А сам задумался. Думал он, конечно же, недолго, и вскоре забыл про это случай, мало того, он не сразу заметил и отсутствие Бекки на уроках, и заинтересовался этим вопросом, только когда выяснилось, что её нет и не будет — она перешла в другую школу.

Сам с трудом понимая: что делает и зачем, Андрей поехал к её дому — Бекки жила на улице вместе со многими учениками их класса — и дождался девочку. Как же она ему обрадовалась! Юноша уже начал бояться, что счастливица своим старанием и хлопотами всё испортит. Парень назначил ей свидание, пригласив в кино и кафе. Они много разговаривали. Девушка не раскрылась перед ним как очень уж умная, интересная и обаятельная, но она на всю жизнь останется его «первой», а он — её.

«Только положишь руки на неё, а дальше уже всё само пойдёт, — как-то рассказывал ему Чак, вкусивший уже к тому времени «запретный плод. — Они же … такие», — сжал он тогда кулаки и сделал лицо, по которому Андрей сразу же определил: какие они, девушки.

Взяв пухленькую, но довольно плотную Бекки в свои ладони, Андрей понимал мало, да и вообще, действовал бессознательно. А ещё и очень бестолково. Но только лишь очнувшись, после того как всё закончилось, понял, что угадал и даже спустя годы соглашался с тем, что произошло — первый раз он и должен быть вот таким корявым, неумелым, неловким и почти пустым. Внутри у него поселилось полуощущение полуубеждение, что он выбрал наименьшее из зол. Наибольшим оказалась бы умелая и опытная «наставница» и «учительница». Вот её-то вспоминать с пятнадцати лет оказалось бы несравнимо противнее.

Кстати. Парню понравилось.

Бекки, пока она ещё не начала на что-то надеяться, он сразу же оставил, даже не поинтересовавшись: как на ней это сказалось, а сам решился на дальнейшие похождения. Но к школе они имели отношение косвенное — одноклассницам так и не удалось сбить красавца с пути истинного. Однажды Андрея зацепила участница музыкальной группы, приглашённой к ним на Новый год. Она увлекла его тем, что была не солисткой, а барабанщицей и петь не умела вообще. А в самой школе он встречался только с новенькой молоденькой библиотекаршей, а вне школы «случилась» ещё и тренерша по плаванью.

Очутившись в Оксфорде, Андрей понял, что созрел для отношений. Ну и, конечно же, как всегда, пошёл своим путём.

Поэтому его однокурсники не были ни удивлены, ни встревожены, увидев красавца за ручку с преподавательницей сопромата Рейчел Крафстон. Ему через месяц исполнялось восемнадцать, а ей полгода назад стукнуло двадцать семь. Ни его, ни её это не смущало. Познакомился Андрей с Рейчел на одной из страниц в Facebook, где собирались боксёры Оксфорда. Там она предлагала билет на бой Проводникова и Альварадо в Лондоне. Парень быстренько ухватился за её предложение и на следующий день они встретились в кафе «The Royal Blenheim» на Pembroke street. Даже несмотря на то, что продавщица билета оказалась преподавателем, студента подкупило абсолютное отсутствие флюидов от этой девушки. К слову, весьма привлекательной внешне. Когда он вошёл в кафе и огляделся, то на условленном месте сидела очаровательная шатенка с зелёными глазами типа Милен Фармер и читала Фитцджеральда.

Поэтому, поприветствовав друг друга и чуть познакомившись, они разговорились о Лагерквисте, и Андрею захотелось её трахнуть. Вот просто вставить ей и заставить забыть все эти её умозаключения и красивые мысли, стать примитивной, дикой и царапать ему кожу ногтями от невыносимой сладости. А ещё парню понравилось то, как Рейчел напряглась, когда он вскоре встретил её после занятий. Скорее всего, мисс Крафстон действительно не видела в нём мужчину. Это было офигенно круто и нереально здорово. Показать такой интересной девушке, что его не стоит недооценивать, заставить рассмотреть в нём самца — это то, что надо, то чего он ждал. Ему всегда хотелось вот так, с нуля, когда ничего, кажется, не предвещало.

Наслаждению от того, как сузились её глаза, когда он демонстративно облизал свои красивые губы, сидя напротив неё в поезде Оксфорд — Лондон, когда они вместе ехали на бой Проводникова и Альварадо, Андрей отдался полностью и без остатка. Открывать для неё себя и для себя её оказалось ещё увлекательней, чем он представлял. В постели на его натиск и агрессию мисс Крафстон отзывалась с готовностью и темпераментом. Когда Андрей вспоминал и прокручивал в голове эти встречи, у него перед глазами ещё долго «взрывалась» вспышками «пламени» роскошная грива длинных тёмно-красных волос. Особое удовольствие парень испытывал от того, что оба понимали, что всё то, что между ними, это не любовь. Это — связь.

И почти девять лет разницы.

Когда они «выпили» друг друга до дна, то расстались полностью удовлетворённые тем, что произошло и благодарны один другому за прекрасный опыт.

Так прошёл первый курс, а на втором Андрей встретил Луизу. Ту самую, которая, якобы, похожа на Брук.

Луиза Берлингтон была красавицей. Она училась вместе с Андреем в колледже Святого Джона, но только на медицинском.

Парень понятия не имел: почему именно она и зачем ему всё это, и ей тоже, но всё равно как прикованный следил глазами за этой девушкой и отрывался с очень большим трудом. И раз за разом отказывал себе в близком знакомстве. Она, скорее всего, ответила бы ему на чувства, и он, наверное, даже женился бы на ней, но ничего хорошего из этого всё равно не вышло бы. Андрей понимал, что сломает эту жизнерадостную, весёлую, милую англичанку. Она не сможет оказать достойное сопротивление в подгонке характеров, прогнётся под него и станет несчастной. Ей нужен был кто-нибудь столь же милый и простой, как она, а ему такой же стойкий и упёртый, как он.

Луиза действительно вышла замуж за умного и прилежного мальчика, ученика Оксфорда родом из Суссекса. Его дальний предок построил столовую в этом самом колледже святого Джона, и их фамильный герб висел там между первым и вторым окнами. Что же, девушка удачно вложила свою выгодную внешность, хоть и было заметно, что и без чувств там не обошлось. В день её свадьбы Андрей впервые в жизни напился до беспамятства. У себя в квартире. Один.

Именно ситуация с Луизой показала парню: что для него лучше. Он волевым решением оставил надежду увлечься своей сверстницей, и так, чтобы в одной точке сошлись ум, внешность, характер и любовь, как по Экзюпери, то есть, со «взглядом в одну сторону». Скорее всего, его — это расчёт. Брак по расчёту.

Но когда Андрей жаловался Тэсс — а он ведь ей именно жаловался — что для него с самого начала брак с женой — это один сплошной расчёт, он опять безбожно врал.

До конца учёбы у него ещё имелись отношения с девушками в Оксфорде очень различной глубины и продолжительности. Случались и весьма неплохие. Иногда ему удавалось найти ту, которая не растекалась мягким маслом по тарелке от его внешности, и с ней представлялось возможным пройти путь нормальных отношений — с неприступностью, заигрыванием и завоеванием. Но даже такие походили, скорее, на «заполнение антракта», чем на очередную часть Мерлезонского балета.

Моника Бостон оказалась чуть ли не первой среди его знакомых, у которой кроме очень неплохого набора из достойного поведения, эрудиции и приятной внешности «в рукаве» спряталось ещё и заслуживающее внимания состояние в виде производства, услуг и торговли. Когда Андрей вернулся из Оксфорда и только начинал делать первые шаги и в бизнесе, и в обществе, с Моникой его познакомила, как это ни странно, девушка, которая чуть позже стала его любовницей.

Прагматизм в их последующем браке с мисс Бостон, вне всякого сомнения, являлся основополагающим, а его доля в доводах «за» — подавляющей. Но не единственной. Андрей жутко обрадовался, что сумел составить блестящую партию и его не воротит от собственной жены. Будущая семейная жизнь парню почему-то представлялась именно таковой.

Моника оказалась той «точкой», в которой сошлись все «функции» кроме самой главной, но это были уже мелочи. Девушка проявила себя как умная, милая, ненавязчивая, энергичная, не паникёрша и не истеричка, знающая что уместно, а что нет. Короче, новоявленная миссис Дексен вышла из той плеяды женщин, которые ведут себя в семье профессионально. Как будто закончили институт по специальности «Дом, быт и семья» и, по его окончании, устроившись на работу, принялись претворять в жизнь пункты своей должностной инструкции качественно и тщательно. Так сказать, не за страх, а за совесть.