========== Ваза ==========

— А вот это — новая работа Пли-тча, — Палпатин показал на постамент в средине коридора. Ему нравилось показывать коллекцию Вейдеру — даже, пожалуй, больше, чем ценителям. Он сам был ценителем, их мнение он знал и так. Мнение Вейдера же… Он спрятал даже мысль об улыбке.

Вейдер медленно обошел вокруг постамента, сцепив руки за спиной, на достаточном расстоянии, чтоб не задеть экспонат даже случайно. Ментальные щиты его были подняты — и ничего сквозь них не ощущалось, кроме очень вежливого интереса.

— Это — что?

— Ваза, разумеется, — Палпатин позволил себе показать неудовольствие недогадливостью. Нарочитое. Его поняли. Вейдер склонил маску к плечу.

— Согласно какому определению? — спросил он. — Из нее упадет все, что туда ни положат.

Палпатин шумно вздохнул.

…не пережать бы и не испортить удовольствия…

— Это ваза для единственной былинки травы эле. Символика обрамления, видишь ли…

И с изумлением ощутил от Вейдера совсем нежданный всплеск веселья. Поднял брови.

— Я ошибся, или же ты, незаметно для меня, проникся современным искусством и символами зитанской культуры?

Вейдер поклонился.

— Увы. Я далек от таких тонкостей. Я подумал о человеческой, — он отчетливо хмыкнул, — символике плодородия.

Палпатин моргнул. Посмотрел на вазу. Моргнул снова.

— Могу ли я идти, повелитель?

Палпатин кивнул, а когда остался один, обошел вокруг постамента.

И ничего кроме разнузданной человеческой символики плодородия увидеть в вазе не смог.

Даже медитация не помогла.

========== Плакат ==========

— Хм, — сказал генерал Скайуокер.

Канцлер Палпатин при виде образцов новой пропагандистской кампании ничего не сказал. Слова как-то… меркли. Перед.

Помолчали.

— Ну хорошо, — сказал генерал. — Мою рожу можно ставить только на плакат фильма ужасов, так что я даже где-то понимаю… Они этим сладким мальчиком, надеюсь, не призывников собираются завлекать?

— Спонсоров. — Палпатин откашлялся. С голо-плаката над столом белозубо улыбался «генерал Скайуокер» — молодой, красивый. В новенькой декоративной броне. С локонами по плечам.

Настоящий генерал Скайуокер — стриженый под шлем немолодой мужик с лицом в шрамах, — скрестил руки на груди и склонил голову к плечу.

— Если спонсоров — тогда сойдет. Мальчик хоть в порнухе не засветился?

— Они утверждают, что это сгенерированный искусственно образ на основе ваших, друг мой, записей.

— Врут, — генерал хмыкнул. — Такого личика у меня и в двадцать не было. Ну да Сила с ними. Бабло — это святое. Я в этом, — он явно проглотил эпитет, не подобающий кабинету Канцлера Республики, — не понимаю одно. Ладно я. Но вы-то почему такой… хм…

— Это — «олицетворение будущей победы», — процитировал описание кампании Палпатин.

— Красное, синее, белое и кубическое?

— Боюсь, друг мой, у меня нет для вас ответа.

— Распустили вы ваших интеллигентов, канцлер. Давайте, я с ними поговорю?

— Бюджет уже потрачен. — Думать о бюджете, ухнутом в пропаганду, было тоскливо. И хотелось убивать. Желательно превентивно. Желательно, полгода назад.

— Это ничего, — Скайуокер плотоядно ухмыльнулся. — Чтоб мне поставщик такую халтуру сбагрил, не бывать тому. Живо все исправят.

— Это художники, — Палпатин поморщился. Хорошие художники не шли в пропаганду, несмотря на льготы и деньги. Большое упущение, нужно исправить, непременно. — Если они разбегутся от вас в ужасе — где сейчас новых брать? Старт кампании нельзя перенести.

— Никто не разбежится, — сообщил Скайуокер. — Я им просто поставлю правильное техзадание.

В финальном варианте кампании «олицетворения будущей победы» не оказалось. Оказалась — пусть стилизованная, — зато узнаваемая и полная достоинства фигура канцлера в полный рост.

И карикатуры на сепаратистов. Красные, синие, белые и кубические.

========== Редактор ==========

Свои речи канцлер Палпатин писал сам. Об этом знал каждый в его секретариате, как и о том, что править их после было не нужно. Объективно не нужно — редактор секретариата их, разумеется, просматривал. Как такое возможно никто не знал, но никто и не удивлялся: канцлер Палпатин был, несомненно, необычайным человеком.

С речами Палпатин работал в кабинете — в закрытой его части. Затворив все двери, затемнив окна. Сев на пол в окружении артефактов и разложив перед собой отпечатанную речь он погружался в медитацию.

Он с детства носил множество лиц — и некоторые пора было уже назвать субличностями. Прогрессивный и демократичный политик Канцлер, любящий интриги и горящий холодом Ситх, гедонист и ценитель искусства Набуанец…

И тот, кого боялись они все. Жестокий садист, непримиримый и безжалостный, одним словом умеющий уничтожить человека, заставить кого угодно рыдать от презрения к себе.

Редактор.

***

Пришедший на прием к Канцлеру раньше времени магистр Винду вздрогнул и покосился на дверь. Не оттуда ли плеснуло Темнотой чернее черного? Столько отчаяния…

Да нет. Показалось.

========== Чиновник ==========

Кем он хочет стать, когда вырастет, Кос Палпатин знает с семи лет.

— Законодателем, — неизменно отвечает он на вопрос родни и друзей отца. Те неизменно же смеются, ерошат ему волосы и кивают отцу.

— Продолжатель династии Палпатин — просто замечательно!

Он кивает. Запоминает их лица.

В семь лет он в первый раз прочитал набуанский кодекс, сбежал из дома, пришел в министерство по «охране детства».

Ему дали сладкого и вернули отцу. «Таков закон», — сказали ему. «Нам очень жаль», — сказали ему. «Закон превыше всего».

Когда он вырастет, писать законы будет он.

И они все склонятся перед ним.

========== Эволюция ==========

— И что же случилось, друг мой? — ласково спросил Палпатин.

Четырнадцатилетний Энакин Скайуокер сидел в кресле для посетителей с ногами, как обычно, когда никто не видел его, кроме канцлера. Канцлер разрешил ему так сидеть, и мальчик теперь доверял достаточно, чтобы воспользоваться. Это хорошо. Хотя манеры у него… Палпатин мысленно вздохнул. Все же первые пять лет жизни — определяющие. И если бы у мальчика было бы хоть искреннее желание исправить ситуацию! А так, при всей джедайской муштре, в ситуации стресса вся центральная цивилизованность с него слетала, а ему и все равно.

— Я сдавал биологию, — ответил мальчик.

— И не сдал?

Энакин мотнул головой.

— Я тут подумал… и вот не знаю, что делать. А делать, наверное, надо именно мне, вот же хатт…

Палпатин тепло улыбнулся. Ну что там опять случилось? Может, наконец-то, первая настоящая влюбленность?

— Джедаи идиоты, — сообщил наконец Энакин. — Потому что целибат, понимаете?

— Не совсем, — честно ответил Паппатин.

— Ну… вот смотрите. Джедаи собирают всех одаренных по галактике — и запрещают им размножаться. То есть — ну если по биологии, — идет искусственное изъятие гена одаренности из популяции. Все сетуют, что джедаи прошлого были сильнее, а сами такое вот учинили!

Палпатин моргнул.

— Разве существует такой ген? — спросил он. — Магистр Винду объяснял мне, что одаренность не наследуется.

— Архивы не согласны с магистром Винду, — хмуро сказал мальчик. — Ну то есть как… Открытая одаренность точно не наследуется, тут как повезет. А вот предрасположенность — еще как. Я программу написал, — пояснил он. — Ну когда меня в архив сослали после… неважно. Биологию-то все равно сдавать, а я так запоминаю лучше, когда знания зачем-то, а не просто чтоб был этот самый хаттов багаж. Там очень-очень четко видно. Сила любит династии, статистически.

— Ты говорил об этом с Советом?

— «Не лезь в то, что не понимаешь, Энакин», — явно передразнил кого-то Энакин. — Они все упертые, как банты. …И ситхи не лучше.

Палпатин не вздрогнул чистым чудом — так удивился.

— Ситхи?

— Правило Бейна, — Энакин поморщился. — Искуственно созданная угроза существованию популяции. Наверное, очень бодрит, но глупость же.