Прогулка Я шла пешком сквозь городской июнь. Вдали стелилась синим шелком Волга. Шла по прохладе, сонному ранью, Как и по жизни — в общем-то без толку. А в пене неба, в утреннем часу, Тонул луны засаленный обмылок. И трясогузка впрямь на стрекозу Похожа бирюзовостью закрылок Была. И танки, словно сквозь ушко Игольное, смотрели через дуло. И ветер паутиновым сачком Ловил листы, как капли, что сплакнули Скупые вязы, сон стряхнувши свой, Зеленый, плотный. Их листва шкварчала, Шипела, как змея. И ветер нес за мной До самого разлучного вокзала. «Тишине было много помех…» Тишине было много помех. На балконе кузнечик ругался. Из-за стенки соседский смех, Так похожий на лай, раздавался. В прелом душе шкварчала вода. В спешном сердце колола тревога. Меж ударов его – вот беда — Вклинил кто-то шаги у порога. Только б мимо. Звонки не нужны. Дребезжанье. Как землетрясенье. Тишины. Как хочу тишины. Хоть в коротенькое воскресенье. «Опять перепутали. Все как обычно…» Опять перепутали. Все как обычно. Отправили бог его знает куда. Шлагбаум рябит. И как будто бы в личную Грусть удаляется рельсов гряда. Жара лижет шею. Щетинятся сосны, Как стадо больших дикобразов. И вот Иду наобум и в молчанье погостном По хлипкой тропинке, как будто бы вброд Я перехожу травно-пряную ровнень, Кляня на чем свет журналистский удел. А на горизонте рыжеют коровы — Для взгляда последний пред небом предел. «В подъезде грохочут железные двери…» В подъезде грохочут железные двери, Змеится сквозняк, поднимается дым, Как плющ по невидимой нитке. Истерик Мешается ругань и смех. И к своим Почти небесам я ползу потихоньку Сквозь ад пыльно-серый. Разбито стекло, Хрумтит под ногами осколочно-звонко. И как поселиться сюда занесло, На ту высоту, где воронии гнезда Зависли, как шерсти тугие клубки, И на самолетах бумажных так просто Слетают с окна прямо в лето стихи. «Полночи били окна. Только…» Полночи били окна. Только К рассвету двор привычно смолк. И кто-то шел по битым стеклам, Как будто невидимка-йог. Стекло хрустело под ногами — Так, словно сахарный песок; И заостренными краями Мне звон впиявился в висок. Подобно мелкости иголок Влетел в уснувшие дома. Видать, разбилась на осколки То ночь стеклянная сама. «Из кабинета в кабинет…» Из кабинета в кабинет Порхают белые халаты. И пресный, огуречный цвет Ползет по стенам. Виновата Сама; и надо ж заболеть В жару. Халата мотыльковость Напрасно тянется взлететь. В дверей глухую твердолобость Стучусь, как глупый Йозеф К.; И справок листопадный шорох Не может выдержать рука. И, подобравши белый ворох Бумаг, иду сквозь коридор, Как по змеиному желудку. И окна лысые, без штор, Глядят бесцеремонно, жутко. «Дождь зашипел, зашкварчал за окном…» Дождь зашипел, зашкварчал за окном. Жарилась ночь на стальной сковородке. Мой задрожавший от ужаса дом Стал наподобье спасательной лодки. Брызги хлестали, как плети, стекло И оставляли следы от побоев. Что же меня так к окну завлекло, Словно вояку к гремящему бою? Плакала чья-то машина в ночи, В окна врезались последние копья. Будто приказано ливню: «Молчи». Будто рассвет его к миру торопит. «В парке июньском деревья…» В парке июньском деревья Носят короткие стрижки. Люди, в природу поверив, Носят сережки, как шишки; Носят цветастые платья, Словно в букеты одеты. Носят улыбку, как счастье, Что распускается летом. Городской вечер А свет цедился сквозь ресницы, как чай сквозь ситечко. И вечер осел усталостью на лицах, загаром сел на наши плечи. Просил монетку, дул в затылок, включал огни в застенках ЦУМа. И новый день был слишком близок, чтоб прежний был благоразумным. |
