«Неисповедимы судьбы милосердия Божия», – говорит преподобный Нестор в начале повести своей о преподобном Феодосии. Бог избрал его пастырем и учителем иноков не из мудрых философов, не из городских властелинов: грубый, необразованный, он является мудрее мудрых философов. О сокровенная тайна! Для прославления Имени Господня из нежданного места воссияла пресветлая зарница, и люди спешили оставить тьму, чтобы насладиться ее светом.

Феодосий родился в Василькове, в 50 поприщах от Киева, но детство свое провел он в Курске. С юных лет чистая душа его безотчетно стремилась ко Господу: не забавляли его детские игры и пышные одежды, он любил слушать Слово Божие, ежедневно ходил в церковь и просил родителей своих отдать его учиться грамоте, что и было исполнено по его желанию. Отрок учился с большим успехом, вместе с тем был кроток и послушлив, служил примером для учеников и пользовался общей любовью. На четырнадцатом году Феодосий лишился отца своего. Оставшись под надзором матери, женщины строгой и суровой, он рано узнал всю горечь жизни. Несмотря на пристрастную любовь к сыну, мать не умела оценить его наклонности к благочестию, которая часто служила поводом к жестоким оскорблениям с ее стороны. Избранный Богом юноша постоянно думал о том, как бы спасти свою душу, удаляясь от тех обычаев, которых требовала суета мирской жизни.

Однажды случилось ему увидеть странников, которые рассказали ему о святых местах. Феодосий неотступно просил взять его с собой и тайно ушел с ними. Мать, заметив отсутствие сына, догнала его, с ожесточенной яростью избила и бросила в запертую избу, где он оставался без пищи в продолжение двух суток. Потом накормивши его, она оставила его, связанным в затворе, на несколько дней. Когда благочестивый отрок был выпущен на свободу, то стал по-прежнему ходить в храм Божий. Заметив, что литургия не часто совершается по недостатку просфор, он выучился печь их и стал приносить в церковь. Матери это не нравилось, она сначала с лаской воспрещала ему, а потом с гневом. «Ты, – говорила она, – наносишь безчестие нашему дому: не могу слышать, как смеются над твоим занятием». Добрый сын почтительно объяснил матери всю важность приношения; она успокоилась; но через несколько времени, заметив, что Феодосий загорел от огня, опять настойчиво воспрещала ему печь просфоры и доходила иногда до побоев. Юноша, не зная что делать, решился тайно уйти в другой город, и там, поместившись к священнику, продолжал святое свое занятие, но упорная мать отыскала его, опять увела домой и решительно воспретила ему заниматься печением просфор.

Феодосий благочестивой жизнью обратил на себя внимание начальника города, который пригласил его служить при своей церкви. Начальник дарил ему нередко хорошие одежды, но Феодосий немедленно отдавал их неимущим, а сам ходил чуть не в рубище и тем еще более заслуживал любовь благочестивого вельможи. Ревнуя подвижнической жизни, юноша возложил на себя вериги, которые впивались в его тело. Однажды мать нечаянно увидела кровь на его белье и, узнавши причину, с яростью сорвала с него вериги и жестоко избила подвижника. Тщетно старалась она погасить в сыне пламя благочестия: оно разгоралось все более и более. Стоя однажды в храме Божием, он услышал при чтении Евангелия: иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин, и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин (Мф. 10, 37). Эти слова глубоко запали на сердце юного Феодосия и принесли плод, как семя, павшее на добрую землю: он ощутил, что любовь матери не полезна ни ей, ни ему, и решился непременно удалиться из дома родительского, чтобы утолить жажду души своей и вполне посвятить себя Богу. Избрав удобное время в отсутствие матери, Феодосий оставил дом и отечество и ушел в Киев. Не зная дороги, пристал он к тянувшемуся обозу и в три недели достиг Киева. Обойдя все монастыри, он просил одного из настоятелей принять его в число братства; но тот, видя юношу, одетого в рубище, не решился и отказал ему. Печальный Феодосий, услышав о пещернике Антонии, ободрился духом и отправился к нему. Увидев преподобного, он пал к его ногам и со слезами просил принять его к себе. «Чадо, – сказал ему Антоний, – ты видишь, как мрачны эти пещеры? Ты еще так молод и не перенесешь скорбей и трудов иноческих». «Отче честный, – отвечал Феодосий, – всевидящий Господь привел меня к твоей Святыне, да спасется душа моя через тебя: буду исполнять с любовью все, что повелишь мне делать». Тогда преподобный Антоний, провидя в нем избранный сосуд Духа Святого, сказал: «Благословен Бог, укрепляющий тебя, чадо, на такой подвиг».

По повелению святого старца Никон постриг Феодосия в 1032 году на 24 году его жизни. Молодой инок с горячей ревностью предался трудам подвижничества: посту, молитве, послушанию и смирению. Старцы дивились крепости юношеской и славили Бога за него; но Феодосию надлежало еще раз выдержать борьбу против любви материнской: спустя четыре года пришла она в Киев и, узнав, что сын ее находится у Антония в пещерах, просила видеться с ним; но Феодосий отказался, говоря, что он инок-пещерник. Исступленная мать обратилась с просьбой к преподобному Антонию, который уговорил Феодосия на свидание с матерью. Увидев сына, она опять старалась возвратить его домой, но он отвечал ей: «Если хочешь, иди в женский монастырь, и тогда будем по временам видаться». Мать долго не соглашалась на такое предложение, но наконец решилась посвятить себя Богу и поместилась в женском монастыре святого Николая. Феодосий возблагодарил Бога за призвание матери, а сам более и более углублялся в делание иноческое и восходил от силы в силу.

Подвиги преподобного Феодосия вполне представляли его достойным священства, и он, по желанию братии, был назначен игуменом Киево-Печерской Лавры. Приняв начальство, святой Феодосий не изменил своих иноческих обычаев, но всеми силами заботился о благоустройстве святой обители, которая процветала все более и более. Он устроил в ней общежитие по уставу Студийской греческой обители и таким образом сделал свой монастырь образцом общежития для русских святых обителей. Он построил обширный деревянный храм Успения Пресвятой Богородицы, во всем установил чин и порядок и приказал привратнику, чтобы от обеда до вечерни врата монастырские не отворялись ни для кого. Строгость этого правила испытал на себе даже князь Изяслав: однажды пришел он со своими отроками перед вечерней к обители, но ворота были заперты, и привратник не хотел пустить его. «Разве ты не знаешь кто я?» – сказал ему князь. «Знаю, – возразил послушный инок, – но не велено никого пускать без благословения». «Так иди же и скажи игумену». Привратник пошел, а князь остался за воротами, спокойно дожидаясь разрешения. Как точность исполнения правила, так и скромность князя достойны уважения.

Преподобный Феодосий часто ходил в пекарню и трудился наряду с прочими. Однажды перед праздником келарь объявил, что некому носить воду. Блаженный настоятель поспешно взял ведро и пошел за водой к колодцу. Один из братии, увидев это, сказал прочим, и все, устыдившись, вышли, чтобы разделить труд своего игумена. В другой раз некому было нарубить дров. «Я празден», – сказал преподобный и, взяв топор, отправился рубить дрова.

Скажем еще один пример глубокого смирения сего блаженного. Пользуясь расположением князя Изяслава, Феодосий часто посещал его. Однажды на обратный путь в обитель князь приказал отвезти преподобного в покойной тележке. Слуга, видя инока в худой одежде и не подозревая в нем игумена, говорит ему: «Ты, чернец, живешь без дела, а я постоянно нахожусь в трудах и хлопотах; садись на лошадь, а я прилягу на твоем месте и отдохну». Старец, не возразив ни слова, обменялся местом со слугой. Продолжая путь, они встречались с вельможами, ехавшими к князю, – вельможи останавливались и кланялись Феодосию. Слуга сначала недоумевал, а потом оробел. Чтобы успокоить его, преподобный опять обменялся с ним местом. Перед вратами обители иноки встретили отца своего с почестью; слуга, увидев это, совершенно растерялся. Незлобивый игумен приказал угостить его как можно лучше. Преподобный делом и словом поучал братию смирению и послушанию, без благословения не позволял приступать к делу и за ослушание строго наказывал. При всей своей кротости, он был тверд и неустрашимо ревновал за правду Божию.