– Во сколько ты заканчиваешь? – поинтересовался Алексей вместо ответа на ее вопрос.

Юля снова машинально посмотрела на часы. Без двух минут три. Ира уже должна была появиться, но похоже, опаздывала. Или просто забила.

– Магазин работает до девяти, – ответила она со вздохом. И зачем-то добавила: – Меня должны были сменить в три, но, видимо, что-то не сложилось.

– Значит, в девять? – уточнил Алексей, беря наугад одну из пенок и разглядывая ее, как будто крайне заинтересовался. – Отлично, буду ждать тебя у магазина в девять. Можем сходить в кино, а потом на пиццу. Ты любишь пиццу, Юля?

– Не думаю, что у меня получится, – попыталась отказаться та.

– Да ты не бойся, я угощаю. И да, это не будет значить, что ты мне что-то должна. Это просто кино и ужин. Мне не в напряг.

– Даешь понять, что при деньгах? – не удержалась Юля, забыв о том, что с покупателями нельзя общаться на «ты».

Он картинно задрал нос, чем вызвал искреннюю улыбку.

– Не без этого. Можем потом по городу покататься. Когда пробки на проспекте заканчиваются, по нему, знаешь, как можно разогнаться? Кажется, вот-вот взлетишь.

– Боюсь, полеты на мотоцикле меня не интересуют, – нервно усмехнулась Юля, одновременно испытывая страх и восторг. Точно, как на американских горках.

С ней редко столь настойчиво заигрывали. Пожалуй, она не могла припомнить ни одного подобного случая за последние два года. Это было приятно, но вместе с тем рождало кучу вопросов. Что нужно этому парню? Чего он привязался? Она ведь не Ирка, чтобы быть от нее в таком восторге…

– А что тебя интересует? – тут же зацепился за ее фразу Алексей, поставив на полку одну пенку и взяв другую. – Можем сходить в боулинг. Давай, Юленька, подскажи, чем мне тебя завлечь?

– А зачем тебе меня завлекать? – тут же снова напряглась она.

Алексей уже начал снова говорить что-то о том, как она ему понравилась, но Юля отвлеклась на завибрировавший в заднем кармане джинсов смартфон. На экране высвечивались фотография и имя Иры. Наверняка звонит сказать, что никак не может выйти на работу.

– Извини, – бросила она Алексею, проводя пальцем по экрану, чтобы разблокировать его. – И где тебя черти носят? – раздраженно спросила она в трубку.

Трубка помолчала, а потом неожиданно заговорила мужским голосом:

– Это Юлия?

Сердце вновь забилось быстрее, а рука почему-то мигом вспотела.

– Да. А вы кто?

– Капитан Соболев, я из полиции. Полагаю, вы знакомы с владелицей этого номера – Ириной Рязановой?

– Да, – снова настороженно отозвался Юля, чувствуя, как неприятно потянуло и заныло в животе. – Она моя подруга. С ней что-то случилось?

– Где вы сейчас находитесь? Мы хотели бы подъехать, поговорить с вами.

– Я на работе, – Юля назвала адрес магазина. – А что все-таки случилось?

В трубке повисла небольшая пауза, после чего мужчина угрюмо сообщил:

– Ваша подруга погибла этой ночью.

3 сентября 2016 года, 14:30

Усадьба Грибово, Московская область

Место можно было бы даже назвать красивым: много зелени, едва тронутой осенней лихорадкой, высокие сосны, наверняка стоявшие тут еще до появления усадьбы, блаженная тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы, клекотом птиц и перестуком дятла вдалеке. Но идиллическую картину портили здания: маленькие, обшарпанные, медленно умирающие под разрушительным воздействием времени и окружающей среды. Триумфальная арка, когда-то гордо встречавшая гостей славного дома, теперь торчала угрюмым предостережением: не ходите дальше, если не хотите видеть тлен и разложение. За ней виднелся такой же облезлый, местами обрушившийся, корпус восточного флигеля. Главное здание – дворец – находилось дальше, с дороги его не было видно.

Капитан Соболев оставил машину там же, где уже стояли другие, поскольку ворота Триумфальной арки были закрыты и на территорию усадьбы оказалось не въехать. Их, конечно, откроют для труповозки, но пока, видимо, не нашли того, кто владеет ключами. Но ничего, погода стоит отличная, можно и прогуляться немного, прежде чем упасть в объятия очередного кошмара, сотворенного человеком.

Дворец, который так и не восстановили после пожара десятилетней давности, выглядел совсем уныло: пустые окна, трещины, местами полностью сошедшая штукатурка, обнажающая кирпичную кладку, провалившаяся крыша. С улицы казалось, что внутрь и не войти – некуда, но судя по всему, на первом этаже какие-то помещения сохранились. Правда, нырять в темный провал дверного проема все равно не хотелось. Здание выглядело хрупким, пальцем ткни – развалится.

Возможно, именно поэтому его старший коллега – Петр Григорьевич – решил поговорить со свидетельницей, обнаружившей тело, на улице.

Это была женщина на вид сильно за шестьдесят, в спортивных штанах и слишком теплой для начала сентября куртке. В которой она все равно зябко ежилась, как будто мерзла. Должно быть, от полученного стресса. К ее ногам жалась собака пестрой расцветки и неопределимой породы. Для Соболева неопределимой: он в них не разбирался. Что-то среднего размера с короткой шерстью. Собака жалобно поскуливала и нервно металась вокруг хозяйки, то ли пытаясь спрятаться, то ли требуя поскорее уйти отсюда.

– Значит, вы часто гуляете с собакой тут? – это был первый вопрос Петра Григорьевича, который Соболев расслышал отчетливо.

– Нет, мы обычно гуляем ближе к церкви и кладбищу, – возразила женщина, неопределенно мотнув головой. – К самой усадьбе не приближаемся, Тишке тут не нравится.

Она наклонилась и потрепала поскуливающего пса по загривку, тихонько обещая ему, что они скоро пойдут домой. Соболев как раз подошел к ним и пожал руку Петра Григорьевича в безмолвном приветствии.

– А на кладбище Тишке, значит, нравится? – удивленно уточнил он, без приглашения вклиниваясь в беседу. – Я думал, собаки не любят покойников.

Женщина смерила его недовольным взглядом и дернула плечом.

– Так на кладбище покойнички упокоенные, а тут… – она резко замолчала, поджав губы.

Соболев вопросительно посмотрел на Петра Григорьевича, но тот только развел руками, мол, понятия не имею, о чем она говорит.

– А тут беспокойные? – уточнил Соболев с улыбкой, которую многие женщины назвали бы неотразимой.

Но свидетельница к ним не относилась. Она только отвернулась, заранее на что-то обидевшись. Наверняка предпочла бы сразу уйти, да не хотела неприятностей с полицией.

– Мы к усадьбе стараемся не ходить, – изрекла наконец сдержанно, глядя в сторону дворца. – Чтобы Хозяйку не гневить. Не любит она, когда тут шастают всякие.

– Хозяйка? – переспросил Петр Григорьевич. – В смысле, нынешняя владелица Грибово?

Женщина презрительно хмыкнула и махнула рукой.

– Да разве ж это хозяева? Купили все, а теперь сами не знают, что с этим местом делать. Отреставрировать хотели да снова санаторий организовать, так не дала она. Не нужны ей тут чужие.

– Кто не дал? – не понял Соболев, чувствуя себя немножечко глупо. – Хозяйка?

– Она самая, – вздохнула женщина. – Вот, ей-богу, сама во все это не верила никогда, просто на всякий случай стороной обходила усадьбу. А сегодня, когда Тишку сюда понесло, прям почувствовала неладное. Так прям сразу и поняла: случилось здесь что-то. А когда девчонку увидела…

Она снова вздохнула, перекрестилась и, понизив голос, добавила:

– Утопила она ее, вот, ей-богу, утопила. Вы проверьте – и сами убедитесь.

Соболев с Петром Григорьевичем переглянулись. Они давно работали вместе, и им часто не требовались слова, чтобы понять друг друга. Взгляд Соболева красноречиво вопрошал: «Что, неужели причина смерти – утопление?» Петр Григорьевич в ответ только чуть скривил рот и едва заметно кивнул на вход. Мол, иди и сам посмотри, что там как. Соболев так и сделал, услышав напоследок, как за спиной напарник флегматично уточнил:

– Значит, вы обычно гуляете по кладбищу, а сегодня собака потянула вас к усадьбе?..