– Только не вздумайте пальцы макать, – предупредил Фредерик.
Но я бы и так ни за что не дотронулась до готовившегося продукта. Я посетила достаточно нудных курсов на тему гигиены и безопасности, чтобы это правило надежно засело в моей голове. Надо быть совсем дурочкой, чтобы его не запомнить.
Между тем Фредерик протянул мне изогнутый металлический черпак с длинной ручкой. На конце вместо ковша что-то вроде ложки. Бенуа отошел в сторону.
– Осторожно, – предостерег он.
Фредерик лишь молча покачал головой и внимательно посмотрел мне в лицо. Он не отрывал любопытного взгляда от моих губ. Меня это сбивало с толку – правда в хорошем смысле. Осторожно я опустила черпак в смесь и поднесла ко рту светло-коричневую жидкость. Подула на нее, чтобы немножко остыла. Под пристальным взором Фредерика поднесла к губам.
Героиновые наркоманы часто говорят, что зависимость приобрели, надеясь достичь того же кайфа, что и от самой первой дозы: тогда им казалось, будто все проблемы и тревоги отступили. Конечно, было бы преувеличением сказать, что я ощутила то же самое. И все же стоило теплой, приятно густой жидкости коснуться моего языка, я подумала, что сейчас свалюсь в чан. Нет, хуже – нырну в него и выпью до последней капли это шоколадное великолепие. Вкус сладкий, но не приторный, сливочный, но не жирный. Насыщенный, глубокий, нежный, обволакивающий. Казалось, меня заключили в дружеские объятия. Меня сразу же охватило отчаянное желание снова ощутить этот волшебный вкус, погрузиться в это блаженство с головой. Вдруг я заметила, что Фредерик до сих пор пристально глядит на мои губы. Невольно я засмущалась и покраснела. Машинально опустила ковш, собираясь опять окунуть его в смесь, но в последний момент сообразила, что настоящие профессионалы так себя не ведут. Я же не хочу, чтобы меня посчитали жадной или голодающей. Подняла пустой черпак. Фредерик вопросительно вскинул брови.
– Вкус очень…
Что я могу сказать? Что по сравнению с этим шоколадом все, что я ела до этого, – мерзкие помои? Вкус настолько великолепен, что плакать хочется? Отныне буду питаться только их шоколадом и ни к чему другому не притронусь. А он ведь еще даже не застыл.
– Очень хорошо, – наконец произнесла я.
Фредерик повернулся к Бенуа. Тот пожал плечами.
Между тем в помещении стало жарко, но едва температура сделалась некомфортной, как раздалось деловитое жужжание – автоматически включился кондиционер. Я ощутила приятную прохладу. Оборудование на этом производстве старое, хрупкое и держится только на скотче. Но, без сомнения, работает оно как часы. А результаты просто сказочные! «Брэйдерс» такое и не снилось. Да и мне не снилось. Я даже представить не могла, что на свете существует такой шоколад.
– «Очень хорошо» – это слабо сказано, non? – заметил Фредерик.
Похоже, мой ответ оскорбил его до глубины души.
– Извините, – пробормотала я. – У нас в Англии так принято. Le style Anglais[26].
Этот ответ немного успокоил Фредерика. Классическая английская сдержанность не позволяет ни о чем говорить с пылом и восторгом. Пусть Фредерик и дальше так думает. Но на самом деле я просто не хотела признаваться, в каком я восхищении. Боялась показаться невеждой, не имеющей представления о хорошем шоколаде. Я ведь сюда помогать приехала!
Между «Брэйдерс» и шоколадной лавкой Тьерри – огромная пропасть. Это все равно что сначала мастерить ракеты из бутылок от моющего средства, а потом снаряжать космическую миссию на Марс. Поэтому я решила держать рот на замке, и замок я открою, только если представится возможность отведать еще немного этого восхитительного шоколада. Тайком, разумеется.
Фредерик с явным злорадством показывал мне, где лежат чистящие средства. Объяснил мои обязанности. На ближайшее время состоять они будут в том, чтобы дробить молотком какао-бобы, пока я не перестану портить продукт. Фредерик показал, как отсеивать куски скорлупок, и объяснил, как работает производство и магазин. Когда мы закончили, было почти десять часов утра. Яркие солнечные лучи лились внутрь, освещая растения на подоконнике. От этого эффект теплицы только усилился. Я решила, что сейчас магазин, должно быть, откроется: Фредерик и Бенуа нервно поглядывали на часы. Но оказалось, они ждали другого. Через пять минут двери с громким лязгом распахнулись. Бенуа вдруг скрылся в неизвестном направлении, а веселую плутовскую усмешку Фредерика сменило настороженное, заискивающее выражение лица. Я оглянулась..
– Allons-y – за дело! – прогрохотал оглушительный бас.
Затея Клэр принесла мне немало сюрпризов и потрясений, но такого я уж точно не ожидала.
Судя по тому, с какой интонацией Клэр говорила о Тьерри и как заливалась краской, едва упомянув его имя, этот мужчина сыграл в ее жизни особую роль. О бывшем муже, Ричарде, Клэр всегда говорила подчеркнуто вежливым тоном.
В ней до сих пор безошибочно угадываются черты юной красавицы, какой она когда-то была. Клэр по-прежнему красива, особенно в приглушенном свете, когда на лбу не проступают морщины, оставленные годами страданий.
Я воображала импозантного седовласого мужчину. Может быть, с бровями цвета воронова крыла. Одет в белую форму шеф-повара или дорогой элегантный костюм. Эффектный, стильный мужчина, под стать Клэр. Этакий светский лев. Замкнутый, сдержанный, никого не подпускает к себе близко. При упоминании о Клэр лишь улыбнется краешком губ. Или – увы! – с трудом ее припомнит. Да, много лет назад одна девчонка втрескалась в него по уши, но сейчас это лишь приятные воспоминания о золотой поре юности, не имеющие отношения к реальной жизни. Возлюбленный Клэр – этакий романтический герой, красавец с ноткой грусти во взгляде.
Но у настоящего Тьерри Жирара не оказалось ничего общего с персонажем моих фантазий.
Не знаю, владеет ли он английским. Тьерри провел некоторое время в Австралии и Америке, где приобрел славу и всеобщее уважение, а значит, хоть что-то знать должен. Но за все время я не услышала от него ни слова на моем родном языке. Тьерри не просто крупный мужчина, а огромный: рядом с ним кажется, будто больше ни для кого в магазине нет места. Живот, обычно обтянутый широченным белым передником, выглядит отдельным самостоятельным существом и входит в помещение раньше хозяина.
– Это еще кто? – рявкнул Тьерри, окинув взглядом помещение. – Фредерик, опять ночную бабочку притащил?
Поначалу смысл французских фраз доходил до меня с опозданием. Только через несколько секунд я сообразила, что мне нанесли страшное оскорбление. И слава богу: успей я возмутиться, в ту же секунду опять стала бы безработной.
– Это Ан-На Трон, – представил меня Фредерик. – Наша новая помощница.
Широкое лицо Тьерри приблизилось к моему. Пышные усы шоколатье – единственная приметная черта месье Жирара. Остальные так заплыли жиром, что утратили четкость. Маленькие черные глазки напоминают две изюминки, воткнутые в пышный кекс. Кожа бледная и рыхлая. Из плоских ноздрей торчат пучки волос.
Тьерри воззрился на меня.
– Допустить к моему шоколаду женщину?.. – протянул он. – Ну не знаю…
Я ошеломленно застыла. Да, в Великобритании такого не услышишь. Я уже собиралась оскорбиться, как вдруг широкие мясистые плечи затряслись от рокочущего хохота.
– Я пошутил! Шутка! Шутка!
Тьерри снова уставился на меня. Щелкнул пальцами:
– Знаю, кто вы!
Я растерянно глядела на шоколатье.
– Подруга Клэр?
Я кивнула.
– Вы с ней друзья?
– Клэр была моей учительницей.
– Французского?
Я снова кивнула.
– Ха-ха! Чему же она вас научила? Произношение у нее было то еще – будто собака салатные листья жует!
– Клэр прекрасная учительница. – Я ощетинилась.
Тьерри два раза растерянно моргнул:
– Даже не сомневаюсь. Могу представить. Вот только няня из нее была никудышная, но это, alors – увы, моя вина.
Тьерри в задумчивости умолк. Я смущенно переминалась с ноги на ногу. Сообщила ли ему Клэр о своей болезни и, если да, известно ли ему, насколько все серьезно?
