– Федь, – говорил я. – Ты прости, но я с Чистым на одном поле не присяду.

А теперь о том, как я капитулировал.

– Надо увидеться, – сказал Федька, позвонивший мне на мобильный.

– Не телефонный разговор? – поинтересовался я.

– Вроде того.

– Ладно, увидимся. Где?

– В нашем кафе. Через час будешь?

Прикинув, успею ли, я сказал:

– Буду.

Я был немало заинтригован, что же такого срочного и важного могло случиться в безоблачной жизни наследника магната Полуярова, поэтому постарался и успел.

Федька меня уже ждал.

– Здорово, – приветствовал его я.

– Здоровей видали, – откликнулся Полуяров, озаряясь улыбкой. Из этого я заключил, что у него все замечательно, а если брать в расчет ширину улыбки, так просто великолепно.

Я не ошибся, Федька и впрямь был на верху блаженства. Он затараторил, и вот, что я узнал.

Отец дозрел. Полуяров-старший наконец-то уверился в том, что паруса и море для сына – не прихоть, а серьезное увлечение, из тех, что на годы, а может, на всю жизнь. А, уверившись, отстегнул кругленькую сумму, чтобы сын не чартами пробавлялся, а купил себе собственную яхту.

Такая щедрость со стороны заслуженного российского магната была делом неслыханным. Потому что по натуре Полуяров-старший был скупердяем. И будь его воля, держал бы он своего сынулю в черном теле. Но, увы, положение обязывает. Сын олигарха – зеркало олигарха, заглянуть в которое может каждый. Таковы правила. Как о человеке поначалу судят по одежке, так о состоянии человека – по поведению его отпрысков. Посему приходилось Полуярову-старшему сына своего Полуярова-младшего баловать. Хорошая машина, синекура вместо работы, плюс вояжи заграничные, рестораны самые лучшие, это уж само собой. Но когда сын заговорил яхте, отец встал на дыбы: блажь! Потом, впрочем, смилостивился и поставил условие: отучись сначала, походи в регатах, а уж потом… потом поговорим. И на днях свершилось: длившийся без малого три года испытательный срок закончился.

– Отец в своем репертуаре, – откровенничал Федор. – Денег на лодку дает, но и пределы ставит. Я даже опешил сначала, откуда ему известно что, где и сколько? Потом сообразил: это его Костян просветил. Короче, отец сказал, чтобы я шибко варежку не разевал. Все отследит, за каждый доллар спросит. По всей строгости! А то я не знаю, как он спрашивать умеет.

– Ты не об отце, ты о лодке скажи, – перебил я Полуярова. – Нашел? Выбрал?

Федор даже руки потер от удовольствия:

– А то! И знаешь, где? В Доминикане! Отдают не задарма, но о европейской цене за такую красавицу явно не в курсе. А знаешь, кто мне ее подыскал?

– Чистый, – даже не делая вид, что гадаю, сказал я.

– Он самый! – хохотнул Федька. – Ой, только не морщись. Знаю, как ты к нему относишься. Но, Андрюх, согласись, парень он оборотистый. Не без недостатков, признаю, но кто из нас ангел? Нет таких! Это бесов хватает, а с ангелами всегда дефицит.

– Оборотистый, значит, – повторил я, чувствуя, что Полуярова сейчас унесет куда-то в сторону.

– Еще какой! Вот ты не знаешь, и я не знал, а Костян за три года, что мы к парусу прибились, уже пять яхт из Америки пригнал.

– Сам? – поразился я.

– Не сам, конечно, команду нанимал перегонщиков. Такая у него халтурка на стороне. А что, зарегистрировал фирму честь по чести и гоняет лодки потихоньку.

– А отец твой не против? Ну, что его клеврет на стороне подъедается?

– Не против. Вообще, есть у меня подозрения, что в «пироговскую» школу Костян за мной не просто так увязался, не из любопытства или солидарности. Думаю, его отец об этом попросил, ну, проследить, что со мной и как. Воспользовался тем, что мы с Чистым давно знакомство водим, ну, и попросил. А Костя не посмел отказаться, хотя ему тогда яхты были, как дураку гармошка. Но я его не осуждаю: как откажешься? Батя мой его пригрел, в люди вывел, к деньгам подпустил, теперь время по счетам платить, а то ведь могут и перекрыть ручеек, у отца с этим запросто. Официант!

Пока Полуяров заказывал кофе: «По чашке двойного», я думал о том, что, вероятнее всего, кругом Федор прав, а в чем чуть-чуть ошибается, так это в сроках. Не три года назад, а давным-давно к нему Чистый приставлен. Соглядатай, едреныть!

– Поздравляю, – сказал я. – Ты – хотел, ты – получил. Я-то здесь каким боком?

– Понимаешь, Андрюх, я хоть под отца и прогибаюсь, а все же обидно, когда за тебя решают, условия ставят, рамки. Так порой бурнуть хочется, страсть прямо! Ну, я и бурнул. Сначала поблагодарил благодетеля, а потом сказал, что совсем даже и не против, чтобы мне Чистый помог на Карибах лодку найти. Отец на этом настаивал, а то, говорит, тебя, недотепу, всякий на бабло разведет. Хорошо, киваю, по всем пунктам согласен, но яхту в Европу поведу я. Сам! Я – капитан! Ждал, что отец заартачится, а он слова не сказал и вдруг посмотрел на меня… уважительно, что ли. Я и не припомню, когда такого взгляда удостаивался. Последний раз, пожалуй, когда отказался жениться на дочке министра, та еще уродина, а у отца с министром этим тесные завязки были. Получается, он на меня, как на козырь, ставку делал, а я его кинул. Вот тогда он на меня так же посмотрел – с уважением. Как на равного. Почти.

– Ближе к телу, отец Онуфрий, – осадил я Федора, по обыкновению взявшегося растекаться мыслью по древу. – Ты, как я догадываюсь, хочешь, чтобы я с тобой через Атлантику пошел, так?

– В точку! На полном моем финансировании. Пошли, а? У меня же опыта таких дальних переходов нет.

– И у меня нет, – напомнил я.

– Так будет!

Официант поставил на столик чашки. Я придвинул к себе кофе, но пить не стал.

– А теперь, Федор, честно и прямо. Зачем я тебе на борту нужен?

Полуяров глаза не отвел:

– Честно? Мне человек надежный нужен. Опытный будет, американского шкипера подрядим, есть на примете, а нужен надежный. Я облажаться боюсь. А Костя потом все отцу доложит.

– Так Чистый тоже пойдет?

– В том-то и дело! Отец настоял, а Костя сделал вид, что его и просить не надо: он с радостью.

Я надорвал пакетик с сахаром и высыпал белые кристаллики в чашку. Полуяров почувствовал, что надо давить, и надавил:

– Выручи, Андрей. Я для отца всегда балбесом был, а тут вроде как изменилось отношение. Один раз я шанс уже упустил, ну, когда женитьбу обломал, я тогда в загул ушел, глупостей наделал, а теперь не хочу. Должен соответствовать! Все же я наследник империи. Я, а не Костя Чистый.

– Ну, не загибай. У него калибр не тот, – успокоил я Полуярова. – Вот что, сейчас я тебе ничего не скажу, подумать надо. Завтра скажу.

На следующий день я позвонил Федору и сказал «да». Объяснять ничего не стал, а он и не настаивал. Ему был важен результат. А может быть, подумал Полуяров, что Андрюха Говоров такой человек, что всегда в беде товарища выручит, не бросит на растерзание самодурам и завистникам. На самом деле не такой уж я расчудесный человечище. Я как рассудил? Пара месяцев на одной лодке с Чистым – это, конечно, испытание для нервной системы. Но ведь мы не одни на борту будем. Значит, не зашкалит, смогу пар выпускать, тот же Федор – чем не громоотвод? Ну, и главное. Всегда хотел побывать в Доминикане. Вообще на Карибских островах. А уж о том, чтобы пересечь океан под парусом, об этом и не мечтал. Нет, мечтал, разумеется, но по-детски, как пацанята мечтают о полете на Марс и встрече с инопланетянами. А тут вот оно, бери и пользуйся. Так что же, я из-за какого-то урода такой возможностью пробросаюсь? Да не в жисть!

– Когда отправляемся? – спросил я. – Говори сразу, а то мне еще на работе надо внеплановый отпуск выцыганить.

– Через три недели, – ответил безмерно счастливый Федор. – Годится?

– Вполне.

– Ох, Андрюха, спасибо тебе. Как наш Арнольдыч говорит: не спас, но выручил. А на Чистого ты наплюй. Тебе с ним детей не крестить!

И не знал Полуяров-младший, и я не знал, что роль крестного в принципе не для Кости Чистого. Что разобьет он свою головушку о камни далекого острова Селваженш-Гранди, и голодные буревестники будут считать его своей законной добычей.