— Не поверю, будто ты здесь потому, что Юудей перестал тебя гладить.

Под пальцами оказалась свернутая бумага, хотя секунду назад там ничего не было. Ринджи развернул послание и вчитался, одной рукой продолжая поглаживать изображающего обычного кота ниннеко. Уходить тот не думал, явно ожидая ответ.

— Мы не влюбленная парочка, чтобы записочками обмениваться, — Сенджу взлохматил коту шерсть. — Передай Юудею, что каждое полнолуние я буду его ждать там, где мы впервые не пытались убить друг друга.

Кот фыркнул, легко спрыгнул на землю и растворился между деревьев. Ринджи поднялся на ноги. До назначенного срока оставалась пара дней, а подготовка не терпела суеты.

***

Щелчок выключателем ничего не дал. Мысленно прокляв не вовремя сгоревшую лампочку, мужчина сделал шаг в темноту, чтобы ощупью найти свечи.

— Добрый вечер, Кагаяши-сан.

Тихий голос из глубины комнаты заставил вздрогнуть. От немедленного бегства остановила лишь мысль, что вряд ли ему это позволят. А убийца не стал бы тратить время на разговор.

— У вас сейчас сердце выпрыгнет, — спокойно констатировал невидимый собеседник. — Право, странно, при такой-то работе.

— Я не вполне понимаю, шиноби-сан, чем вызван столь неурочный визит. — Отпираться и играть мелкого чиновника смысла не было. Привыкшие к темноте глаза смогли различить силуэт стола и неясную человекоподобную тень.

— Я не собираюсь вредить. — Ещё миг, и незваный гость обозначил своё присутствие шагами.

— Тогда, может быть, зажжем свет? Не люблю говорить, не видя собеседника.

Неожиданная вспышка заставила зажмуриться. На глаза навернулись слёзы. Проморгавшись, Кагаяши наконец смог увидеть освещённого свечой гостя.

— И что же привело ко мне главу Учиха?

— Ты сам по себе такой… отмороженный, — судя по паузе, Таджима хотел использовать какое-то другое слово, — или этот мир так повлиял?

— Давно понял? — Кагаяши отбросил официоз и прошёл к столу.

— Когда поближе познакомился с твоими “разбойниками”, — ровно ответил Учиха. — Поговорим.

Гость не предлагал, констатировал факт. Кагаяши подошёл к столу и медленно опустился на татами. Таджима сел напротив и положил на столешницу вывернутую лампочку. Несколько секунд Кагаяши смотрел на неё, а затем расхохотался. Он пытался справиться с переходящим в истерику неуместным весельем, но ничего не вышло.

— Вот теперь верю, что ты тоже из иной эпохи, — наконец отсмеявшись, признался мужчина. — Другие неурочные гости то провода резали, то лампочки били. — Эти моменты буйной юности напоминали о себе росчерками шрамов на теле.

— Рад, что поднял тебе настроение. А теперь, может, ответишь, зачем потребовалось устраивать весь этот балаган? Подставные разбойники, шиноби других стран, и, полагаю, это ещё не всё.

— У всего своя цена. — Кагаяши почувствовал, что беседа принимает не самый лучший оборот. — Упрочить власть даймё не так-то просто.

— И не стыдно было подставлять собственный народ? — полюбопытствовал Таджима.

Кагаяши едва зубами не скрипнул. Подобные разговоры уже давно вызвали ассоциацию с оскоминой. Некоторые никак не понимали, что бывали ситуации, когда кем-то или чем-то приходилось жертвовать.

— А ты быстро вжился в роль. — Чем-то такая позиция была очень удобна. Вот только сейчас перед ним сидел не очередной помешанный на чести самурай, а шиноби, способный сравнять дворец с землёй.

— Роль? Мне полюбился и мир, и новая родня. А ты, похоже, до сих пор играешь, а не живёшь. — Учиха жёстко усмехнулся.

— Зачем? Это же нарисованный мир!

Кагаяши почувствовал, как внутри будто плотину прорвало. Слова лились рекой, в горле пересохло, но замолчать не получалось. Краткий пересказ собственной жизни сменился историей про мальчишку, мечтавшего стать Хокаге. Всё, что удалось вспомнить, включая домыслы.

— Значит, Кагуя и её родня всё же существуют и могут явиться, — задумчиво протянул Учиха, когда река откровений иссякла. — А я так надеялся, что это всё сказки.

Кагаяши вздохнул и, схватив со стола кувшин, хлебнул, наконец, воды. Вот с чего он начал откровенничать? Нет, понятно, что с коллегой пришлось бы быть честнее, чем с местными жителями, но вот так раскрывать карты он не собирался. Или… Догадка была внезапной, как и навалившееся ощущение одиночества. Он ведь всё это время не имел рядом человека, с которым мог быть полностью откровенным. Пусть не душу излить, но хоть обсудить планы, слишком новаторские для местных.

— Знание будущего этого мира открывает потрясающе возможности! Неужели не хочешь принести влияние и процветание своему клану? — Цена есть у всего. Раз уж семейные связи оказались для этого человека столь важны, стоило сулить блага для Учих.

— Во-первых, того, что ты описал, не произойдет, — поправил его гость. — Мой сын уже встретил Хашираму при иных обстоятельствах. А во-вторых… — но закончить он не успел.

— Мадара?! — Кагаяши осекся. Он не помнил, как звали отца того Учихи, да и имя родителя Хаширамы забылось. — А если это всё же произойдет? То, о чём я говорил?

— Да-да, я уже понял, что мой старшенький оказался тем ещё массовиком-затейником. Как и то, что папашей я был фиговым, раз допустил гибель собственных детей.

Создавалось впечатление, что мыслями Таджима был где-то далеко.

— Значит, я об этом позабочусь. — В голосе собеседника зазвенела сталь.

— Это я и предлагаю! — Кагаяши позволил себе немного расслабился. — Власть, сила, богатство. И подчинение лишь даймё. Другие кланы склонятся перед мощью Учих.

— Пафос убавь, — устало усмехнулся Таджима. Слова произвели эффект пощёчины. — Знаешь, как надоело рассматривать затылки и моны на спинах? — посетовал он.

Кагаяши едва не скривился: так сложно иметь дело с теми, кто лишён властолюбия.

— Но для главы клана это обыденность. — Мужчина постарался говорить, не показывая эмоций. — Как и принимать сложные решения. Отправлять на смерть.

— Верно, — собеседник прикрыл глаза.

Кагаяши ждал. Поколения кровопролития не забудутся так легко. А мир с Сенджу пока не заключён со всеми подобающими церемониями.

Вот дрогнули темные ресницы. В следующий миг алая вспышка залила весь мир.

***

Темнота была союзницей, помогающей незаметно подобраться. Чем дольше Осаму наблюдал за давним противником, тем меньше нравилось увиденное. Изменения начались в первые же часы, но тогда Учиха списал их на шок и сильную усталость. Вот и сейчас Широ, держа в одной руке фонарь, слонялся по ночному саду, вроде как любуясь набравшими цвет деревьями, только шаринган не оставлял шанса ошибиться — красоты природы волновали Сенджу в последнюю очередь.

Поняв, что наблюдения больше ничего не дают, Осаму обозначил своё присутствие и подошел ближе. Жестом предложил отойти вглубь сада, к пустующей в этот час беседке.

— Что с тобой происходит? — интересующий вопрос как сам с губ сорвался.

Ответом стала тишина. Учиха мысленно выругался. Уже то, что Широ позволил увести себя в сторону и чуть ли не припереть к стене, намекало на серьёзные проблемы. Один бой, пусть и с таким противником, — слишком мало, чтобы перекрыть годы войны. Подобные действия должны были вызвать у Сенджу как минимум неудовольствие, попытку вернуть дистанцию, а то и агрессию.

— После боя с Шукаку ты сам не свой, это заметно, — Осаму попробовал зайти с другой стороны.

Чужое движение заставило напрячься, подготовиться к любой реакции, но Широ лишь коснулся пальцами повязки, словно, поправляя. Притом сделал это неосознанно.

— Полагаю, это из-за меня. — Тихий голос из беседки и ощущение знакомой чакры — как ведро воды на голову. — Понял, значит.

Осаму мысленно помянул ёкаев и собственную недогадливость. Увидел же во время боя, что у давнего противника под повязкой. Подивился везучести Сенджу, но не связал это событие с потерявшим глаза Хизао. Но хоть он вывел Сенджу из того отрешенного состояния.

— Да, — Широ уверенно вошел в беседку. А затем, отставив тревожно мигнувший фонарь, неожиданно поклонился.