Эссэра Фала подошла к священнику, ласково положив ему руку на голову.
— Вы в этом сомневались? — спросила она нежным голосом.
Всхлипывая, священник кивнул.
— Я уже так долго охраняю эту комнату, — продолжил он, захлёбываясь слезами. — Я видел так много страданий, причинённых людям, такую боль… И я надеялся, молился и верил, Сольтар. Господин, прости меня, я верил так твёрдо и глубоко, как только мог. Я всегда был тебе верен, господин и никогда не хотел сомневаться. Я верил так твёрдо… но этого было недостаточно, потому что я всё ещё сомневался…
— Значит вы просили дать вам предзнаменование? — нежно продолжила эссэра Фала.
Священник снова кивнул.
— Вы не одни просили о нём. Но ваш господин оказал вам милость, послав ясное предзнаменование. Другие трактовать сложнее, — эссэра посмотрела на Серафину, которая побледнела, когда поняла значение слов священника.
— Если это был план Сольтара, — промолвила она, сжав руки в кулаки, — тогда я проклинаю его. Потому что тогда мы не что иное, как игрушки в руках богов, и ничто, что мы создаём или совершаем, имеет значение. Ни одно решение не имеет смысла! Тогда это существование проклято больше, чем всё, что когда-либо могло быть! — она посмотрела на мозаику с изображением Сольтара, её глаза горели. — Ты слышишь! — крикнула она. — Я проклинаю тебя, потому что ты отнял у меня любовь, честь, волю, жизнь, всё, что я любила, за что страдала, за что умоляла и сражалась! Как бог может быть таким жестоким?
Не только я испугался и был ошеломлён, внезапно увидев её такой злой, хотя уже сам часто думал так же, как она… Но до сих пор не было доказательств…
— Нет! — воскликнул священник, вскакивая на ноги. — Нет, всё совсем не так! Он так устроил, да, но не приуготовлял! Он не заставлял вас и не приводил сюда, словно пешку. Нет, всё наоборот, разве вы не понимаете? Хелис, как я почувствовал, была безгрешной и невинной, даже в глазах других богов. Подобно, как и ваша жизнь обрела милость в глазах богов! Если бы вы поступили иначе, сделали лишь один неверный шаг на любой развилке вашего пути, то он не привёл бы вас сюда. Это ваша награда, понимаете, вы нашли милость, потому что сделали то, что сделали! Боги не определяют судьбу людей, только мы сами! Но они её предвидят. И иногда… иногда они оказывают нам милость уразуметь! — он с трудом встал, почти покачиваясь, и снова подошёл к Хилис/Серафине и настоятельно посмотрел на неё своими влажными глазами. — Не верьте в это. Мой бог лишь дал вам возможность вернуться к себе самой… А воспользоваться этой возможностью или нет, тоже зависело от вас. У вас есть свобода воли… Прошу поверьте мне, потому что я знаю! Жизнь — это не наказание, а дар, а свобода воли должна быть у людей, чтобы мы могли расти в жизни, в этой и в следующих!
— Серафина, — позвал я, обхватив её за плечи. Она посмотрела на меня влажными от слёз глазами.
— Я думал так же, как только что ты. И долго размышлял, пока не пришёл к тому же выводу, что и этот священник. У нас есть свобода воли, потому что иначе мы были бы ничем.
— Это, — заметила эссэра Фала, — другой вывод, — она улыбнулась Серафине. — Но священнику вы тоже можете верить. Потому что это лучший вариант, верно? А почему бы и нет? Боги были бы слишком заняты, если бы им пришлось направлять каждый наш шаг. Если бы я была богом, мне было бы интереснее наблюдать, что мы здесь делаем. Наблюдать, как мы стараемся приблизиться к знаниям, которые так тщательно от нас скрываются. Но я не бог, поэтому мне всё ещё нужна ваша помощь.
Серафина посмотрела мне в глаза и сглотнув, кивнула.
— Я в порядке, — тихо промолвила она, в качестве ответа на мой немой вопрос. — А вас, священник, и вас, эссэра Фала, я благодарю. Потому что вы правы, лишь так это обретает смысл. Иначе сами боги были бы бессмысленными.
Я с сомнением посмотрел на лицо Сольтара, но решил больше ничего не говорить.
Серафина тоже взглянула на мозаику.
— Надеюсь, что Господин Смерти простит мне мою истерику, — тихо сказала она.
Священник улыбнулся, похоже, он был по-настоящему счастлив, что она произнесла эти слова.
— Он смотрит в ваше сердце, дитя, — заметил он, из-за чего она странно на него посмотрела, что почти заставило меня поневоле улыбнуться.
Я повернулся к эссэре.
— Теперь мы знаем, что это не эссэра Марина стала жертвой некроманта. По крайней мере, она не была жертвой этой женщины, потому что когда эта тварь умирала, я не видел её лица. Она лишь магическим путём приняла её внешний облек. Вы это подозревали, не так ли? Вы надеетесь, что ваша внучка ещё жива. И нам следует начать её поиски.
Она кивнула.
— Верно, — она взглянула в сторону Серафины. — Хоть здесь сегодня уже произошло нечто очень важное, вам обоим следует навестить меня в моих покоях при другом удобном случае. Там есть кое-что, что я хочу вам показать, — я тихо застонал, и эссэра Фала улыбнулась. — Хотя думаю, что вы не захотите это увидеть, — она снова стала серьёзной. — Я чувствую облегчение, что не сразу потеряла двух моих любимых. Но нет никаких сомнений в том, что мой сын был убит этим некромантом. Нет сомнений в моих глазах, и именно по этой причине я пригласила вас сюда, сэр Хавальд. Вы нужны мне в качестве свидетеля.
Я осторожно посмотрел на неё. Для меня этот день уже принёс достаточно неожиданностей, мне хотелось спокойствия.
— Некоторые настаивают, что Файлид и в самом деле незаконная наследница, потому что почти никто из гостей не видел того, что видели мы. Они не заметили, какими чарами это тварь опутала всех нас. Всё, что они видели, это что Файлид заставила светиться Глаз Газалабада, а затем, в порыве безумия, убила свою сестру. А Эркул, мой сын… Всем известно, что его сердце было слабым, — я осторожно кивнул. — Я просто прошу вас стать свидетелем операции, которую выполнит мой друг и личный врач, учёный да Халат. Прошу всех, в том числе и вас, служитель Сольтара.
Мы обменялись взглядами с Серафиной. Она была ещё немного бледная, да я, наверное, и сам не отставал от неё.
— Мы согласны, — после чего сказал я.
Эссэра Фала подала знак, и учёный снял простынь со второго покойника.
Там лежал вымытый эмир и выглядел так, словно только спал.
Личный врач взял острый скальпель, и когда я взглянул в окаменевшее лицо эссэры и услышал звук острой стали, разрезающей кожу, мне чуть не стало плохо. Позади я услышал сдавленный крик. Даже служитель моего бога глубоко вздохнул.
Но если эссэра Фала может вынести это зрелище, тогда я тоже.
Да Халат снова поднёс скальпель к телу, и я заставил себя смотреть. Я следил, как он продолжает свою работу, как орудует щипцами, как убирает кожу и кости, открывая вид на священную внутреннюю часть человека, на то, что создали боги. Как бы мне хотелось быть где-нибудь далеко отсюда.
Учёный отошёл на шаг назад, сам он тоже тяжело дышал. Его ремесло стоило ему много сил. Он медленно отложил в сторону тяжёлые, окровавленные щипцы.
— Что вы хотите, чтобы мы увидели? — выдавил я.
— Вот это, — тихо ответил он. — Видите?
Я различил не шибко много.
— Что я должен увидеть? — осторожно спросил я.
— Вы когда-нибудь уже видели человеческое сердце?
Я кивнул. Да, однажды, и одного этого раза хватило.
— Это сердце эмира, — он окровавленным пальцем указал на вскрытую грудную клетку. Это было не сердце, а кровавая масса. Как будто кто-то…
— Ооо, — протянула Серафина, сообразив быстрее меня.
— Вижу, что вы имеете в виду, — сухо заметил я.
И я действительно видел. Если присмотреться, то в раздавленной ткани действительно можно было увидеть следы от пяти пальцев, будто нечестивая рука зажала сердце эмира в кулак и раздавила. И это было именно то, что случилось.
Эссэра Фала кивнула и отвернулась. Учёный поспешно набросил простынь на тело её мёртвого сына. Если Файлид бала хотя бы в половину такая же стойкая, как её бабушка, тогда недооценивать её было бы огромной ошибкой. Это было бы глупо.
