— Птичка, давай я тебя домой отвезу, — говорит, наконец, Фил, а мое сердце от этих слов сжимается внутри в маленький, кровоточащий комок.

— Давай.

А что я еще могу сказать? Сейчас, когда в его бизнесе такие проблемы, наверное, действительно не до меня.

— Спасибо, что довез, — говорю, когда мы оказываемся дома.

— А я как-то должен был по-другому поступить? — удивляется Фил, закрывая дверь на все замки. Его действия греют душу — значит, он не собирается никуда уходить. Во всяком случае, пока. — Нальешь мне кофе?

— Спрашиваешь еще, конечно.

Уверена, что на моем лице написана в этот момент радость, граничащая с идиотизмом.

— Что случилось? — спрашиваю, ставя перед Филом чашку ароматного напитка.

— Ничего хорошего не случилось, — мрачнеет при этих словах и отворачивается к окну. — Курить-то как хочется…

— Кури, — предлагаю, понимая, что сигарета сейчас расслабит Филина и, возможно, ему станет легче поделиться со мной наболевшим.

— Не боишься, что квартира пропахнет дымом?

— Ну, от одной сигареты ничего не случится, даже от двух. Да и моим апартаментам это вряд ли способно навредить, настолько они шикарные.

Через минуту Фил возвращается с пачкой сигарет и закуривает. Любуюсь им в этот момент, а он молчит, не смотрит на меня и о чем-то напряженно размышляет.

— Знаешь, — наконец, говорит, стряхивая пепел в протянутую мной банку из-под зеленого горошка, — сейчас какая-то ерунда в моей жизни творится. Дерьмо и раньше случалось, куда без этого, но сейчас оно стало разнообразнее. С выдумкой. И, главное, что я не могу понять, кому пришло в голову устраивать мне этот аттракцион.

— Не понимаю.

И я действительно не могу сообразить, о чем он толкует.

— Сначала мою мать чуть не убили какие-то бандиты. Потом Брэйна — человека, который очень мне дорог — подрезал возле тату салона мужик в балаклаве. И просил этот мужик передать мне привет, чтобы знал я, что так будет с каждым, кто мне дорог. А сегодня со счетов "Ржавой банки" пропали все деньги. После чего пришло смс очень оптимистического содержания.

— Что там было написано?

— На, прочти, — говорит Филин и протягивает свой телефон.

Дрожащими пальцами тычу в экран, но руки от волнения так вспотели, что не с первого раза удается открыть нужное сообщение.

Несколько раз приходится перечитать то, что там написано, пока смысл доходит до сознания.

"Сыну мерзкой алкоголички пламенный привет. И кому ты теперь нужен с голой задницей? P.S. Это еще не конец, ты же это понимаешь?"

— И что все это значит? — откладываю в сторону телефон.

— То и значит, что моя мать, Иза, действительно алкоголичка, а после всех этих махинаций со счетами у меня теперь почти ни копейки не осталось. И Арчи пострадал из-за этого. Из-за меня. Кто-то планомерно рушит мою жизнь, а я, хоть убей, не пойму, кому это нужно.

И знаешь, что самое ужасное?

— Что?

Нехорошее предчувствие холодит душу.

— То, что эти люди, кем бы они ни были, в итоге доберутся и до тебя, понимаешь? Ты мне слишком дорога, чтобы так рисковать.

Он говорит каким-то тихим голосом, подавленным, а я сижу, чувствуя, как паника сдавливает горло. В ушах шум. Страх сковывает, но не за себя, за Филина. Он ещё долго о чем-то говорит, но сейчас слышу лишь одно слово, что бьется в сознании. Именно на это он намекает, именно этого хочет. Пять букв, которые разрушат мою жизнь.

И это слово: "Конец".

31. В списках не значится

— Птичка! — зову, но она настолько глубоко задумалась о чем-то, что не докричаться. Так и знал, что нельзя на нее вываливать всю информацию махом. Еще сбежит от меня и моих проблем куда подальше. Идиот, какой же я идиот, честное слово. Вот никогда не умел обращаться с девушками.

— А? — встрепенувшись, спрашивает, глядя на меня огромными глазищами, расширившимися от страха. — Ты что-то сказал?

— Да я тут уже пять минут разоряюсь. Ты не слышишь, что ли?

— Извини, — говорит и закрывает лицо руками. — Я все поняла. Ты не хочешь подвергать меня опасности, хочешь уберечь от какой-то неведомой беды, которая, кстати, может и не случиться. Рада, что ты мне открылся, ничего не скрыл. Спасибо тебе за это. Для меня твое доверие очень важно. Теперь скажи мне честно: ты меня бросишь? Правильно поняла тебя?

— В смысле? Где я тебя оставлю? Зачем?

— Ну, чтобы уберечь, — шепчет, а закрывающие лицо ладошки приглушают звук. — От беды.

Молчу, не зная, что сказать. Вчера вечером, когда ехал к ней из мастерской, пьяный и растерянный, готов был завершить наши отношения. Так, наверное, действительно было бы лучше — без меня ей было бы лучше. Зачем я такой нужен? Даже до того момента, как начала твориться вся эта хрень, моя жизнь была далека от идеала, а сейчас так тем более. Но смалодушничал, потому что, сидя на кухне и поедая приготовленную ее руками еду, понял, что только с ней хочу быть. А ночь, проведенная вместе с Птичкой, стала лишним тому доказательством. Из рая не убегают, находясь в здравом уме и твердой памяти, а я, вроде бы, пока еще дружу с головой.

Никогда не был трусом — меня довольно сложно запугать, и сейчас не собираюсь плясать под чью-то дудку. Не знаю, чего добивается мой "фанат", я не доставлю ему удовольствие и не брошу Агнию. Не дождется, козел.

— Совсем с ума сошла? Хотел бы уйти, не сидел бы тут и не пил кофе.

— Правда? — вижу, как один лихорадочно блестящий глаз выглядывает сквозь щель между пальцами.

— Я тебе когда-нибудь врал?

— Никогда.

— И с чего вдруг начал?

— Не знаю.

— Не выдумывай ерунду, хорошо? — пододвигаю стул ближе и кладу ее голову себе на плечо. Она больше не прикрывает лицо, только тихо всхлипывает. — И не плачь.

— Не буду, — уверяет, но чувствую, как ее плечи вздрагивают от тихих рыданий.

Мы сидим за столом, я глажу ее по спине, а из головы не идут мысли, что же делать дальше.

Арчи обещал позвонить знакомому компьютерному гению и с его помощью разыскать наши деньги. Роджер стоял на том, что нужно заявить в полицию, но лысый решил сам попытаться во всем разобраться. Не знаю, получится ли, но Арчи — упорный малый, ему море по колено. Особенно, если его хорошенько разозлить.

Я не знаю, кому так сильно насолил, но, чего бы мне это ни стоило, выясню.

— Думаете, это хорошая идея? Приехать сейчас сюда? — Роджер курит, вглядываясь в ночную тьму, и поглаживает бороду.

— Надо же выполнять свои обещания, — ухмыляется Арчи и слезает с мотоцикла.

Мы припарковались рядом с баром "Стопка" — неприметным полумаргинальным местом, пристанищем человеческих отбросов и разнообразных криминальных элементов. Покосившаяся вывеска над входом, облупившаяся краска на стенах, закопченные окна. Толстомордый охранник у входа, скучающим взором обводит улицу вокруг. По глазам амбала легко заметить, что пьянство на рабочем месте для него — обычное дело. Я ни разу здесь не был, но Арчи убеждает, что внутри это место еще более мерзкое, чем снаружи.

Железная, выкрашенная в лихорадочный оттенок синего, дверь "Стопки" со скрипом открывается, выпуская на свободу клубы табачного дыма и запах застарелого перегара. Следом, в сизом облаке, на свет появляется компания каких-то алкоголиков. Три мужика и женщина неприятной наружности, с громким каркающим смехом, располагаются у входа и, о чем-то оживленно беседуя, закуривают. Отворачиваюсь, не в силах дальше наблюдать за тем, как алкашня по очереди, перемежая свою речь сальными остротами и матерными словесными оборотами, тискают женщину. Она заливисто, даже кокетливо, смеется, осыпая кавалеров поцелуями и ласками.

— Смотрите, — Роджер указывает в сторону расшалившейся компании. — Они прямо здесь групповуху решили устроить. Ну, точно какие-то животные.