Кротость и смирение Дионисия, исполненного даров благодати, вели его к служению высшему, предопределенному ему Самим Царем царей и Зиждителем Богом. В 1610 году святейший патриарх Гермоген и царь Василий Иоаннович избрали Дионисия архимандритом Троице-Сергиевой Лавры, только что освобожденной от осаждавших ее поляков, в руках которых еще оставалась Москва и которые неистово свирепствовали в окрестностях ее.
Вступив в управление Лаврой, Дионисий ввел строгий внутренний порядок во всяком деле и труде; участвуя во всех работах, подавал сам пример братии, к которой был приветлив, терпелив, назидателен, безгневен, рассудителен, наказателен к виновным, но и скор к помилованию. К божественной службе тщательный, он занимался и в келье частыми молитвословиями, сам пел и читал на клиросе, имея способность к этому и дивный голос, был ревностный обновитель храмов Божиих, строгий блюститель уставов церкви, мудрый советник и распорядительный правитель великого строения, ему вверенного, как в делах Лавры, так и в великом деле освобождения отечества от обладания поляков, в котором принял живое деятельное участие как сотрудник и пособник келаря лаврского Авраамия Палицына. Заметим, что Дионисий с великими внутренними качествами соединял и необыкновенную телесную красоту и величие: благолепное лицо и возвышенный стан, русые волосы, окладистая борода украшали всегда величественно-радостное лицо его.
Лавра в это время была прибежищем несчастных. Все стремились к ней за помощью духовной и материальной. Изувеченные, замученные пытками, обожженные на огне, с содранными на голове волосами, с вырезанными из спины ремнями кожи, без рук, несчастные жертвы поляков умирали по дорогам и лесам безпомощно. Собрав всю братию и слуг Лавры, Дионисий словом Божиим убедил их явить делом евангельскую любовь к ближним, к страждущим, и с твердостью, откинув леность и скупость, каждому делать все, что может, на служение ближним. Монастырские слуги единодушно объявили готовность содействовать братству трудом и достоянием своим без пощадения себе, братия же решились по убеждению Дионисия сверх служения больным по своему умению и силам, довольствоваться овсяным хлебом и водой, чтобы сберечь пшеничный и ржаной для больных. Учреждены объезды по дорогам и лесам, чтобы отыскивать и свозить безпомощных, изнемогших страдальцев, их размещали в Лавре и в подмонастырских слободах, в домах для этого отведенных, а частью и вновь выстроенных на иждивение монастырское.
Днем и ночью безпрерывно занимались священнослужители напутствием умиравших и погребением их, а простые иноки поданием помощи болящим, непрестанно вновь прибывавшим, и уходом за ними. Соборный ключарь Иван Наседка пишет, что он со священником Иоанном, по распоряжению Дионисия, ходили по окрестным слободам и в течение тридцати недель погребли более 3000 человек; он же с братом своим Симоном похоронил до 4000 мертвецов, «и как теперь помню, – говорит он в написанном им житии святого Дионисия, – что в один день похоронили в струбе на Клементьевке, у Николы Чудотворца 860 человек, да в другом убогом доме 640 и на Терентьевой роще 450… да зимою и весною погребал я всякий день тех, которые не хотели быть положенными в убогих домах, и ежедневно случалось до шести и более похорон, а в одной могиле иногда не клали по одному человеку, но не менее трех, а иногда и до пятнадцати; все сии беды продолжались полтора года».
С этой частной заботой Дионисий соединял заботы и о целом Государственном здании отечества. Он вел обширную переписку, и грамоты его были исполнены болезнования о всем государстве Московском, о междоусобице, в которой восстали отец на сына и сын на отца и брат на брата; оплакивая измену православной вере, он выставлял клятвопреступную измену лучших людей польских и литовских, целовавших Животворящий Крест в том, чтобы на Московском царстве быть королевичу Владиславу в православной нашей истинной вере и им до одного человека уйти с королем от Смоленска в Литву – и во всем солгали. «Изменники выжгли, – писал он, – Московское государство, людей секли, храмы Божии разорили и поругали, святейшего патриарха, исповедника Гермогена, с безчестием низринув, заключили в тюремный затвор». Дионисий и келарь писали в Рязань, на север, в Ярославль и Нижний, писали в Пермь и другие города, умоляя о поспешнейшем сборе ратных людей на спасение веры и отечества. Между тем Ходкевич прибыл с новыми войсками на помощь полякам к Москве. Пожарский медлил в Ярославле, опасаясь смут и заговоров в русском стане под Москвой. Дионисий послал келаря Авраамия Палицына убедить Пожарского отвергнуть страх и положиться на Бога, и наконец, 11 августа 1612 года, близ Лавры, на горе Волкуше, Дионисий благословлял воинство, шедшее на брань в то время, когда бурный противный ветер смущал сердца воинов. Дионисий молился Господу, призывая к молитве и воинство. Господь обрадовал их чудным внезапным изменением ветра, который подул в тыл войску, как напутственное веяние благословения воинам от дома Живоначальной Троицы и святых мощей угодников Божиих. Келарь Лавры Авраамий был отпущен с Пожарским под Москву и с тех пор находился безотлучно при войсках, водворяя мир и тишину посреди враждовавших Пожарского с Трубецким. В сражении на Девичьем поле, по его увещанию, удалившиеся в свои окопы казаки бросились через Москву-реку в помощь войску русскому, бившемуся с поляками – разбили и прогнали врагов. Кремль и Китай-город оставались еще в руках врагов.
В казаках возникли новые неудовольствия: жаловались на нищету свою, укоряя вождей в богатстве, ими набранном, и грозили умертвить их и бежать. Архимандрит и келарь, не колеблясь, собирают последние сокровища Лавры – ризы и стихари, саженные жемчугом, и посылают их казакам, умоляя не покидать отечества. Казаки умилились, возвратили обители ее пожертвования и поклялись понести все трудности и лишения. Китай-город был взят приступом, а Кремль сдался. Дионисий в числе всего освященного Собора принял участие в благодарственном пении, совершенном на лобном месте.
По освобождении отечества, восшедший на престол царь Михаил Феодорович, по просьбе Дионисия, подтвердил права Лавры, повелев возвратить на свои места разбежавшихся земледельцев – и деятельностью Дионисия начали изглаживаться мало-помалу следы разорения в обители.
Одновременно с этими трудами сильному духом благодатным Дионисию Судьбами Божиими суждено было вступить в новый подвиг – подвиг исповедничества святой веры. В 1616 году царь поручил ему со старцем Арсением и священником Иоанном пересмотреть требник, напечатанный в 1602 году, и проверить его с греческими подлинниками и древними славянскими списками. Ошибок оказалось множество, и иные крайне грубые. Положили ошибки исправить – их насчитывалось более сорока. Представили Крутицкому митрополиту Ионе, который, с бывшим при нем собором, обвинил Дионисия в ереси и осудил на заточение в дальний монастырь, но так как враги не были еще изгнаны окончательно из отечества и проезда не было, то и возвращен был Дионисий с пути обратно в Москву, где был заперт в Новоспасский монастырь. Велено было его бить и мучить сорок дней в дыму на полатях и сверх служб церковных заставлять класть ежедневно по тысяче поклонов. Мужественный воин Христов к этой наказательной епитимии приложил еще ежедневных тысячу поклонов, добровольно приносимых. Наложили пеню в 500 рублей, которой – не заплатил, потому что ничего не имел; подвергался многообразным оскорблениям, в оковах железных водимый к допросу на Патриарший двор или возимый на худой лошади, при чем чернь бросала в него грязью и каменьями, как в еретика, уличенного в ереси. «Милость Божия явилась надо мной великая, – говорил он тем, которые выражали ему свое сострадание, – ибо господин мой и отец, преподобный Иона митрополит, свыше всех человеков сотворил мне добро; по делам моим он меня смиряет: это искушение к просвещению души моей. Все беды и напасти в веке сем не суть беды, а милость Божия, но вот беда – быть вечно мучиму в геенне огненной». Целый год нес Дионисий этот крест свой – пока правда превозмогла.
