— Может, ты просто боишься привязанности как слабости? — Тэсс тоже отпила свой алкоголь.

— Слабостей боятся слабаки, — мистер Дексен отвернулся в сторону и осмотрел свои владения за стеклом. — Сильные люди слабостями наслаждаются. Потому как это они имеют свои слабости, а не слабости имеют их.

— Но сильная привязанность человека — это ведь власть над ним, — девушка тоже откинулась на спинку стула, приняв слегка расслабленную позу. В таком ракурсе её грудь смотрелась подчёркнуто. Подчёркнуто выпирающей.

Но Андрей всё равно поморщился, как от боли, и отвернулся уже в другую сторону.

— Констанция, не разочаровывай меня этой штампованной экспрессией псевдоинтеллектуалов. Желание — это страсть, а власть, настоящая власть — это возможности, — сказал он с такой неожиданной мечтательностью в глазах, что гостья не удержалась:

— Ты, наверное, не прочь стать членом правительства земного шара, — улыбнулась она покровительственно.

— Предпочёл бы стать мозгом этого правительства, — зло выпалил мужчина.

Она не ожидала такой отповеди и настолько обескуражено заморгала, что он тут же смягчился.

— Надеюсь, ты поняла, что мои ответы нужно пропускать сквозь призму ироничности и лёгкого сумасшествия.

— Даже не сомневайся! — подвела Тэсс в воздухе горизонтальную черту бокалом, как минутой назад сделал это сам Андрей, после чего опять придвинулась к столу. — У меня же опыт! Ты забыл? Я уже пропустила через эту призму твоё хамство, когда ты обдал меня дымом и не извинился. Это же ведь так чертовски трудно — сказать «извините».

— Рад, что ты это понимаешь, — мужчина вздохнул. — У меня ничтожно мало общепринятых моральных принципов, но зато своих личных — куча. Не получается жить по понятиям вежливости. Ответные звонки, визиты, благодарности, извинения — все эти условности я привык игнорировать, чтобы оставаться над ситуацией.

Гостья сделала недоверчивое лицо. Она оценивающе посмотрела на этого красавца и не смогла ни возразить, ни согласиться. Поэтому просто спросила:

— А пробовал?

— Да.

— И не получилось?

— У меня не осталось времени вообще ни на что, и я взбесился. К тому же, это всё уже не я.

— Это как Норман МакТавиш и Андрей Дексен?

— Типа того.

— Теперь я буду звать тебя Андрей? — склонила она голову набок.

— Теперь мне этого мало, — мужчина плеснул вина в бокалы. — Я хочу большего.

— Господи, ко всему, что ты перечислил ты ещё и жадный?

Мужчина скептически скривился, опустил глаза в стол с выражением спокойствия и флегматичности, а вот поднял их в следующее мгновение уже «стеклянными» и раздул ноздри.

— Я ненасытный, — произнёс он медленно, широко раздвигая свои кукольные губы, после чего поднёс ко рту вино и принялся пить, поглядывая на смутившуюся гостью сквозь прозрачное стекло бокала. Мужчина видел, что девушка ещё совершенно не готова. Когда она станет полностью ЕГО, она не будет смущаться, а пойдёт до конца с открытыми глазами.

«Но до этого ещё далеко. Наслаждайся, дорогой чувак, чёрт бы тебя побрал», — дал он совет самому себе.

А Тэсс такая ветка разговора, действительно, не очень нравилась. Перспективы маячили весьма далеко идущие и безвозвратные. Её это пока не устраивало.

— А почему ты всё отвечаешь на вопросы, а у меня ничего не спрашиваешь? — предпочла она «передёрнуть» разговор, передвигая кусочки рыбы и зелени по квадратному блюду, как шахматы по доске.

— Потому что я жуткий эгоист. К тому же, очень хочу, чтобы, пока буду в Нью-Йорке, у тебя осталось как можно больше информации для размышлений обо мне.

«Нет. Это потому, что ты мужчина и думаешь, что женщина выбирает только после того, как поразмыслит».

— А ты поразмышлять обо мне не хочешь?

— Я уже это сделал.

— И что решил?

Мистер Дексен положил кулаки на ребро стола и вцепился в девушку взглядом питбуля.

— Я ужасно, до взрыва мозга нуждаюсь в общении с тобой. Мне безумно приятно и радостно сидеть здесь сейчас в твоей компании, — говорил он таким тоном, как будто объяснял своему директору по маркетингу и главному экономисту стратегию дальнейшей работы со «скрытыми процентами» отдельно по каждому сегменту рынка. — Мне это нравится и поэтому мне это надо. Хоть застрели, а дай! Я бы с удовольствием с тобой поругался … поспорил, — он ослабил взгляд и принялся рассматривать свою гостью как будто заново.

— Да уж … это я могу сообразить, — смущённо хихикнула та и зашаркала ногой под столом.

— Пока всё это слабости, которые имею я. Но боюсь, если попробую тебя в постели, то это уже начнёт иметь меня.

Тэсс задохнулась от его откровенности. Она проморгалась и, выдохнув, взяла себя в руки.

— Я постараюсь тебя разочаровать, — еле выдавила она из себя с безумными глазами и умной улыбкой.

— Тоже выход, — медленно кивнул Андрей. — По сути, именно за этим я тебя и пригласил. — И увидев, как округляются голубые глаза напротив, поспешил добавить: — Но пока обойдёмся без постели. Возможно, ты вообще сможешь не прибегать к её помощи. Но если не разочаруешь, то тогда, — развёл он руками, — деваться некуда. Придётся, хоть и очень не хочется.

Гостья пять вздохнула и сглотнула. Она понимала, что Андрей шутит, но и то, что он постоянно сворачивал на тему секса, её одновременно и обескураживало, и обнадёживало.

— Я буду стараться, — пообещала она, не в силах посмотреть мужчине в глаза. — Вообще-то, я уже старалась, если ты не заметил.

— Заметил, — слегка кивнул тот и на мгновение опустил веки. — Вначале ты меня огорошила своей прямолинейностью, когда прямо и открыто сказала Брук, что «король голый». Это было круто, — мягко ударил он кулаком по столу. — Я зацепился. Дальше — больше. Ты мне понравилась там, в этом баре, на празднике. И тем, что извинилась первая, утерев мне нос, и тем, как выглядела.

— У тебя очень хорошо получилось это скрывать, — ткнула в него пальчиком Тэсс.

— Даже не сомневайся. А потом ты вышла за мной на улицу. Ты всё понимала и всё чувствовала. Это было тем, что нельзя просто так оставлять. Я отвёз Брук на её ферму и поехал в Де Кальб. Проехав пару улиц, возле одного из домов увидел тот самый Шевроле, на котором вы подъехали к бару. Это был твой дом.

Тэсс потупила взгляд в стол и покраснела, из чего мужчина железно сделал вывод, что секс был и, скорее всего, в тот самый момент, когда он наблюдал за домом. Ему резко сделалось больно. Очень. Теперь его ноздри раздулись уже сами собой, и он ударил салфеткой об стол.

— Всё. Хватит. Слова только всё упрощают. На самом деле это было интересней и сложней, и я ни о чём не жалею. — Андрей шумно втянул воздух и продолжил говорить на выдохе. — Я не думаю, что сделаю тебя счастливейшей из женщин, Констанция. Скорее, наоборот. Я очень сложный тип, но у меня чувство, что всё это не только моё, но и твоё тоже. Думаю, ты та, кто способен принять то, кем я являюсь целиком и на самом деле. В тебе столько силы, столько здравого смысла и вместе с этим столько чувственности. Моей силы, моего здравого смысла и моей чувственности.

Девушка слушала, забывая дышать. Он озвучивал то, что она как будто осязала, нащупывала в себе «кончиками пальцев», что разгадывала внутри себя, читала между строк, чуяла какими-то своими невидимыми антеннками, о чём догадывалась, что понимала. После каждого его утверждения или предположения ей хотелось кричать: «Да! Точно!», а в конце заорать: «Ты подслушивал меня!».

— А это правда, что в мире не одна Гвинея, а две? — спросила она, еле шевеля губами.

В правом уголке рта Андрея начала медленно зарождаться понимающая одобряющая ухмылка.

— Да. Их четыре, — ответил он и вытер три пальца о салфетку. Увидев, что Тэсс как-то поникла, не сумев застать его врасплох, начал было добавлять: — В одной из них … — но тут у него зазвонил телефон, — раньше ели людей, — закончил он под звук рингтона и потянулся в карман джинсов, а Тэсс, словно очнулась от какого-то гипноза, огляделась вокруг и вспомнила, где сейчас находится.