Таким образом, она окончательно отобрала у Андрея право на ошибку — на кону свобода и её, и его. А у него сын растёт. Где-то.

* * *

Падал лёгкий февральский снежок.

В самых первых числах месяца в резервации соседнего племени пенобскотов скончался вождь. А поскольку именно он являлся главным начальником и единоличным правителем своего народа, то и хоронили его в соответствии со статусом.

То есть, праздновали.

Вообще, у индейцев принято в этот день раздавать всем гостям и случайным путникам спиртное и много чего полезного и нужного. Не иначе как на радостях. Кто больше отдаст, тому и удача, и везение, и здоровье при новом правителе обеспечены. Как вариант.

С утра на одной из полян уже «рвали гармони» — били в бубны, жгли костры, выставляли спиртное. Алкоголь и табак, производимые на территории резервации, освобождены от акцизного сбора и стоят в два-три раза дешевле, чем на остальной территории страны. Правда, в большинстве народов коренного населения Америки уже давно установлен «сухой закон». «Забанить» «огненную воду» пришлось после того, как выяснилось, что индейцы спиваются почти моментально. Но на заправках и лавках, расположенных у дорог, проходящих через резервации, она продаётся свободно. А на похоронах, так и подавно — бесплатно льётся рекой.

Возле костров неторопливо управлялись женщины, мужчины набивали чучела для соревнований в стрельбе из лука и скачек на лошадях.

К обеду начали подтягиваться первые зрители из близлежащих ферм, и даже небольшие организованные группки с близлежащих гостиниц и пансионата «Мэри-Джо».

Была суббота. Вождь испустил дух в среду, но его отход в «долину предков» в стране потомков решили попридержать до выходных. Стоял несильный морозец, и покойник вполне мог задержаться.

Приехал на праздник и Адам Стюарт. А почему бы и нет? Здесь сегодня будет весело и многолюдно, есть вариант посидеть с мужиками у костра, выпить, расслабиться и забыться.

А забыть есть что.

Страх.

Страх и азарт.

Ему теперь жилось весьма неспокойно, но бежать не пускала надежда. Адаму жаждалось везения. Хоть раз в жизни. Он мечтал полюбоваться на «дивиденды».

«Богатенькие суки не захотели огласки. Пока всё идёт по плану». — Потирал он руки, чуть дрожащие не то от трусости, не то от алкоголя.

Послонявшись по территории, и поговорив с некоторыми аборигенами, и даже встретив здесь своих бывших учеников и учениц, он заметил, как прибыли Вуди и Макс из Медуэйя. А следом за ними появились Лари с Джеком и Бобом. Адам обрадовался — день обещал пройти удачно.

Поздоровавшись и обменявшись рукопожатиями, они тут же нырнули в одну из полиэтиленовых палаток, поставленных здесь специально для гостей. Там горели газовые обогреватели, люди пили виски и ели стейки, а между столами сновали не очень молодые официанты не очень непонятной расовой принадлежности.

Компания заказала выпивку, и Вуди принялся рассказывать, как они с мужиками ездили на побережье и пробовали заработать на ремонте снастей и выращивании приманок, и жаловался, что там придираются к качеству и дурят их брата, будто лохов каких-то. Потом Лари рассказал про последнюю охоту и взахлёб радовался, что волка эту зиму развелось гораздо больше лисы.

— Парни вот только позавчера приволокли четверых. Здоровые, как мамонты! — показал он руками нечто объёмное. — Такая пушнина по пятьсот баксов пойдёт. Вот это бабки!

Народу вокруг прибавилось, и праздник вошел в самый разгар.

Где-то часа в три после полудня начались сами похороны. Шаманы взялись за бубны, а мужчины в одеждах из замши и меха с перьями в волосах, ничего не говоря, не читая заклинания или ещё чего подобного, принялись водить хоровод вокруг покойника, периодически останавливаясь и прикладываясь ладонями и лбами к различным частям его тела.

Сразу после того как «героя торжества», обёрнутого в лошадиные шкуры и уже слегка похороненного природой под снежком, отряхнули и водрузили высоко над землёй на шестах, начались соревнования. Конечно, скакали пенобскоты вроде бы неплохо, но вот из лука попадали редко. Наградили победителя — плотного, плечистого мужчину лет сорока, который наверняка и по сей день в племени является кем-то вроде супермена, одарили небольшим мотокультиватором, а публику попросили не расходиться — как стемнеет, начнётся шоу огненных стрел.

Адама всё это интересовало постольку поскольку — очень хотелось выпить ещё. А потом ещё и ещё. Но он был за рулём.

— Давай возьмём с собой и поехали ко мне, — предложил он Вуди.

— На кой? — пьяно выпучил глаза кореш. — Брат, ты чего? Здесь же бесплатно!

Адам скривился.

— Да я по дури на колёсах припёрся, — он сгрёб пятернёй свой чуб.

— Серьёзно? Ну, ты дебил.

— Д-да… — поморщился Стюарт. — Я с работы.

— Давай я с тобой поеду, — вмешался Макс. — Домой? — кивнул он куда-то себе за спину.

— Ага. У тебя сколько? — обрадовано полез в карман Адам.

— М-м… — разжал в руке несколько смятых банкнот мистер Гленн. — Пятнадцать.

— И у меня… — Стюарт попытался веером разложить содержимое своего кулака. — Тоже пятнадцать.

— Как раз, — поднялся Макс из-за стола, забирая из рук собутыльника купюры. Из его штанов выпал телефон, но мистер Гленн только обернулся и махнул на него рукой. — Положите на стол. Я сейчас.

Бутылку в баре он выбирал почти как бриллианты, поэтому Адам не выдержал и подошел.

— Да, давай уже рожай, что ли. Ещё пока доедем.

— Моргана. Большую, — бросил на стойку деньги Макс.

— Ром? — нахмурился Стюарт.

— Ну… так… А чего?

С бутылкой рома они вышли из палатки и побрели на стоянку. Вокруг туда-сюда сновали люди, бегали загорелые ребятишки, которых в резервациях всегда как пчёл в улье.

Начало смеркаться, ветер улёгся, и снежок пошел чуть смелее. На выходные передавали сильный снегопад.

Адам вырулил с поляны за поселением пенобскотов на шоссе, и только они проехали пару сотен футов, как Макс подскочил на сиденье.

— Блять! Я телефон там оставил! — с ужасом хлопнул он себя по нагрудным карманам куртки. — Останови! Останови машину! — кинулся к рукам Стюарта.

Тот резко затормозил.

— Я сейчас сбегаю. Подожди здесь, ладно? — подвигался задом Гленн, нащупывая за собой ручку.

Адам не успел согласиться или возразить, как его дверца резко распахнулась, и кто-то очень сильный или злой, грубо и бесцеремонно выдернул его под мышки на улицу. Потеряв на мгновение почву под ногами, он вдруг её резко приобрёл вновь, и развернулся, чтобы увидеть, кто это так несмешно шутит.

Перед ним стоял Андрей Дексен.

— Привет.

Чпок!

Мир исчез. И тьма поглотила его.

Очнулся Адам от того, что голова болезненно мотылялась на шее, каждый раз норовя оторваться окончательно. Подбородок неприятно бился в грудь, когда то, в чем ехал мистер Стюарт, подбрасывало на неровной дороге. Его слегка наклонило вперёд связанными сзади руками.

Он застонал.

Грубая, явно мужская, рука тут же схватила за подбородок.

— Очухался, — произнёс незнакомый, чужой голос. И тут же эта ладонь легонько хлопнула по щеке. — Открывай гляделки, чмо.

Адам послушался. Первое, что он увидел, это лобовое стекло машины и сквозь него — асфальт дороги с белой разделительной полосой и штрихи полёта снежинок в свете фар. Он сидел сзади, по центру, между двумя какими-то парнями. Повёл замутнённым взглядом по салону — родное Шевроле. Затылок Дексена, сидевшего за рулём его машины, он узнал сразу, и выпучил глаза, увидев на пассажирском сидении своего ученика Дэни Гленна, сводного брата Констанции и сына Макса.

«А этот молокосос здесь какого? Он же где-то там… учится», — Стюарт немного покрутил головой, разминая шею, и пошевелил мышцами лица. Он посмотрел вправо и влево от себя — с боков его зажали нехилые мордовороты. Почти как Дексен.

— Тихо. Не дёргайся, — в ответ на его движения произнёс тот, что справа.