— А нам далеко?

— Очень. Садись в машину.

Тэсс ожидала, что они сейчас будут долго выбираться из города — во всяком случае, когда она однажды ездила за город на автобусе, ей показалось, что ещё чуть-чуть, и они уже приедут в Мэн — но мужчина умело и уверенно вырулил к зданию ООН, возле него свернул на набережную, и пассажирка не успела оглянуться, как вдоль залива Long Island они доехали до самого Bridgeport.

Девушка вспомнила, как они с Дексенем везли Билли и Чака на заднем сиденье, и она тренировала в себе умение молчать.

«Столько времени прошло, мы даже успели переспать, а вопросов всё больше и больше. Наверное, это никогда не кончится».

Поэтому начала с того, что видела.

— А что это за машина?

— Порше Панамера.

— Она твоя?

Андрей будто предупреждающе кратко взглянул на неё.

— Я не о себе, — пояснила Тэсс. — Уверена: сестра Джо мне и Порше не простила бы. Я в том смысле, что, может, это пробный заезд какой-нибудь?

Мужчина кривовато улыбнулся.

— Нет. Я купил её у одного человека. Он её сделал для себя на заказ в Лейпциге.

— А сколько ей лет?

Водитель опять скосил глаза на свою пассажирку.

— Ей пять месяцев.

— А как у неё включается радио? — Тэсс нажала на экран на передней консоли, и тот сразу же «ожил».

— Я не слушаю радио. Только свои дорожки с телефона или блокнота, — пояснил водитель.

— Не слушаешь радио? Почему?

— В последний раз, когда я слушал радио, ко мне на неделю прицепилась песня Тейлор Свифт. Больше я так не рискую.

— А какая музыка тебе нравится? Что у тебя в телефоне?

— Музыка из японской анимации.

— Любимой песни у тебя, разумеется, нет. — Девушка наблюдала, как на экране зашевелилось изображение GIF формата с автомобилем похожим на тот, в котором они ехали, пересекающим финишную прямую, после чего следовал текст о том, что «Это Porsche Panamera. Самый быстрый седан на планете».

Мужчина почесал кончик носа и переключил передачу.

— У меня есть песня, которая не является моей любимой, но когда меня об этом спрашивают, я называю именно её для краткости и чтобы отстали.

— Интересно, — улыбнулась Тэсс. — И что за песня?

Вместо ответа Андрей убрал заставку на экране и принялся орудовать кнопками на руле. И когда грянула музыка, Тэсс остолбенела.

— «Венера»? Серьёзно?

— Да.

— А, по-моему, ты просто хочешь быть оригинальным.

— Не исключено. — Ничуть не смутившись, согласился мистер Дексен. — Но она мне действительно нравится.

Подумав об оригинальности, Тэсс вдруг вспомнила, что совершенно выпустила из виду внешний вид мужчины сегодня.

Притом, что на дворе был конец октября и что-то около восьми градусов по Цельсию, на мистере Дексене красовалась жёлтого, яркого «цыплячьего» цвета тонкая водолазка и стёганный синий жилет, подкладка капюшона и молния которого были точь-в-точь цвета водолазки. Вначале девушке даже показалось, что всё это — одна цельная куртка. К такому комплекту мужчина надел светло-голубые плотные джинсы и белые кроссовки с «галочкой» Nike на боку.

— Надеюсь, это не будет слишком очевидной глупостью, если спрошу, — принялась игриво ломать пальцы Тэсс, — вот ты не стесняешься ярко одеваться. Не находишь, что это идёт в ущерб твоей брутальности? — от неловкости она закусила уголок нижней губы. Это опять была погоня за его формулировками.

Мужчина выгнул свою идеальную правую бровь и скептически ухмыльнулся.

— То есть, ты хочешь сказать, что, увидев меня в моём одеянии, люди могут решить, что я недостаточно мужественный. В смысле маскулинный.

— Да.

— Это их проблемы. Не мои. — Быстро и резко ответил Андрей. — При чем здесь я? При необходимости или желании я всегда найду: чем подтвердить мою брутальность. Не одеждой, конечно. Хотя, иногда немного ввести человека в заблуждение тоже не помешает.

Тэсс чуть подумала, переваривая его ответ.

— Ты хитрый, — состроила она довольную мордашку.

— Это я хитрый? — в удивлении вскинул брови мистер Дексен и ткнул себя отогнутым большим пальцем в грудь. — У меня есть одна знакомая по бизнесу. У неё вторичная нефтепереработка там… химволокно. — Поиграл он пальцами в воздухе. — Так вот, у женщины тело водомерки, лицо мокрицы и очень тихий голос. Такой… умирающий. Иногда вообще не слышно, что она говорит, приходится переспрашивать. Но я честно признаюсь: я её побаиваюсь. Она только недавно оттяпала у одного бедолаги неустойку в сто тридцать «лимонов». — У Андрея сделалось лицо человека «под впечатлением». — Этот олух, видимо, посмотрел на неё, послушал и подписал контракт левой пяткой. А она потом взяла его за яйца в суде и выиграла. С ней нужно очень осторожно.

— Крутая! — с восхищением отозвалась пассажирка.

— Но даже не в этом дело, — продолжил мистер Дексен. — Я не думаю, что для того, чтобы быть глубоким, думающим успешным человеком обязательно нужно выглядеть неряшливо или скучно до зевоты. Исключительно внешняя красота, это, конечно, клоунада, но с внутренней они далеко не антагонисты. — Заканчивал он как-то торопливо, как о чём-то само собой разумеющемся, будто, не вдумываясь в то, что говорит, а просто спешит закрыть тему. — Но я хотел бы поговорить с тобой о другом, — чуть развернул он голову в сторону Тэсс. — Это очень непростой разговор, и я хочу, чтобы к тому времени, когда мы будем на месте, его последствия нивелировались.

— Вот как? Что за разговор? О чём?

Андрей ушёл резко вправо на самую «медленную» полосу, сбросил скорость и, судя по всему, приготовился к чему-то серьёзному.

— Я не хочу иметь детей, — рубанул он фразой и даже кратко прихлопнул ладонью по рулю.

Констанция замерла.

— Хм, очень интересно. Я тоже не хочу. Странно, что ты мне об этом говоришь.

— Я не хочу иметь детей вообще. Никогда.

Девушка всё ещё не спешила впадать в отчаяние от такого признания, поэтому спросила довольно спокойно.

— Ты «свободный от детей»?

Мужчина поморщился.

— Тэсс, уволь меня от всех этих движений и сопротивлений, от «свободных от детей» и «добровольно бездетных». Дети — это элементарно выход из зоны моего комфорта, который для меня всегда должен быть очень сильно мотивирован. Очень.

Пассажирка потёрла пальцами подбородок.

— Но ты же не стерилизовал себя, значит, можешь передумать.

— Вряд ли. Я говорю это затем, чтобы ты сразу настраивалась, что, возможно, я не захочу иметь детей никогда.

Наконец девушка заволновалась.

— Это очень плохо, — недовольно поджала она губки. — Угнетённое репродуктивное поведение — это отклонение, мистер Дексен. Вот так. У Вас, сэр, разрушены механизмы репродуктивного целеполагания, — «включила» она в себе доктора Полл.

— Я предупреждал, что со мной не будет легко.

— А как же я? Что ты предложишь мне? — в искреннем недоумении захлопала она глазами.

— Но ты же сказала, что настроена на карьеру.

— Ах, вот оно что! — хлопнула себя по коленкам Тэсс. — Я сказала, что настроена не на карьеру, а на учебу, а ты уже сразу ухватился за это! Молодец! Нечего сказать! В жизни, разумеется, я хочу иметь детей. Да! Я женщина, а не табуретка.

— Значит, я тебя неправильно понял, — мужчина выглядел целиком и полностью довольным ходом беседы.

— Нет. Ты поленился разобраться в ситуации и поспешил истолковать её себе на пользу.

— Тэсс, я посчитал, что должен тебя предупредить как можно раньше, но предлагаю сейчас не концентрировать внимание на этом вопросе, а поговорить, когда ты захочешь ребёнка. Если, конечно, захочешь.

— Или до того момента, когда я случайно забеременею.

Вот теперь пришла очередь мужчины подпрыгнуть на месте.

— Но ты же гинеколог! — уже и он пошёл на повышение децибелов, посматривая на дорогу, хоть ты была сейчас не очень загружена. — Оградить женщину от нежелательной беременности — это твой хлеб. Ты должна быть профессионалом!

— Хорошо устроился! — Тэсс с негодованием отвернулась к окну. Она уже начала жалеть, что вовремя выпила этот Дюфастон. Вчера у неё месячные закончились, и сегодня она одна из самых «безопасных» женщин в мире. Ей захотелось, чтобы у неё сейчас же, вот в этот самый момент фоллитропин с лютропином вызвали взрыв эстрогенов в организме, и началась овуляция. С каким стопроцентным садизмом в голосе через пару месяцев она «обрадовала» бы мистера Дексена и произнесла медленно и отчетливо, по слогам, прямо в его красивое лицо: «У нас будет ребёнок» и полюбовалась на реакцию.