Чего она хотела? Точно Констанция не знала, но вот если бы случилось чудо, и Норман действительно оказался ЕЁ мужчиной, то она совсем была бы не прочь, чтобы в её жизни присутствовал и Адам тоже. Он бы ей не мешал в любой роли. Кроме любовника, разумеется. А если бы она выбрала Адама, то предпочла бы Нормана больше не встречать. Никогда. И вырвать его имя из своей памяти. Вывод напрашивался сам собой.

Но Констанция также понимала, что все эти выводы, умозаключения и рефлексия — всё это промежуточный итог. И даже если, почувствовав мощную, как атомный реактор, энергетику Нормана, довольствоваться «батареечным» импульсом Фрэнка становилось очень непросто, у девушки хватало трезвости взгляда и жизненного опыта понять, что «гонка» ещё не кончена, до «финиша» ещё «бежать и бежать», и не исключено, что узнав МакТаивша поближе — а после совместного обеда она очень надеялась узнать его поближе — она передумает, поймёт, что Адам в сто раз интереснее, и заскучает по нему по-настоящему: с тоской, отчаянием и отрицанием.

«Выходит, моё отношение к одному человеку зависит от того, как раскроется передо мной другой? — подняла брови Тэсс и сделала губы дудочкой, обрывая у себя на заднем дворе куст белой смородины. — Почему бы и нет. Всё познаётся в сравнении. — Но тут внесла небольшую ремарку: — Только вот МакТавиш явно не потерпит такого. Этот пижон сложит о себе впечатление таким, какое сам посчитает нужным и влияния какого-то там Адама не допустит. Вот так и никак иначе».

Таким образом, пропесочив себе мозги, Тэсс решила пока сосредоточиться на предстоящем обеде с Норманом.

Не имея ни малейшего понятии, какой ресторан выберет этот «павлин», решила отталкиваться от погоды и своих возможностей. И как назло, и то, и другое оказалось не самым удачным. На побережье объявили штормовое предупреждение. У одной из медсестёр, с которой доктор Полл работала в гинекологическом отделении, муж трудился на ферме по выращиванию лобстеров в районе Рокленда. Он звонил и сказал, что с четверга их отпускают по домам, так как в море выходить запрещено. А это значит, что и округу Миллинокет, в котором расположена Бенедикта, тоже достанется. Все бросились укреплять брезентовые навесы, вывески, крышки на мусорных баках, ставни и жалюзи.

Бенедектинцам было не привыкать к зависимости от погоды на море — это здесь дело обычное. Причём испокон веков — местное население в подавляющем большинстве состоит из англичан и шотландцев, а их-то уж ветрами и штормами точно не удивишь и не запугаешь. Они ещё издавна научились такие пакости природы тихо-мирно и с удовольствием пережидать в пабах и тавернах.

Столь богатым опытом посещений такого рода заведений Тэсс, конечно же, похвастаться не могла. Ни в шторм, ни в штиль. Здесь, в Мэне, в ресторане она была один раз, с Адамом, в начале мая. Девушка тогда так и не смогла определиться: понравилось ей или нет. В Нью-Йорке некоторые кафе выглядели куда презентабельнее, чем ресторан «Фокус» в Бангоре, куда повёл её парень. Кафе, да и кафе. Ну, может, официанты чуть нарядней, скатерти чуть чище, блюда чуть сложнее, хоть и приготовлены в основном из лобстеров — вот и все отличия.

Поэтому, учитывая погоду, уровень местных ресторанов и свои возможности, она решила надеть брюки от своего официального костюма тёмно-палевого цвета покроя а-ля Марлен Дитрих, в котором прошла все торжественные мероприятия в Университете, и которые выгодно открывали неплохой вид на её породистые точёные щиколотки, а к ним серо-голубую шифоновую блузку крупными красивыми кремовыми розами и с невысоким, почти чисто символическим воротником-стойкой из меха голубого песца.

Была у Тэсс задумка надеть маленькую приталенную джинсовую блузку с большим отложным воротником, застёгивающуюся спереди на пуговицы, которые жили своей собственной жизнью, дрессуре не поддавались и расстёгивались там и тогда, где и когда сами считали нужным или необходимым. Желания и интересы хозяйки в этом щекотливом вопросе пуговицами игнорировались напрочь и систематически. Поэтому бесправная владелица иногда моргнуть глазом не успевала, как её декольте уже граничило с эмансипацией и равенством полов, вплоть до открытой части середины бюстгальтера. В случае его наличия, разумеется. Поэтому был соблазн у девушки посмотреть: «гнётся» ли мистер МакТавиш в направлении декольте или же он «стойкий» как Шанель № 5. Но интриганке пришлось отказаться от этой идеи. Что-то ей подсказывало, что в спарринге «пижон vs пуговицы» последние будут неприятно удивлены своим поражением. Их «пуговичная» тонкая душевная организация может не выдержать и сломаться.

«Рано, — вынесла вердикт Тэсс. — Слишком рано для этих пуговиц. Пока воротник стойка — и хватит с этого павлина «шифоновости» блузки».

Кстати, даже под эти брюки девушка всегда надевала балетки без каблука. Но на этот раз решила обуть тапочки — калоши из войлока — они очень неплохо «гасили» вычурность и мещанство роз на блузке.

В среду пришло письмо от Паркер. Она поделилась радостью, что Брук рассталась со своим ухажером. Вернее, он её бросил, но подробностей эта пигалица никому не рассказывает. Даже маме. Сказала только, что он «хороший» просто «самый лучший», но они не могут быть вместе. Паркер и не собиралась скрывать, что они с мамой наконец-то выдохнули с облегчением. Потом ещё она похвасталась успехами в езде на лошадях, и про то, что они с Тувом, так звали её мужа, перестали предохраняться. Так что, скорее всего, её скоро следует ждать в гости и на приём — она приедет к Тэсс вынашивать ребёнка. Спросила про успехи девушки на личном фронте, и если раньше доктор Полл обязательно рассказала бы про Адама, то теперь от картинки, как она начинает встречаться с Норманом и об этом узнают Брук, Паркер и их мама (хвала небесам, что хоть Алабаля им удалось удержать в слепом неведении), у девушки внутри начинала подниматься нормальная такая классическая паника.

В четверг ветер дал о себе знать ещё с ночи. Прямо как по расписанию — сразу же после полуночи. Ставни застучали, как бы разминая мышцы перед забегом, который начался с рассвета, засвистели сквозняки на чердаке, Матисс заскрёб лапой в дверь, напрашиваясь в гости в опочивальню к своей королеве. Ветер буквально зверел и как будто злился, что не смог застать людей врасплох, они успели всё прикрепить, и оно теперь ничего не отрывается. А ему бы так хотелось перевернуть, например, тот же мусорный бак и погнать полиэтиленовые пакеты к кромке леса, чтобы они как разноцветные игрушки на Новый год повисли на высоких соснах. Шквал он или нет!

Тэсс встала рано утром и выпустила погулять Матисса. Пёс, жмурясь от ветра, выбежал на газон, сделал своё дело под кустом черноплодной рябины, чуть обежал территорию и направился обратно в дом, пробежав мимо своей королевы, как мимо столба.

А девушка стояла и понимала, что о причёске для ресторана можно и не мечтать. Небо выглядело набухшим и многообещающим. Она могла бы сегодня съездить в «Чёрную овцу» к Хельге и попросить её сотворить что-нибудь эдакое на голове, чтобы усложнить МакТавишу задачу, но вряд ли она эту прическу «донесёт» даже до дома, не говоря уже о самом ресторане.

Пришлось ограничиться своими любимыми крупными бигуди — «ёжиками». Сама она почти ничего не ела, только лишь до отвала накормила Матисса и Занозу с дочерью. Норман обещал прислать машину к трём, но уже в два девушка была полностью одета, обута и со своей маленькой аккуратной плетёной из лозы сумкой-корзинкой. Примерно такую, только побольше и полную пирожков, мама когда-то вручила Красной Шапочке, чтобы та отнесла её бабушке, а Тэсс эту миниатюрную копию привёз из одной из своих командировок, кажется в Венгрию, дядюшка Сам. Эта поделка являлась нечто вроде сувенира, но племяннице она настолько понравилась, что та принялась таскать её с собой везде как дамскую сумочку. Ничего приблизительного она не видела ни у кого даже в Нью-Йорке.

Полностью одетая, Тэсс взяла в рот подушечку жвачки, уселась на диван и раскрыла свою книгу.