Внутри что-то шевелится.

— Ничего, – наконец отзывается он, опуская голову. Баркер разрывает новую упаковку и достаёт чёрную сигарету.

— Ты устал, – констатирует Скарлетт, выдыхая с облегчением; отпускает.

Он меняется, как по щелчку пальца.

Она смещает фокус на то, что осталось от цельного трупа: конечности с выломанными хрящами, вскрытый опустевший живот, теперь уже больше напоминавший ошмётки ткани, внутренности, над которыми жужжит первая муха, проломленные рёбра с разорванной грудной клеткой… И эмаль, обильно вымазанная красным.

— Нет, – повторяет тот, поджигая сигарету. Пялится в потолок. Вдыхает дым. Его вновь начинает трясти, ведь всё происходящее бьёт молотком по обнажённым нервам.

— Да, Рик, – упрямо.

— А тебе-то, блять, какое дело? – из горла рвётся смех; голос пропитывается безумием, до этого ей неизвестным, и от того завораживающим. — Хватит строить из себя заботливого человека, меня уже, сука, выворачивает от твоей лжи. Критикуешь – предлагай, слышала о таком?

— Предлагаю сделать, как ты хотел сначала, – его злость её не пугает. Пожимает плечами.

— Это займёт время, – уже спокойнее проговаривает он.

— Сколько? – вкрадчиво, с пародией на искренность.

— Часов двадцать в лучшем случае, – едкая вонь липнет к лёгким.

— Ничего страшного, – Скарлетт берёт в руки его зажигалку. — У нас оно есть.

— У нас? – нервный смешок с нотами недоверчивого удивления. — Ты разве не собиралась уходить?

— Что? Нет. Конечно нет, – щёлк. Тонкий язычок пламени тянется вверх. Гилл держит ладонь над огнём, что согревает покалыванием в коже.

— Надо же, – затяжка. Пауза.

— Я с тобой, – прикусывает нижнюю губу.

Ричард боится. Скарлетт чувствует.

Да, та фраза имела большое значение, она помнила, как сейчас: Рик прижимает её к столешнице, дышит в шею и говорит о том, что ненавидит, когда от него уходят. Больше всего Баркер боится быть брошенным. И тот день, когда Скарлетт впервые появилась в этом доме, его чёртовой обители, когда они даже не разговаривали, но ему всё равно было необходимо знать, что она где-то поблизости, и его слова о том, что он привяжет её или прицепит наручниками к кровати – там, в реальности, не было угрозы. Он и вправду собирался привязать её.

Не к кровати. К себе.

Его пугает одиночество. Видела ли она его когда-нибудь одного, не в компании друзей и подруг? Они вьются вокруг не потому, что хотят – Рик притягивает их сам.

— Правда? – сарказм звенит в ушах, смешанный с подозрением.

— Правда, – вторит, опуская ладонь ниже. Тепло начинает жечь и отдаётся болью.

— Обожжёшься, – сухо изрёк тот.

Клюнул.

— Да нет, – слабо улыбается, чувствуя вкус победы на кончике языка. Ричард – как оголённый провод. Скарлетт учит его уязвимости наизусть и читает про себя словно молитву, теперь зная, на каких струнах души можно сыграть. — А что мы сделаем с ней потом? – она нарочно выделяет «мы»: «Не бойся, я буду с тобой рядом и стану душить, как астма, я всегда буду здесь, только позволь сделать хуже, я никогда не уйду, только позволь мне отравить тебя».

Он смягчается на глазах.

— Ты права. Не хочу с этим ебаться, – он собирается потушить сигарету и оставить ожог на запястье, но Скарлетт опережает его, вытягивая свою кисть вперёд.

— Туши.

Баркер смотрит на неё искоса, почему-то не уверен. Зависает, пока сигарета в пальцах не прекращает тлеть.

— Не хочу, – сопротивляется слабо.

— Да ладно? – она хмыкнула. В нём тает лёд.

Он хмурится. Пальцы вздрагивают, опуская пепел на запястье Скарлетт, сцепившую зубы. Окурок безвольно падает на полиэтилен. Она не шипит от боли, лишь дышит быстрее.

— Я должен поблагодарить?

Гилл одёргивает руку:

— Не стоит, – кривая ухмылка.

Ногой она отпихивает голову,

(«забавно»)

поднимаясь с места.

— Выварить, говоришь? – переспрашивает, опускаясь на пол рядом с инструментами.

— Есть другой вариант, – повёл плечом. — Удалить скальп с мозгом, глазными яблоками и прочим, предварительно распилить череп, в общем, долго и нудно, но если хочешь, чтоб она считалась пропавшей без вести, то сделать это нужно.

— Без вести, – вдумчиво повторяет за ним, беря в руки залитый кровью нож. Она сама – почти чиста, всего несколько капель на тонкой коже.

— Да.

— Нет, я так не хочу… Так не интересно, – поворачивается к нему, поднося остриё ножа к губам.

— Думал, для тебя приоритетнее не попасть за решётку, а тебе всего-то поиграть хочется.

— Можно отправить часть тела родителям в посылке, – смеётся. — Как в старых детективных книжках.

— И какую же?

— Руку. Ту, что с татуировкой. В красивой упаковке, – мечтательно протягивает она, проводя ножом по шее. — Курьером. Почему нет?

— Весело, пиздец, – тяжёлый вздох. — Опасно.

– Какая разница? – кривится, вжимая кромку в ключицу. — Её мать инфаркт на месте словит.

— Я подумаю над этим, – уклончиво отвечает он, следя за блестящим лезвием.

— Подумаешь? – голос впитывает грусть, когда нож спускается к ткани нижнего белья, поддевая лямки лифа и размазывая кровь.

— Подумаю, – сглатывает.

Гилл проводит языком вдоль острия, отходя от стены; Рик мгновением подрывается, наблюдая внимательно. Он застывает в очередной раз.

Воспоминания вечера проматываются в её голове состаренной плёнкой. Она вспоминает о ревности, испытываемой накануне, и только сейчас осознаёт, насколько глупо это было; Баркер может трахаться с кем угодно, но в итоге всегда будет возвращаться к ней.

— С ней ты тоже спал, насколько я понимаю? – кивает на выпотрошенный труп. Ричард открывает рот, но Скарлетт быстрее. — О, можешь не отвечать, я всегда знала, что она была шалавой, – отмахнулась та. — Столько её рассказов выслушала о том, скольких парней она наебала, – Гилл берёт его сигареты и разглядывает свежий ожог на запястье. — Брен когда-то с тремя долбоёбами встречалась одновременно, – ухмыльнулась и чиркнула зажигалкой; Рик прислоняется к стене. — Часто выёбывалась тем, в скольких групповухах поучаствовала, – зажимает сигарету зубами, поджигая. — А, ну, и на меня выёбывалась тоже. Сплетница такая, – Скарлетт хохочет, вальяжно складывая руки на груди.

— И поэтому ты решила её убить? – слабая улыбка.

— Да нет. Если бы она сбежала, то начала бы орать направо и налево, что ты пытался её… Что ты там пытался? – выдыхает, морщась.

— Не суть, – цокнул языком он.

— Ну вот, – глубоко затягивается и ощущает ненавязчивое покалывание в лёгких. — Я поступила правильно. А с той… – пытается подобрать не слишком оскорбительное слово, – де-вуш-кой, – разбивает на слога, – ты…

— Ой, блять, – закатывает глаза. — Да.

Скарлетт серьёзнеет почти что за секунду.

— Надеюсь, тебе понравилось, – с гримасой омерзения на лице.

— Ну, как тебе сказать, – он вытер испачканные в крови руки мягким белым полотенцем. — Не такая узкая, как ты, но тоже неплохо.

Скарлетт сдавливает чёрную рукоять сильнее; цвет костяшек сменяется белым. На лице – ни эмоции, только злоба разрывает её в клочья изнутри. Гилл натянуто улыбается, делая вид, что этот выпад не задел её от слова совсем.

— Что, не нравится? – Рик доволен.

— Нет, – отвечает простодушно, за улыбкой пряча желание перерезать его глотку. — Всё в порядке.

Перерезать.

Делая шаг вперёд, Гилл перекладывает нож в правую руку; она подходит к нему – изнутри сияющему от удовольствия, ведь ему, наверное, очень нравится, когда Скарлетт злится.

Он не почувствует боли, находясь под воздействием наркотика, так ведь?

— Я же не шутила, когда говорила, что отрежу тебе… – режущая кромка упирается в нижнюю часть его живота. Скарлетт надавливает слегка; с её губ – маниакальный шёпот. — …что-либо.