Скарлетт вновь окинула взглядом окно, за которым небоскрёбы подпирали небо.

— Какая разница? Я же меняюсь.

Рик, вне всяких сомнений, способен был объяснить ей все свои домыслы до мельчайших деталей. Жаль только, что смысла в этом особого не увидел: проще подыграть и согласиться.

— Да. Меняешься, конечно.

(«смешно до боли в горле»)

— Так что? Есть какие-нибудь идеи или пожелания? – повторил свой вопрос он. — Мне, скажем честно, ломать голову в домыслах не очень хочется.

— У меня, вроде как, есть всё… – повела плечом Гилл, осмотрев свои ногти. — И даже больше.

— Можешь просить всё, вплоть до виллы на Фиджи, – Баркер вновь льёт водку в стакан.

— Новый консилер.

— Нет, кроме этого.

Скарлетт закатила глаза.

— Да что тут сложного? – прыснула она, покосившись на Ричарда. — На сайте закажи. Всё просто. Ну, или с Эллой выбери.

— Подумаю.

Скарлетт выпалила неожиданно:

— Или с Акацией.

Рик, до этого стоявший к ней спиной и возившийся с нарезкой сладкой питайи, застыл.

— А она-то причём?

— Ну, – Гилл метнула мечтательный взгляд вверх, куда-то в потолок. — Я же знаю, что вы общаетесь.

— Не общаемся, – сухо ответил Баркер.

— Но она тебе пишет.

Рик повернул голову в её сторону.

— А ещё я знаю, что ты куришь. До сих пор.

На её безупречном лице со слоями косметики вновь прорезается ухмылка, схожая с дьявольским оскалом. Она встаёт.

— Естественно, я курю. Бросить после восьми лет не очень-то и легко, – пояснил тот без особого интереса к теме.

— Ты забыл спрятать сигарету, – произносит, улыбаясь.

— Не забыл, – Рик бросает кусок драконьего фрукта в рот. — Если положил на видное место, значит, она должна была там находиться.

Он не смотрит ей в глаза с момента упоминания Акации. Скарлетт подходит со спины, рукой преграждая выход.

— Мы говорили об этом такое множество раз, – она переходит на шёпот, от которого, наверное, у любого бы застыла кровь в жилах; любого, но не у него. — И ты никак не хочешь… Какое разочарование, Ричи, – гримаса на лице вырисовывается в считанные секунды. Рука с тонким запястьем поднимает чёрную «Блэк&Голд» вверх, показательно крутит в изящных пальцах… — Я ведь не могу заставить тебя съесть её, чтоб ты, наконец, понял, как сильно она может тебе навредить… – Гилл замирает с разомкнувшимися губами, приоткрытым ртом. Выдерживает паузу в несколько секунд, и, наконец, спрашивает: — Или могу?

Улыбка на лице Ричарда расплывается смазанным пятном: в ней – ни одной эмоции, лишь слабые попытки скрыть такую очевидную уязвимость. Кажется, он вот-вот рассмеётся, как будто услышал какую-то глупую шутку, глупую до абсурда и истерики.

Он высовывает язык.

Языком выхватывает сигарету из её рук, забирая в рот, сначала зажимая в зубах. Пряча за щеками, улыбаясь всё так же абсурдно и глупо. Скарлетт угождает прямиком в капкан шока, когда его челюсть начинает двигаться. Он и вправду жуёт блядскую сигарету. Ухмыляется так нагло, так…

Все слова исчезают с кончика её языка: ярость вот-вот накроет окончательно, с головой и ненавистью, чьё пламя раздувается у неё в груди. Баркер съедает сигарету – абсолютно отвратительную на вкус, которую ему стопроцентно предстоит выблевать – даже не кривясь. Не разрывая зрительного контакта. Скарлетт еле дышит.

Он ополаскивает стакан, после наполняя водой. Запивает то, что не смог проглотить самостоятельно. Улыбается шире, затем закидывая фруктовую белую мякоть в рот.

— Всегда хотел попробовать, – изрёк Рик, обходя Гилл и покидая кухню.

Блять.

— Итак, – начал Рик, откинув волосы назад, – это что ещё за хуйня?

Скарлетт звонко рассмеялась.

Несколькими днями спустя они осматривают толпу людей, что собралась в её доме. В её новом, двухэтажном доме с шестью спальнями и восемью ванными комнатами, домашним кинотеатром, бассейном и лифтом на участке в девять тысяч футов.

(«спасибо, пап!»)

— М? Ты о чём, котёнок? – игриво ухмыляется Скарлетт, прижимая к блестящей от хайлайтера щеке бокал с белым вином. Они, как истинные хозяева и главная пара вечера, наблюдают за происходящим с балкона, где солнце отдаёт свой последний свет, тая на линии небосвода.

— Акация, солнышко, – чересчур натянуто улыбнулся Ричард, после скривившись. — Прости, но какого чёрта?

Баркер, конечно же, не переставал восхищаться тем, насколько невероятно-изумительно сидело на ней платье, подаренное им этим утром. С последнего показа «Диор», оно облачало её в сплошной чёрный, кружевными вставками оголяя плечи и шлейфом протягиваясь вдоль мраморного пола. Пояс обхватывает тонкую талию.

— Не понимаю, что ты пытаешься сказать, – с беззаботно-радостным видом Гилл припадает к бокалу губами, на которых ярко-красная матовая помада так резко контрастирует с белизной её безупречной кожи.

— Для чего ты её приглашала, можно спросить? – выгнул бровь он.

— Можно. Спрашивай.

Ричард тяжело вздохнул:

— Окей. Как скажешь.

— Да ладно, она довольно хорошая девчонка, – пожала плечами Скарлетт, делая новый глоток. — Всего лишь… Безответно влюблена в тебя.

Улыбка её в опускающихся сумерках стала походить на оскал. Взгляд Ричарда стеклянел.

— Приходит на праздник девушки, с которой ты вместе… Всего лишь носится за тобой, не боясь быть униженной. Всего лишь отказывается верить в то, что между вами не будет ничего, кроме секса без обязательств.

Болезненная усмешка возвращается на его губы:

— То же самое, что и у нас с тобой, – Баркер переводит искромётный взгляд на неё: — Верно?

Скарлетт мгновением кривится, но всем телом ощущает, как в кровь всасывается обжигающее удовлетворение.

(«уже смирился?»)

— Большей глупости в жизни не слышала, – фыркнула она. — Я люблю тебя, и ты прекрасно это знаешь.

Рик хохотнул.

— Я человек… Своеобразный. Холодный. И немножко безжалостный.

— Могла бы не выёбываться и просто сказать, что ты – сука, – Ричард мечтательно подпирает голову ладонью, локтем упираясь в перила.

— Да, наверное, по контексту больше подходит.

Он вздыхает вновь.

— К слову, – вспомнил тот. — Ты что-то говорила о консилере?

Скарлетт кивает:

— Помнится.

Откуда-то из кармана, что находится вне поля зрения Гилл, Рик выуживает нечто похожее на игрушку, небольшое, но блестящее и переливающееся с множеством граней.

— Оттенок С4.

Скарлетт внимательно изучает вещь, мерцающую в полумраке.

— «Джеффри Стар»? – улыбается она, демонстрируя ряд ровных зубов. — Светлый с розовым подтоном, – читает та, беря консилер в руки. — Сам выбирал?

Улыбка не перестаёт играть на лице, кажась настоящей до боли.

— Разглашать такие подробности как минимум неприлично.

Собравшиеся внизу начинают ликовать, стоит ей только завлечь Баркера в глубокий поцелуй.

Нужно признать: все они – лишь фоновая картинка для настоящего, грядущего празднества.

Скарлетт чувствует себя Джеем Гэтсби, наблюдая за людьми, что развлекаются внутри и снаружи: прыгают в бассейн, ведут беседы на терассе, паралельно опустошая бутылки с дорогим алкоголем, двигаются под громую музыку в зале – отдыхают, в общем-то, душой и телом, напиваясь вдрызг или ловя трипы. Ей дела никакого нет, и ничего из этого, естественно, не смогло бы её обрадовать. Ничего в конкретном дне в принципе не смогло бы её обрадовать… За исключением, разве что, платья от «Диор». Каким бы жалким Баркер ей не казался, но в одежде он знал толк – отрицать это было бы до смешного глупо.

Ей скучно. Смертельно скучно.

Жить в роскоши здорово, без всякого сомнения. Иметь возможность удовлетворить любое из своих желаний в любой из моментов – что ещё может быть нужным для счастья, полноценного и законченного? Ничего. Только со временем пресыщаешься.