- Кого еще нелегкая принесла? Если – пустое, то лучше проваливай, а не то выйду «бошку» сверну. Все ли понял…
Злобный мужчина не успел договорить свою наполненную недоброжелательством речь, так как его прервал не менее грубый окрик несостоявшегося похитителя маленькой девочки:
- «Большой», открывай – это я, «Кент».
Очевидно это имя в этой избушке было известно, потому что шаги изнутри быстро засеменили к дверному проему, отодвигая и без того не прочный запор. Перед посетителем предстал огромного роста мужчина, вежливо позволивший пройти внутрь своего непрочного дома. Иглютин Михаил Владиславович был бывшим спортсменом-тяжелоатлетом, по окончании своей карьеры безжалостно спившийся. До тридцати пяти лет он жил в нашей столице, где постепенно погружаясь в беспробудное пьянство очень быстро погряз в огромных долгах и был вынужден продать свою трехкомнатную квартиру, располагавшуюся чуть ли не в самом центре Москвы. Оставшихся денег хватило только на дом в глубокой провинции, который ему помогли отыскать пронырливые риелторы, занимавшиеся урегулированием его проблемных вопросов. В настоящее время ему исполнилось сорок шесть лет и вид он приобрел крайне печальный. Продолжая обладать неуемной физической силой, тем не менее его тело значительно исхудало и покрылось глубокими старческими морщинами. Рост его превышал сто восемьдесят сантиметров и продолжал внушать уважение каждому, кто его видел. Квадратное раньше лицо теперь осунулось и приобрело продолговатую звероподобную форму; серо-голубые глаза «потухли» еще лет десять назад и уже не выражали того былого величия, какое некогда не покидало этого уверенного в себе человека; большая голова давно облысела и лоснящимся затылком переходила в широкую «бычью» шею. Одежда его состояла в рваном синем трико, застиранной желтой выцветшей майки и черных резиновых сланцев. Вот такой в прошлом уважаемый человек теперь раболепствовал перед провинциальным преступником, не в силах отказать ему в посещении своего непросторного дома.
Это была действительно небольшая избушка, состоявшая всего из одной комнаты, по середине которой была установлена русская печь. Именно она делила внутренние помещения на отдельную кухню и комнату. Из мебели там имелось два стола, полуразвалившаяся кровать, некое подобие топчана, да еще пара стульев. Кроме хозяина в покосившейся хижине находилась его небольшая сожительница из разряда местных любителей выпить, да еще такой же загостившийся ее брат-полубомж.
Варнаева Кира Петровна достигла уже сорокадевятилетнего возраста и выглядела при этом на все шестьдесят, настолько ее внешность сгубила пагубная привычка злоупотреблять спиртными напитками. Она смогла дорасти только до не полных ста пятидесяти сантиметров и не отличалась складным телосложением. Ее совсем негладкая кожа давно обрюзгла и была испещрена множеством крупных старящих тело морщин. Не смотря на антиобщественный образ жизни, женщина имела довольно пухлые формы, что скорее указывало на наличие неизлечимых заболеваний, чем на избыток питания. Лицо ее, если сказать, что было отталкивающим – это не сказать ничего: выглядело оно для представительницы прекрасного пола просто ужасно. Не говоря про глубокие избороздившие его впадины, оно было покрыто еще многочисленными прыщами, делая кожу волнисто-бугристой с синюшного цвета окраской. Впалые глаза давно утратили свое былое великолепие, превратившись в злобные серые звериные зенки; нос раньше прямой на конце распух, придавая своим окончанием полное сходство с созревшей огромной сливой; губы от потери зубов ввалились вовнутрь, полностью обесцветившись; коротко остриженные некогда темные волосы давно поседели и торчали по сторонам седыми клочками. Из одежды на ней был только дырявый многоцветный халат, да такие же, как у сожителя, тапки только сиреневого неяркого цвета.
Третий персонаж этого необычного трио являл собой Варнаев Иннокентий Петрович, как уже сказано, являвшийся братом Киры Петровны. Это был давно опустившийся на самое социальное дно человек, утративший к жизни какой-либо интерес. Единственное, что его занимало – это постоянное употребление горячивших душу напитков, изыскание которых являлось основным смыслом его прогнившей неудачливой сущности. Это неказистое подобие сильной половины нашего человечества давно перевалило за пятидесятитрехлетнюю отметку, но, как и сестра, выглядело гораздо старше своего полного возраста. Мужчина был несколько выше своей сестры и выглядел намного худее. Его сморщившееся от прожитых лет и каждодневного пристрастия к выпивке морщинистое лицо совершенно не отражало никакой привлекательности, напротив, было отталкивающим и безобразным, напоминающим внешне «прочерневшего» служителя преисподней. Для полного сходства ему не хватало только пятачка на отливающем синевой большом носе, да небольших аккуратненьких рожек на всклоченной давно нечесаной голове. Точно такая же борода застилала нижнюю часть его отвратительной пугающей физиономии. Не смотря на теплое время года, одет он был в теплую засаленную серого цвета фуфайку и такие же утепленные шаровары. На ногах его были одеты дырявые резиновые полусапожки.
Все трое находившихся в этом доме излучали непревзойденную вонь, от которой вошедший поначалу закашлялся, а потом к горлу подкатило неприятное ощущение, постепенно перераставшее в скопившийся ком, заставлявший его постоянно отхаркивать «першившую» слизь. Как и принято в таких неприглядных притонах, любой разговор принято заводить только через спиртные напитки, поэтому Кентюрин сразу же выставил на стол продолговатую полулитровку, заполненную сорокаградусной водкой.
- Ну, и «запашина» у вас, - невольно выразил свои ощущения неожиданный посетитель, и уже обращаясь к хозяину, - «Большой», я перекантуюсь у тебя какое-то время, а то меня полиция ищет. Мне нужно где-нибудь «отсидеться».
- Что-то случилось? - недоверчиво молвил Иглютин, выставляя на стол еще одну стопку, за исключением другой посуды бывшую в этом доме в непременном наличии.
- Да, - неохотно признался преступник, отводя в сторону взволнованный взгляд, - замыслил тут одну «делюгу», а что-то пошло не так, и вот теперь приходится «ударяться в бега». Ты как, не против, если я у тебя «пересижу» пару-тройку деньков?
Здесь Максим вынул из-за пазухи еще одну бутылку крепленных напитков и в то же мгновение поспешил присоединить ее к «поставленной» ранее.
- Что же такого, живи, человек если хороший, - согласился хозяин, округляя глаза от предложенной выпивки, наполняясь приятным ощущением от вполне удавшегося дальнейшего вечера.
Получив вполне логичное одобрение, которое последовало бы в любом случае, даже если бы гость ничего с собой не принес, «Кент», чтобы хоть как-то заглушить тот умопомрачительный запах, что наполнял ужасной вонью это жилище, сразу же выпил четверочный стакан крепкой водки и заел его соленым огурчиком, извлеченным из литровой банки, прихваченной им же вместе со спиртным на закуску. Алкоголь мгновенно стал распространяться в крови, постепенно устраняя острые неприятные ощущения от царившего вокруг ужасного смрада. Когда вновь-прибывший постепенно освоился в неприятных условиях, он посчитал необходимым разрядить возникшее с его появлением напряжение и поддержать обыденный разговор.
- Ты бы, «Большой», хотя бы телевизор купил, - промолвил он, улыбаясь от охватившего его полупьяного состояния, - а то скукотища у вас, а так бы музыку какую послушали.
- У нас есть приемник, - захлопотала хозяйка, также наслышанная о злобном и беспощадном характере их нежданного посетителя.
Она достала миниатюрное портативное устройство, работавшее на маленьких батарейках и поставила его на середину стола. В виду его небольших размеров, звук, издаваемый с помощью небольшого динамика был едва слышен, но уже одно это заставило всех немного расслабиться и чувствовать себя гораздо свободнее.
- Давай, наливай, а иначе уйду, - рассмеявшись, пошутил уже опьяневший Кентюрин, начинавший испытывать голод.
Тут же сорокоградусная жидкость была налита по стопкам, и, одним махом опустошив предложенную посуду, Максим уже суровым голосом предложил:
