и независимость не могли быть игрой.

Появление в деревне юродивого развеселило майора. Он не ожидал, что русский агент может появиться столь театрально. А то, что это разведчик, майор почти не сомневался.

Однако проходили дни, а юродивый сидел на месте, никакой активности не проявлял, мальчик вел себя обычно и не пытался установить контакт ни с кем из взрослых жителей села. Замечено было, что он встретился однажды с Павлом, но это не было похоже на завязывание отношений, а сам Павел, когда майор осторожно прощупывал его, отзывался об этом мальчике да и об остальных деревенских детях с величайшим презрением.

Шли дни, и майор начал сомневаться. Правда, была возможность ночных встреч, но проследить за этим оказалось трудно. Кроме того, ветеринар не походил на русского резидента, он занимался только своим делом, в знакомствах был ограничен, крайне нелюбопытен, и поведение его после появления юродивого совершенно не изменилось.

Юродивый сидел безвылазно в своем доме, и это больше всего раздражало майора. Он видел этого человека всего один раз, в первый день, у школы, а ему хотелось рассмотреть его поближе. Он не любил поединков вслепую. Это может быть интересно, если ведешь игру с человеком, находящимся на расстоянии, в другой стране, например. Но когда противник рядом, где-то за спиной, притаился и никак себя не проявляет — тогда лишаешься уверенности, начинаешь нервничать и трудно не сделать промах.

Следовало вынудить русского разведчика действовать. Если это был русский разведчик…

Краузе обдумывал, как лучше провести такую провоцирующую проверку, когда произошла стычка с партизанами, и Курт, этот кретин и садист, устроил совершенно бессмысленный кровавый спектакль.

Ведь было не исключено, что партизаны появились для связи с юродивым. Это особенно вероятно, если вспомнить тех четверых с рацией, которых пришлось уничтожить в лесу. Тогда Краузе полагал, что они и есть группа, нацеленная на него. Теперь он понимает, что это была лишь группа связи. Юродивый появился сразу же после ликвидации группы, видимо рассчитывая, что она цела. И теперь ему нужна связь.

Русские перебрасывают сюда партизан, а Курт зверски уничтожает пленных, ничего от них не добившись. Кроме того, этот идиот собирался сжечь полдеревни — и, возможно, сжег бы русского разведчика, испортив майору всю игру. Гестапо расценило бы этот случай как предательство интересов Германии, но Краузе видел здесь лишь проявление идиотизма. Тем не менее рапорт о необходимости отправки обер-лейтенанта на фронт был майором уже подписан.

Вся эта история толкнула майора на активные шаги: он решил ускорить проверку юродивого.

Если майор не ошибался…

Во всяком случае, Краузе выставил вокруг деревни секретные посты, чтобы перехватить возможных связных между партизанами и деревней.

Сейчас майор сидел за своим столом в кабинете и снимал шкурку со снегиря. Такая работа всегда успокаивала Краузе и давала возможность обстоятельно думать.

Краузе был орнитологом-любителем. Это увлечение началось давно, когда он выполнял одно деликатное задание, связанное с англичанами. Тогда ему пришлось некоторое время работать под видом зоолога на орнитологической станции на острове Гельголанд. Краузе увлекся наукой о птицах, начал заниматься ею всерьез и даже опубликовал в одном специальном английском журнале статью «К вопросу о внутривидовой изменчивости обыкновенной овсянки». Дома у него хранилась большая коллекция птиц и птичьих яиц. И здесь, в России, он не оставил любимое занятие.

На стеллаже в углу кабинета стояли большие картонные коробки, сделанные для него по специальному заказу. В них на ватной подстилке хранились аккуратно набитые и снабженные этикетками тушки российских птиц. Эти коробки были предметом особого внимания майора Краузе.

В дверь постучали, и унтер-офицер доложил, что русский доставлен.

Сергея втолкнули в комнату, и дверь за ним закрылась. Он мельком увидел стол, сейф, стулья… Нельзя было осматриваться, это противоречило поведению, разработанному еще в Ленинграде на случай ареста. Тупой испуг — вот что он должен был сейчас испытывать. Причины для испуга были — Лешку они увели в другую комнату. Сергей сжался и опустил голову. Спина его вздрагивала. Есть ли кто-нибудь в комнате? Сейчас нельзя было проявлять никакого любопытства. Такое поведение позволяло дольше и убедительней вести игру. Наверно, за ним наблюдают, но об этом не надо думать. Тупость, тупость, тупость! Отсутствие мысли и испуг. Я — животное! Я — боюсь! Я не умею думать! У меня течет слюна, потому что челюсть отвисла, а язык неподвижен. Тупость, тупость, тупость! Но не переиграть… Можно сделать шаг, надо увидеть что-то блестящее…