Отставив стакан обратно, Джек несильно сжал ладонь командира, чувствуя слабый отклик. Он не стал спрашивать, но Брок под его взглядом рвано, хоть и слабо, оскалился.

— Голова как каменная. Плывёт всё.

Он едва шептал слова, но Джек, низко пригнувшийся, всё равно его понимал, чуть ли не мысли читая. Лицо Брока дёргалось, когда он произносил слова, перекашивалось, как у жертвы инсульта. Так же передёргивало и всего Джека внутри. Но…

Командир живой, в сознании, при памяти. Остальное ерунда: и не таких выхаживали, и Джек сделает всё, что можно и нельзя, раз уж мироздание оставило ему любовника.

— Вы его взяли?

Джек был готов и не готов к этому вопросу. Он отрицательно мотнул головой.

— Прости.

Брок снова чуть сжал пальцы, ободряя.

Джек не знал, что цель всё же была устранена. Он ходил к Капитану. Требовал и просил позволить ему добыть ублюдка, но тот лишь разводил руками. Отчёт об устранении преступника лежал у него на столе в отдельной папке, отданной Джеймсом. Зимний мониторил тогда периметр и без жалости и разбирательств пристрелил беглеца.

Стив не говорил Джеку. Его, находящегося в раздрае, в какой-то степени поддерживала мысль о мести. Джеймс тоже не рекомендовал говорить — по крайней мере — пока.

— Прорвёмся.

Прикрыв глаза, Джек прижал к горячему лбу их сцепленные руки. Они прорвутся, как всегда.

***

Что-то всё же случилось. Сначала это было почти незаметно. Пропущенные совместные завтраки и ужины. Чуть повышенный тон разговора. Чуть небрежения. Не оставленные записки.

Дальше — больше. Одинокие ночи в холодной постели, потому что Брок с новыми друзьями смотрел бейсбол и заночевал у них. Острая реакция на не так поставленные чашки и обувь не с той стороны коридора.

Джек не понимал, в чём виноват, и Брок не упрощал. Он только чаще огрызался и отворачивался, лишь изредка снисходя до общества Джека, удовлетворяя собственные потребности. Но впору было радоваться хоть этому.

В тот день, когда как-то неправильно дернулась вторая половина кровати и насторожённый голос недовольно вопросил: «Ты, блядь, кто ещё такой», Джек понял, что тянуть больше некуда. Его беспрепятственно пропустила охрана, хотя он давно сдал удостоверение. Так же беспрепятственно он прошёл в кабинет Капитана. Секретаря у того не было на месте, но дверь в приёмной была открыта. Джек вошёл, постучав согнутыми пальцами по косяку.

Роджерс, одетый в тренировочную форму, копался в бумагах, но тут же отложил своё несомненно срочное занятие, поднявшись навстречу и протянув руку ладонью вверх. Джек приветствие принял, но заговорил сразу, понимая, насколько занят его бывший начальник.

— Кэп. Нужна твоя помощь. У Рамлоу проблемы.

Разорвав рукопожатие, Капитан приподнял бровь, и Джек пояснил:

— Он забыл меня.

Он не стал уточнять, как отреагировал Брок на слова о том, что они любовники, а Капитан не обратил внимания на высоко застёгнутый, несмотря на жару, ворот, на скрытые манжетами запястья. Лицо Джек профессионально защитил блоком. С остальным было хуже. Брок не стеснялся ни в словах, ни в действиях: дрался как с врагом, которого нужно непременно прикончить.

Джек не сказал, что попросту сбежал из дома, захлопнув дверь, а в спину донеслось «Грязный педик!».

Он знал, что это не его Брок. И знал, что это всё же Брок, тот же самый. Его. Пострадавший по его вине.

Обратно домой Джек возвращался с тяжёлым сердцем. Да, Кэп тут же собрал врачей, даже попросил уделить время Хелен Чо, но все они говорили то же, что и раньше: травма непредсказуема. Нужно постараться восстановить отношения или создать новые, если всё совсем плохо.

Уже когда он открывал дверь собственным ключом, он понял, что вернулся зря. Из спальни доносились женские стоны и такое знакомое рычание. Но истерить он не собирался. Пройдя на кухню, он достал с полки так ненавидимый Броком растворимый кофе. Тот всегда варил сам на них двоих. Там же на полке была пачка сигарет — не распакованная, что-то вроде аварийного запаса. Зажигалка нашлась в ящике стола, и Джек затянулся, давясь горьким дымом, и им же забивая горечь осознания потери. Он-то приложит усилия, а вот Броку было и так заебись. Едва слышно щёлкнув, чайник возвестил о готовности воды. Сыпанув от души растворимой дряни в свою кружку, Джек плеснул туда кипятка. Открыв окно, он уселся на подоконник и вытряхнул вторую сигарету.

Он никогда не рассчитывал на счастливую семейную старость. До того, как случилось всё это, он вообще не рассчитывал, что доживёт до старости. Это было не про таких, как они. Подавая те прошения, он не рассчитывал, что протянет дольше пары недель — он не железный, как и его сердце, здоровое до той поры.

С того дня они продержались почти три месяца, с каждым днём теряя друг друга. Теперь он это понял. Комиссии признали Брока вменяемым, и Джек, закуривая третью, с кристальной ясностью осознал, что должен сделать.

На словах было просто. На деле же…

Насколько просто оторвать часть себя, часть своей жизни? Но это придётся сделать: он уже видел. Просто чтобы сохранить, быть может, хотя бы дружбу он, по идее, мог пожертвовать чувствами. Лишь бы не видеть разъедающей нутро любовника ярости.

Он почти медитировал, рассматривая круг на подоконнике — кольцо из кофе, оставшееся от донца кружки, когда на кухню выполз Брок, а в душе зашумела вода. И, судя по донесшимся оттуда звукам, у Рамлоу было две подружки сразу.

— Какого хуя ты куришь на моей кухне?

Джек приподнял бровь, придавливая окурок в пепельнице.

— На нашей кухне.

Он больше не пытался давить, уже прикинув, что из вещей нужно забрать. Их было не много: всё влезет в большой армейский баул.

Совсем недавно, каких-то пару месяцев назад, Брок сидел на столешнице и, широко раздвинув колени, целовал стоящего перед ним Джека, а рядом подгорал омлет на большой сковороде.

Он не стал блокировать удар. Упавшая на пол кружка разлетелась брызгами в разные стороны. Часть осколков попала под ладони, но Джек поднялся с пола, не сказав ни слова, не показав боли. Так же молча он прошёл в спальню. Достав из недр шкафа свой баул, он кинул на постель его и стал методично выкладывать с полок свои вещи. Вернувшиеся освежившиеся дамы окинули его заинтересованными взглядами, похлопали глазками и проводили его фразой «Это он, что ли…?»

Дослушивать Джек не стал, как не стал брать ключи от машины. Он больше любил мотоциклы или кабриолеты, чтобы чувствовать ветер. Легкобронированный танк на колёсах был любимцем Рамлоу.

Подумав, Джек вытащил из кармана связку ключей от квартиры с жетоном Брока и положил их на тумбочку у входа. На втором комплекте ключей был его собственный жетон. Своеобразный обручальный обряд — давний жест, задолго до этой маленькой трагедии.

Закинув лямку на плечо, он повернул ручку, открывая дверь.

— Надеюсь больше тебя не увидеть. Проваливай уже.

Он не собирался оборачиваться. Поправив на дрогнувшем плече сумку, он услышал до боли знакомый звук и не поверил.

Ему и раньше приходилось слышать, как за спиной лязгает затвор. Правда, в тех случаях командир обещал его прикрыть, посылая самого Джека под пули, и делал обещанное, порой подставляясь сам, но в тишине квартиры этот звук был предвестником беды.

Уже переступив порог, он оглянулся. В лоб упёрлось пистолетное дуло.

— Ещё раз тебя здесь увижу — пристрелю. Вали отсюда, мразь. Таких, как ты, убивать надо как бешеных собак.

И столько праведной ярости было в лице бывшего командира, бывшего любовника, что Джек не смог даже подхватить сползшую с разом ослабевшего плеча сумку. И понял, что даже друзьями остаться не суждено. В груди стало больно и горячо, перед глазами стало мутно, но причину он понял лишь тогда, когда лицо Брока перекосилось от отвращения.

— Ещё и плачешь, как баба. Как же ты мерзок. Убирайся к чёрту.

Дульный срез ткнулся в лицо снова, больно впечатываясь в кожу, но Джек, моргнув, всё же поднял взгляд. Выпустив из ладони пойманные в последний момент ручки сумки, он постарался сделать так, чтобы голос не дрожал. Только нормально сказать не мог – почти прошептал. Горло будто ремённой петлёй перетянули, и затягивали, затягивали…