— А Серж? Его со счетов ты тоже скинул? — выбрасываю последний козырь. Да, на самом деле, у меня не так много защитников. — Думаешь, с его связями он не применит все свое влияние и не найдет меня? У него же не тысяча сестер.

Кир несколько секунд смотрит на меня, а потом разражается таким оглушительным хохотом, что, кажется, еще немного и потолок рухнет.

— Что? Почему ты смеешься? — мне не нравится этот смех. Он отвратительный, от него начинает подташнивать.

— Ох, Агния, если бы ты лучше знала своего брата, то так бы безоговорочно не верила в него. Наивная ты дура, честное слово.

— Что ты имеешь в виду? — меня удивляют его слова. Неприятное чувство крошечным червячком шевелится в сердце. Что Кир такого знает о моем брате, о чем я не догадываюсь? Да, признаю, Серж в последнее время вел себя очень странно, если не сказать подозрительно, но он же любит меня. В этом же я не должна сомневаться? Или должна? Господи, у меня уже голова кругом идет от всей этой ситуации.

— Если бы ты знала, на что он готов ради карьеры, то очень сильно удивилась. И, кстати, он на многое уже отважился для достижения своей цели. Однажды он променял тебя на свою работу, подставил, а ты даже и не поняла, дурочка, в какой партии играла важную роль, — смотрю на его перекошенное в гневе лицо, а он, тем временем, продолжает — Никогда не прощу твоему брату, что по его вине я потерял шанс быть с тобой вместе. Но ничего, я все исправил. Осталось совсем немного до полной победы.

Лежу, пытаясь осмыслить услышанное. Да, я знаю, что для Сержа карьера на первом месте. Но как его служба может влиять на его отношение ко мне? И на наши отношения? А что самое интересное: что Кир имеет в виду, говоря о какой-то партии, которую разыграл мой брат?

— Я не понимаю…

— Ничего, это ненадолго, — мерзко ухмыляется, глядя на меня. Под его взглядом становится еще хуже, словно меня в холодильник засунули — настолько он холодный. И этот человек ещё что-то говорил о любви? Человек с такими ледяными глазами не умеет любить. — Ладно, дорогая моя Агния, сейчас принесу тебе еды, и ненадолго попрощаемся — дел куча накопилась. Перед отъездом нужно окончательно поквитаться с твоим размалеванным приятелем. Вот когда он сдохнет, тогда можно будет и вздохнуть спокойно.

Волны ужаса окатывают меня, как морской прибой. Он еще долго распинается о том, как ненавидит Фила и как желает ему всего самого наихудшего, а я вдруг отчетливо понимаю, кто стоит за всем тем кошмаром, что свалился на голову Филина.

Мысль о том, что по моей вине с ним такое происходит, острым камнем впивается в сердце.

Кир, наконец, замолкает и выходит из комнаты. Дверь с грохотом закрывается, а я снова остаюсь одна в полной темноте.

Слезы отчаяния и бессильной злобы текут из глаз.

Я во всем виновата. Только я одна. От этой мысли так больно, что хочется кричать. И я не сдерживаюсь— кричу, что есть сил, раздирая горло изнутри, разрывая связки.

Пусть Фил действительно забудет обо мне и начнет жить дальше. Это лучше, чем он узнает, что, не встреть он меня, у него все бы было хорошо.

36. Напрасная жертва

— Что делать собираешься? — спрашивает Арчи, подняв голову и подставив лицо прохладному ветру.

— Не знаю пока, — пожимаю плечами и закуриваю. — Вот жду, когда ее брат объявится — надеюсь, благодаря ему выяснить, где Агния может быть или как найти этого проклятого Кира, который сто процентов что-то знает.

— Может, в полицию сообщить? Все-таки человек пропал — это же не шутки, в самом деле.

— И кто я ей такой? — пожимаю плечами, полностью отметая этот вариант. — Ты же знаешь, что менты заявления в любом случае на третий день принимают, да еще и в большей степени от родственников. Мы же и знакомы с ней всего ничего — пошлют просто-напросто, и слушать не станут.

— Согласен, — вздыхает Арчи. — Наша милиция нас бережет.

— Поймает, а потом стережет.

Мы сидим во дворе "Ржавой банки" только вдвоем. Вокруг не слышится привычный, ставший родным, шум — никто не возится с мотоциклами, не орет и не спорит. После того, как счета мастерской полностью обнулили, а мы так и не успели перевести деньги за новый товар, без которого почти невозможно работать, Арчи предложил отправить ребят в отпуск. Во-первых, им давно пора было отдохнуть, а, во-вторых, нам элементарно нечем платить им зарплату. Поэтому, пусть лучше пока дома посидят и восстановят нервные клетки, уничтоженные криками и издевательствами Арчи — их не в меру нервного второго босса.

— Знаешь, я себе уже голову сломал, пытаясь понять, кто это может быть, — нахмурившись, говорит лысый и выпускает в небо светло-серое дымное облако. — И на того думал и на этого, но в голову так ничего и не приходит. Даже всех наших одноклассников вспоминал, всех, с кем мы в детский сад ходили — никакого результата. Не знаю я, кому ты мог так поперек горла встать. Ты же у нас не конфликтный товарищ — не то, что я.

Я смеюсь, потому что согласен с ним — Арчи действительно в этой жизни насолил большему количеству народа, чем я. Но почему-то факт именно моего существования кого-то сильно возмущает. Я бы чихал на все с большой колокольни, если бы эта проблема в других не рикошетила со страшной силой. А этого я уже не могу вынести.

— Филин, я знаю, что тебя гложет, — говорит Арчи и серьезно смотрит на меня, будто душу хочет наизнанку вывернуть, — но ты не переживай: все с нами будет хорошо. Пусть хоть захлебнется своей злобой, но до всех все равно добраться не сможет. Ну, пырнул он Брэйна — жалко, конечно, но татуировщик наш жив и практически здоров. Иза тоже, несмотря на всю патовость ситуации, уже в порядке. Да и деньги наши, что он спер… ну, другие, значит, заработаем. В первый раз, что ли нам из дерьма с тобой выплывать? Бывали времена и похуже.

И это чистая правда — мы с ним столько разного повидали, в таком за жизнь поучаствовали, что и вспоминать не хочется. Даже гибель Наташи, которая так сильно подкосила каждого из нас, не стала той последней каплей, точкой невозврата, за которой — бездна. Поэтому и сейчас мы будем барахтаться в этих отходах чьей-то ненависти, пока не взобьем грязное прогорклое масло.

— Ты прав, — улыбаюсь, выбрасывая в урну окурок.

— Я всегда прав — в этом мое проклятие, — смеется лысый. — Знаешь, у меня идея родилась. Еще сегодня днем, но не говорил тебе. Как только ты позвонил и рассказал все, меня прям осенило.

— Что на это раз? — морщусь, на секунду представив, до какой ручки могли довести Арчи долгие размышления о несправедливости бытия.

— Не бойся, — смеется, направляясь к мастерской. — Пошли, внутри расскажу. В гараже хорошо — там пиво еще осталось.

— Долбанный алкоголик, — тоже смеюсь, следуя за ним. — Скоро без пива и секунды прожить не сможешь.

— Да ладно тебе, — машет он на меня рукой, — сам знаешь, что я умею тормозить.

— Я знаю, что ты раньше умел, какие навыки в тебе сейчас не всегда ясно.

— Не брюзжи и просто послушай, что я придумал и на что готов пойти ради тебя.

— Почка мне твоя не нужна, — предупреждаю на всякий случай, зная, как далеко может завести Арчи его буйная фантазия и дикий, неуемный нрав. — Даже не уговаривай.

— И не собирался, — хохочет, садясь на диван. — Да и не думаю, что мои органы смогут кого-то спасти.

Я присаживаюсь рядом, приготовившись выслушать его план, каким бы безумным он ни был, потому что, знаю точно, от лысого можно ожидать чего угодно.

— В общем, ты же знаешь Матильду? — спрашивает абсолютно серьезным тоном, словно и не веселился минуту назад. А Матильда-то тут причем?

— Думаешь, после того, как она зимой на улицу голая вышла ее можно забыть? — улыбаюсь, вспомнив, как гордо она шла, вонзаясь острыми, словно иглы, каблуками в снежный наст. Да уж, зрелище поистине завораживающее.

— Сам же знаешь, что я никогда не даю девушкам надежду на продолжение банкета. После Нат ни одна не смогла стать для меня хоть чем-то большим, чем сексуальный объект. Полюбить никого, по всей видимости, уже больше не получится, а заводить отношения для галочки не могу и не желаю. Поэтому никогда я им не звоню, никогда не ищу встречи и уж, тем более, ничего у них не прошу.