Прислали мне документацию по тендеру, а там в договоре никаких штрафных санкций. Ну не бывает так! Если я вовремя деньги за свою работу не получу, как с поставщиками рассчитываться? Чем зарплату выдавать? Звоню Михаилу Тимофеевичу, его мне контактным лицом представили и подставили, а он говорит: «Ты что, ты же член клуба, ну какие штрафы!»

В общем, сырьё предложили закупать «у своих». Ладно, какая мне разница? Жить, как говорится, хорошо! А хорошо жить – еще лучше! Эту формулу весь советский народ стопроцентно усвоил.

Выписываю счета у кого надо на арматуру, на бетон, начинаю столбы отливать. Всё сделал в срок. Качество – не придерёшься! Лично каждое изделие проверял перед отгрузкой.

А потом мне стали звонить кредиторы. Как в том фильме: – Родственник, слышишь, родственник, ты мне рупь должен.

Вот тогда я и задумался о смысле жизни. У меня есть завод, где почти двести рабочих. Я царь и бог. Но почему-то нет в моей жизни счастья. Стоило мне столько горбатиться, крутиться, выкручиваться, чтобы понять простую истину: не приносят эти чёртовы бабки счастья, даже удовлетворения не наступает. От них одна забота, как преумножить и сохранить. А от этого человек становится несчастен. Родственники и друзья от меня отдалились. Да некогда мне было в гости ходить да гостей принимать. Я жил в страхе всё потерять. От каждой тени шарахался. И в конце концов потерял.

А чего говорить? Не заплатили мне за эти столбы… Сказали – нет денег в бюджете, и не жди… И остались мы чужие на этом празднике жизни.

Я, конечно, не смирился, хотел биться. Всех их разнести на щепки! Бросился к друзьям посоветоваться. Вот только, увлёкшись бизнесом, настоящих друзей порастерял. Никто вписываться за меня не стал. А мне один очень осторожный товарищ припомнил мой любимый фильм «Золотой телёнок»: Удивительный Вы человек – все у Вас хорошо! С таким счастьем – и на свободе!

Им, оказывается, того и надо было, чтобы мой заводик обанкротить. Разыграли как по нотам. А перестал я быть директором и будто освободился от всего. Так легко стало! Дети за это время выросли, разъехались, жена ушла к другому. А я стал охранником. В общем, хлебаю счастье полной ложкой.

И после этих слов Семёныч как-то нехорошо поморщился, словно боль через него прошла. Весь напрягся и покраснел от переживаемого заново давно прошедшего события.

Экран в голове зависшего над столом мужчины в форменной куртке зарябил и сам собой закрылся. Подняв стопку с водкой к лицу, он с горечью посмотрел на неё, но не выпил. В шуме разгорячённой разговорами компании уже трудно было понять слова человека, последним видевшего и слышавшего усопшего:

– Сказал Семёныч о счастье, голову так опустил и словно уснул, – бормотал опьяневший от спиртного и невыразимого словами горя человек, – Ну, я тревожить не хотел. Я ж не знал, что ему плохо стало. А когда скорая приехала, уже всё.

Голос рассказчика покачнулся. Грузный и неопрятный охранник хотел ещё что-то сказать, но сел на стул и зарыдал.

– Да, ты уже готов, брат! Капусточка, конечно, дело хорошее, но в доме надо держать и мясные закуски.

Слово снова взял дальний родственник, приехавший из трудновыговариваемого после продолжительных поминок Сыктывкара:

– Жизнь наша словно песок промеж пальцев. Помянем Семёныча – эээ… был человек!

Как непонятен мир людей, не имеющих цели в жизни. Сколько их? Мужчин, возвращающихся домой после нелюбимой работы и плюхающихся на диван перед ящиком развлекательных программ и разжижения мозгов. Женщин, измученных заботами по хозяйству и укоряющих себя в том, что жизнь прошла мимо…

– Антонина, ты это… денег можешь дать в долг? – Василий стоял на пороге её однушки с потерянным видом.

– На выпивку?! Не дам, – твердо ответила Тоня.

– Что ты сразу! Что ты, как… стерва!

Сосед выглядел озверевшим, не таким, как всегда. Сегодня он не был тихим и индифферентным алкашом.

– Случилось чего? – спросила Антонина.

– Таньку мою… парализовало, на лекарства деньги надо, – захлебнулся слезами Василий, – как жить-то теперь будем?

***

А на заседании кафедры всё как всегда. Заведующая пересказывает новости о реорганизации, модернизации и введении инноваций. И как следствие закрывают ещё одну лабораторию. За малопонятными словами скрываются неприятные действия с самыми отвратительными последствиями. То, что создавалось большим трудом и было результатом усилий многих людей, служило предметом гордости, уничтожалось одним росчерком пера. Нет, конечно, не одним, заседали, совещались, решили, постановили. Подписей на документе о закрытии, читай – уничтожении – лаборатории было много. Но это значило лишь одно – персональной ответственности за это никто не нёс. Решение-то коллегиальное и, как объясняла заведующая, вынужденное. У института нет средств. А нет денег – и лаборатории нет.

Члены кафедры возмущались, кто-то кричал, кто-то молча сидел, обхватив голову руками, понимая, что ничего не изменишь… Отменить принятое и утверждённое руководством решение было не проще, чем повернуть реку вспять.

Антонина работала старшим научным сотрудником в НИИ уже двадцать лет. Имела кандидатскую степень. Печатала научные статьи в российских и зарубежных изданиях. Но кому это было интересно? Любимый НИИ разваливался на глазах, теряя в месяц по кусочку. Уходить ей было некуда – вся жизнь была отдана науке. И вот настали времена, когда науке приходилось выживать.

Чтобы как-то отрешиться от жизненной безнадёги, Тоня однажды собрала свои старые записные книжки, стала перечитывать. Потом кое-что захотелось сохранить, вбить в компьютер. Старенький ноутбук всё вытерпел, помог собрать, систематизировать, перестроить и объединить… Получился вполне небезынтересный текст. Слово «небезынтересный» вертелось в Тониной голове и распадалось на части: с одной стороны, двойное отрицание – НЕ и БЕЗ, а с другой – ИНТЕРЕС – это ключевая эмоция, которая побуждает человека к действию.

Антонина сама не понимала, как она решилась отправить свой текст в литературный журнал, который выписывала еще с юности. Мама любила читать и передала свою страсть дочери. Вечерами они нередко обсуждали прочитанное. А потом мамы не стало, и интерес к художественной литературе стал затухать. В последние годы почти не читала, но всё равно выписывала этот журнал по инерции.

Однажды, когда Тоня как всегда одна сидела на кухне, раздался звонок телефона.

– Антонина Алексеевна? Это редактор журнала «Невская лира». Вы нам присылали рассказ.

Чашка с чаем предательски задрожала в руке.

– Да, слушаю.

– У меня к Вам вопрос: Вы сами это писали? Извините, конечно, но всякое бывает…

Так в жизни Антонины случилось маленькое чудо – рассказ напечатали, а вскоре появилась благожелательная рецензия. Стали поступать предложения публиковаться. Бывший научный сотрудник теперь вечерами корпел над новыми идеями, новыми текстами. Научные труды были заброшены, на полке появились книги «Как стать писателем» и «Грамматика фантазии».

Помогали записные книжки и дневник, которые Антонина вела всю жизнь, записывая свои впечатления от увиденного, прочитанного и пережитого. Незаметно для самой себя, Тоня из никому не нужного кандидата технических наук стала востребованным писателем.

***

Спустя год после первой публикации в один из мрачных, дождливых осенних вечеров к Тоне за какой-то приправой заглянула соседка Татьяна. Была она одного возраста с хозяйкой дома. Они часто виделись то в лифте, то во дворе, то в магазине… Татьяна Петровна была шире в талии, пара лишних подбородков её не красила. Пришла в заношенном халате, замученная, с давно не мытой головой. И пришла она не за чёрным перцем…

– Тоня, не говори мне ничего, нужен твой совет! – выпалила Таня на одном дыхании, врываясь в квартиру, как смерч. Как можно дать совет и при этом молчать? Фраза так озадачила Антонину, что она ничего не ответила быстро оккупирующей помещение соседке.