Кирилл вспомнил, зачем он сюда пришел. Вспомнил, что надо проверить фундамент изнутри дома. Принес лом, кувалду, кирку, выбрал место, как ему показалось, самое непрочное и начал долбить. С полметра то ли земли, то ли грязи, скопившейся тут, поддались легко, а потом пошел булыжник. С ним было сложнее. Приходилось орудовать киркой, поддевать, выкорчевывать каждый камень. Яма становилась глубже и глубже. Закончилась кирпичная кладка. Под ней оказался фундамент из обтесанных здоровенных камней. По виду, кажется, гранит, но точно разобрать Кирилл не мог. Не хватало света. Была эта кладка прочной. Штык, которым Киришка отковыривал грязь, звенел по ней, а иногда выбивал искры. Проковыряв около фундамента с метр, Киришка добрался до песка. Он уже обрадовался, что можно выбираться на воздух, передохнуть, что дело свое сделал, и фундамент, судя по всему, прочный, надежный и простоит о-го-го сколько. Напоследок воткнул штык в песок. Тот сперва пошел прямо, потом наткнулся на что-то и вильнул в бок.

«Булыжник. Основательный, видать, был хозяин этого дома. Строил для себя. На века, – подумал Кирилл. – Выковырну последний камень, и хватит. И так ясно, что фундамент нормальный. Не до центра же земли копать!»

Он разрыхлил землю, выбросил сколько набралось руками. Обнажился серый камень. Киришка долбанул около него киркой, промахнулся, попал в камень, тот раскололся. Из-под осколков зажелтела куча монет. Кирилл остолбенел от неожиданности, потом отбросил кирку, встал на колени, стал выбирать монеты, складывать их в пропотевшую кепку, откидывать черепки. Монет было много. Киришка не соображал, что с этим делать, еще не понимал, что он нашел клад и не думал, как быть дальше. Он по инерции вытаскивал из песка монету за монетой, отряхивал от песка, клал в кучу. Кепка заполнилась почти доверху. Притащил почти от входа небольшой железный сейф с торчащим ключом, про который еще тогда, когда увидел, подумал, что этот ящик надо бы перенести наверх, в мастерскую, может пригодиться. Покрутил ключом. Замок поскрипел, но заработал. Потом снял майку, завязал узлом так, чтобы получился мешок, пересыпал монеты туда. На дне ямы среди желтеющих кругляшков лежала небольшая шкатулка, каменная, темно-зеленая. Кирилл поднял ее, оттер от пыли, открыл. Сверкнули в тусклом свете лампочки камни в перстнях. Среди них лежал медальон с цепочкой. Парнишка достал его, повертел в руках. Увидел кнопку. Нажал. Чуть слышно звякнула пружинка, крышка открылась, и появилось красивое женское лицо. Портрет. Кирилл залюбовался очаровательной девушкой. Поднес почти к глазам и непонятно почему неожиданно для себя поцеловал. Поцеловал и заплакал. Он ревел взахлеб. Ревел и повторял одно и то же:

– Мамочка, милая мамочка!

Почему, зачем, какая мамочка? Прекратить не мог, ревел. Как первоклассница из-за сломанной куклы! Еле остановил себя. Успокоился. Удивился странной реакции. Подумал, что не хватает еще свихнуться из-за этой хрени. Сложил второпях в ящик. Запер. Оттащил в дальний угол и заставил хламом. Осмотрел землю, яму. Убедился, что ничего не осталось, ничего не выдаст, что он нашел клад. Черепки закопал поглубже в песок на дне ямы. Потом сел рядом, кажется, успокоился и начал соображать.

Он нашел клад! Большой. Постепенно доходило, что откопано богатство. С полчаса просто сидел. Не мигая смотрел на стену. Должно быть, за это время окончательно пришел в себя.

– Теперь главное – не прохлопать, – сказал сам себе. – Не растрепаться. Сказать надо только двоим. Бате и Ашоту. Даже Малолетке нельзя. Может проговориться. А как не сказать. Обидится. Вот и думай!

Кирилл встал, вышел наружу. Солнце уже перевалило за полдень, уходило на запад. Часов пять был он там.

Малолетка долбил четвертую яму. Увидел Киришку, обрадовался:

– Как приятно иногда размяться! Подолбить землю. А то за компом и загнуться можно. Кстати, отличные фундаменты. Кирпич прочный, а под ним гранит! Я такого еще не видел. У нас везде бетон со щебенкой, а тут настоящие блоки из гранита! Прочность неимоверная. И на стенах ни трещинки! Простоит, Киришка, твоя халабуда тысячу лет. Нас никого не будет, а внуки твои в ней жить будут и радоваться!

– А чему радоваться-то? – Кирилл почувствовал неимоверную усталость. Язык еле ворочался. Чтобы не упасть, он сел прямо на землю.

– Как чему? Прочности дома! – Малолетка воткнул лопату и присел рядом. – Построим такое! В три этажа! – Он закурил. Потом спросил: – А как там в повале? Порядок?

– Теперь порядок! – Кирилл, наконец, вернулся в настоящую жизнь. – Теперь полный порядок. Вечером расскажу. А где Ашот?

– Ашот готовит обед. А то, говорит, народ проголодается, захочет есть, а ничего нет.

В это время подошел Коляныч. Лицо его светилось радостью и удачей.

– Ну, чего, молодежь, как успехи в исследованиях?

– Порядок! ― ответили одновременно и Киришка, и Малолетка. ― Фундамент гранитный!

Коляныч присвистнул.

– А я думал на чурбаках с глиной. Гляди-ка, какой хозяин всего этого основательный. Уважаю!

– Пошли, батя, обедать. Мы только-только закончили. Поедим, тогда оценишь, но вообще-то даже нам с Малолеткой видно – фундамент мощный. А как у тебя дела?

– Дела как надо. Как и намечалось! Договорился обо всем. – Коляныч обнял обоих. – Пошли к Ашоту. Чтобы не повторять два раза, расскажу за обедом.

Обед был готов. Ашот отнес большую часть еды слесарям. Своим сказал:

– Неудобно, мы будем тут пировать, а люди работать. Нельзя. Нехорошо.

Потом вернулся в директорский кабинет. Вместе с Григорьичем разлил остатки борща по тарелкам, рядом разложил шампуры с шашлыком, которые пожарил в привезенном мангале, помидоры, хлеб.

Молча съели первое.

– Не томи, рассказывай, – сказал Ашот.

– Значит, так, друзья мои, – начал Коляныч, – пришел я в приемную. По дороге на всякий случай купил коньяка приличного, коробку конфет. Говорю секретарше: «Доложи, красавица, главному архитектору. Найденов моя фамилия». Ушла. Через секунду выходят оба. У Толика рот до ушей. Обнял, обхватил, утащил в кабинет, и там мы часа два болтали. Он коньяк открыл, наливает. Я ему говорю: не могу, в завязке, а то опять под забором через месяц окажусь! И достаю гранатовый сок. Как знал, для такого случая прихватил в магазине. Он, должно быть, наслышан был про мои приключения, не настаивал, а чтобы не смущать меня, сперва мы выпили этот самый сок, потом чаю немереное количество. Короче, хороший мужик. Не изменился. Ни чванства, ни гонора. Какой был, такой и остался. Говорит: «Небось, по делу какому? Так бы и не зашел?»

Ну, я рассказал, что в областной центр впервые лет за десять приехал. Про Кирилла рассказал, про эту мастерскую, бывшую «пожарку». Он тут же по телефону поручение дал – принесли бумагу. К нашей удаче – здание не памятник архитектуры. Должно было быть, но за ветхостью не стали включать. Короче тут, – Коляныч показал на папку, – официальная справка с печатью, подписями, все, как положено, о том, что со зданием этим можно делать все что угодно. Хоть перестраивать, хоть сносить.

Дальше Виктор Николаевич рассказал, как главный архитектор пригласил директора архитектурной фирмы, судя по всему, самой авторитетной в городе.

– Директор заходит, – продолжал Коляныч, – ба, да он тоже мой старинный знакомый по той, давнишней жизни. В общем, через две недели проект будет готов. Я ему набросал эскиз. Завтра с утра приедут люди. Проведут замеры. Прочее, что положено. Сделают архитектурный проект. Проект энергоснабжения, автономную газовую котельную, канализацию, водоснабжение и, что самое главное, все это сами согласуют. По цене возьмут по минимуму. Если надо, подскажут, каких брать самых толковых и профессиональных строителей и монтажников. Вот такие дела. Остается только один, весьма существенный вопрос – деньги, – подытожил Виктор Николаевич.

Ашот с Малолеткой вздохнули и одновременно почесали затылок.

Когда Григорьич ушел, Кирилл закрыл за ним дверь и тихо, чтобы не услышали посторонние уши, сказал: