Я содрогнулся. То, о чём он говорил, было магией, о которой я даже не хотел думать.

Я кивнул, и он снова поднял простынь. Достаточно было быстрого взгляда, и я покачал головой. Там не было никаких шрамов.

— Это не Марина, — заметил я.

Не спрашивая, я подошёл к изголовью лежанки и поднял простынь. Кто-то, вероятно врач, грубыми стежками пришил голову к шее, всё же зрелище было не из приятных. Лицо было мне совершенно незнакомо. Если бы мне показали только голову, я бы сразу мог им сказать.

Мне пришлось заставить себя провести кончиками пальцев по влажной коже этого мёртвого лица. То, что я чувствовал пальцами и то, что видел, совпадало.

— Это точно не она.

Я опустил простынь и почувствовал облегчение, когда да Халат протянул мне серебряную чашу с мыльной водой и маленькое чистое полотенце. Я вымыл руки.

— Тогда у нас есть подтверждение, — произнесла эссэра Фала, когда я с благодарным кивком вернул полотенце врачу. — Вопрос в том, освободили ли вы настоящую Марину из лагеря работорговцев или эту? — она посмотрела мне в глаза. — Я слышала от сына, что случилось. Никогда не стоит недооценивать своего противника, так же, как и переоценивать. Какой дьявольской дальновидностью должен обладать наш противник, если смог спланировать такие уловки… Вы помните, видели ли у Марины, которую освободили из лагеря работорговцев, шрамы на левой лодыжке?

Я попытался вспомнить, но затем покачал головой. Я вопросительно посмотрел на Серафину.

— Может ты что помнишь?

Она мимолётно улыбнулась.

— Не особо много. Я лишь смутно помню ужасную фурию, которая вырвала у меня из рук ребёнка, — ответила она. — Знаете, я была не в своём уме? — объяснила она эссэре Фале, смущённо улыбнувшись.

— Я рада, что сегодня вы в своём, — ответила эссэра. Она снова повернулась ко мне.

— Может вы сможете конфиденциально спросить это у других своих товарищей.

— В этом нет необходимости, — сознавая свою вину, ответил я. — Я сам не понимаю, как мог быть таким неосторожным! Видите ли, когда Марина вырвала у Хелис свою дочь, та тут же перестала плакать, — сказал я с улыбкой в сторону эссэры Фалы. — У вашей правнучки очень хорошие лёгкие, и она тренировала их при каждой возможности, пока мы не нашил вашу внучку. Стоило Марине взять Фарайзу на руки, та тут же замолчала, а немного погодя счастливо смеялась, потому что в первую очередь ваша внучка накормила её грудью, — я посмотрел на мёртвую под простынёй. — Так что сразу понятно, что это не эта женщина. Никакое колдовство на земном диске не может имитировать кормящую мать.

— И в чём же была ваша невнимательность, если она вас не обманула? — спросила эссэра Фала со странным блеском в глазах.

— На одну ночь мы отвезли Марину в безопасное место, потому что не хотели подвергать её опасности. Когда мы забирали её оттуда, Марина взяла Фарайзу из рук Хелис, но Фарайза тут же заплакала. Она сопротивлялась и пиналась, после чего Марина без комментариев вернула её Хелис.

— Я помню, как Хелис обрадовалась, что Фарайзе не понравилась плохая мама, — Серафина, нахмурившись, смотрела в пустоту.

— Плохая, потому что в самом вначале она вырвала ребёнка у Хелис? — тихо переспросил я, но Серафина покачала головой.

— Нет, когда Хелис поняла, что это мама, то всё встало на свои места. Она была не в состояние думать, только чувствовать, и это казалось правильным: мать хочет своего ребёнка, — она извиняющемся взглядом посмотрела на эссэру Фалу. — Она… я… просто так было. Мысли и чувства, которые я сегодня помню — размыты, и я не могу выразить их словами. Хелис… или я… не могла в то время выразить их словами, — глаза Серафины расширились. — В ту ночь пришли два мужчины и плохая мама и забрали с собой настоящую, а плохая осталась… Когда Фарайза плакала, злая мама била её… вот почему она была злая, — она немного печально улыбнулась. — Возможно, Армин обрадуется, когда услышит, что в ней ещё многое сохранилось от Хелис. Она почувствовала разницу между добром и злом, и для неё было достаточно важно подойти и самой отобрать Фарайзу у злой мамы.

Простые, странно звучащие слова из уст Серафины, но слишком сложные для той, что Ордун оставил от сестры Армина. И всё же… Теперь передо мной стояла Серафиана. Её опыт, её жизнь, её характер отразились на лице Хелис. Но я ещё помнил ту Хелис, которая всегда была рядом с Фарайзой, улыбалась ей. Она казалась счастливой, когда могла держать ребёнка на руках и забыв текст, напевать мелодии без слов, гладить и ласкать её по головке. Как бы мне хотелось познакомиться с ней.

— Думаю, — произнёс я вслух, — что душа — это больше, чем могут себе представить даже сами некроманты.

— Но никто, кто когда-либо становился их жертвой, смог вернуть свою душу, — заметил священник Сольтара и подошёл к Серафине, которая невольно отпрянула. — Вы Хелис, сестра Армина, у которой Ордун, некромант, на постоялом дворе Фарда отнял душу, верно? — мягко спросил он.

— Да, — ответила Серафина, но её глаза были широко распахнуты и моля о помощи, она смотрела на меня.

— Служитель Сольтара, я…, - начал я.

— Вам не стоит вмешиваться, сэр Хавальд, — мягко прервал меня священник, не отводя взгляд от Серафины. — Я лишь пытаюсь разгадать стоящее передо мной чудо.

— Есть объяснение…, - снова начал я, потому что чувствовал страх Серафины. Да я и сам боялся, что священник увидит в перерождении Серафины богохульство, и если это случится, последствия будут невообразимыми.

— Не двигайтесь, дитя моё, доверьтесь мне и Сольатру, — тихо сказал священник, нежно положив руки на виски Серафины. Её глаза сначала расширились, затем закрылись. Она неподвижно стояла между его рук.

Я не особо доверял милости Сольтара и проклинал себя за идею взять Серафину в качестве сопровождающей.

— Священник…, - снова начал я, но в этот момент он опустил руки и сделал шаг назад. Серафина открыла глаза и с облегчением посмотрела сначала на него, затем на меня. Она была ещё здесь. На мгновение у меня возникла сумасшедшая мысль, что священник мог бы отделить её душу от тела и послать в царство Сольтара…

Священник глубоко вздохнул, в то время как Серафина неуверенно смотрела на нас. Эссэра Фала и учёный да Халат внимательно наблюдали — личный врач скорее с любопытством, эссэра с блеском в глазах, который мне не особо нравился.

— Это действительно чудо, — он отошёл от Серафины, чтобы окинуть взглядом всех нас. — В это молодое тело вернулась старая душа. Я говорю вернулась, потому что эта та же душа, которую Ордун вырвал из тела. Это отпечатано в каждом волокне её сути, этой душе суждено сиять в этой оболочке, — священник говорил так тихо, что мы едва его слышали даже в этой тихой комнате. По его щекам текли слёзы, и он выглядел таким взволнованным, как будто увидел сам лик бога.

— Я не понимаю, — залепетала Серафина. И она была не единственная.

— Мой бог оказал мне огромную милость, чтобы я смог увидеть величину его деяний, — прошептал священник. — Вы проделали длинное путешествие, Хелис, — мягко продолжил он. — Ордун отнял у вас душу и поработил её, Хавальд освободил душу из плена Ордуна, и она вернулась к моему богу. И Сольтар, чья милость бесконечна, чем мы, люди, можем себе даже представить, позволил войти ей в тело, которое было рождено с вашей душой…

— Это невозможно, — выдохнула Серафина.

— Из-за того, что это рождение было так давно? Из-за того, что прошли поколения с тех пор, как вы увидели свет жизни? Поэтому считаете, что это невозможно? Дитя, что для бога значит время, как не одно мгновение? Не бойтесь Сольтара и его служителей. Никто не посмеет коснуться того, что устроил сам бог, — чем дольше он говорил, тем сильнее слёзы заглушили его голос, и священник медленно опустился на колени. — Это всё правда! — рыдал он, в то время как слёзы текли всё быстрее, а на его лице отразилась эйфория. — Слышите? Всё это правда, все писания, слова нашего бога — это правда, слышите? Душа, которая находит убежище в царстве Сольтара — вечна, и если это чистая душа, то она действительно возвращается!