Полуяров-младший понурил голову, а я чуть более миролюбиво продолжил:

– Сейчас-то как, головка не бо-бо?

– Отстань от него! – нарушила обет молчания Шелестова.

Я воззрился на нее. С чего это мы такие жалостливые?

Мила хотела еще что-то сказать, даже начала: «И вообще…» – но осеклась.

– Жалеешь, значит. – Я зло прищурился. – Зря! Между прочим, это по его милости мы в такой заднице оказались, что даже не представляю, как мы из нее выберемся. И когда. И выберемся ли вообще.

– Должны, – сказала Мила.

* * *

– Похоже, ты за нас уже все решил. – Чистый был мрачен.

– Так ты против? – удивился Полуяров.

– Конечно. Игрушки все это. Клады, пираты, Плевако, жулик какой-то из прошлого века.

– Из позапрошлого, – вскинулся Козлов. – И Кудриянов был не жулик!

– А мне по барабану. Захотелось в казаки-разбойники поиграть – ваше дело, но мы-то тут при чем?

– Постой, – теперь уже вскинулся Федор. – Мы же одна команда!

– С чего ты взял? – Чистый скрестил руки на груди, что на языке жестов означает «плотная защита». – Мы что, клады искать подряжались? Нет. Только лодку перегнать. Да ты понимаешь, что это противозаконно? Кому эти острова принадлежат? Португалии. А мы куда идем? В Касабланку. Вот нас португальцы и спросят: а что это вы, любезные, на наших островах делаете? Шли в Марокко, а оказались у нас.

– Острова необитаемы, – вклинился с уточнением Козлов. – Это заповедник.

– Тем более! В заповедник лезть – еще один закон нарушать. До кучи. Нет, ребята, я в тюрьму не хочу. Пусть даже самого высокого европейского уровня, а не хочу. И Джон не хочет, так ведь?

Чистый явно надеялся на немедленную и безоговорочную поддержку, но Джон не торопился с ответом. А когда заговорил, сказал не совсем то, что ожидал от него Костя.

– Вообще-то, дело это стремное. Можно нарваться на крупные неприятности. Но ежели соломку подстелить и по уму провернуть, может и выгореть.

– Андрей, а ты что думаешь? – взглянул на меня Чистый. Половинчатость ответа шкипера привела его в бешенство, и он прилагал огромные усилия, чтобы держать себя в руках.

– Мне насчет соломки понравилось, – сказал я. – А еще мне представляется, что о ней уже позаботились. Ну-ка, Федор, выкладывай, что у тебя там… с сеновалом.

– Да есть кое-что, – заулыбался Полуяров. – Моя вина. Просчитался. Надо было сначала растолковать в подробностях, что мы с Петькой придумали, а уже потом вас в неудобное положение ставить. Короче, так. О кладе капитана Кидда мне Петя рассказал еще в Москве. Как услышал, что я яхту покупаю и с Карибского моря ее в Касабланку погоню, так и выложил. И про карту все объяснил, ну, как она к нему попала. Знаешь, Костян, когда Петя напоследок сказал: «Вот бы выкопать!» – у меня реакция была в точности, как у тебя. Я его на смех поднял. Было такое?

– Было, – подтвердил Козлов.

– То-то и оно. Однако идейка в голове застряла, и чем больше я ее так и сяк вертел, тем больше она мне нравилась. Чем, спросите? Своей осуществимостью! Ведь все на самом деле просто, как мычание. Острова Селваженш действительно необитаемы. И почти по курсу. Что мы к ним направляемся, определить можно только по GPS. Так ведь навигатор и отключить можно! Тихонько подходим, тихонько высаживаемся и быстренько копаем, благо место нам известно.

– А дальше что? – спросил Чистый.

– Два варианта. Первый: клада нет. Мы возвращаемся на яхту и спокойно отправляемся своей дорогой. Милях в двадцати включаем приборы, появляемся на экранах, а на возможные вопросы отвечаем, что были небольшие неполадки со связью, но, слава Богу, все исправили. Второй: клад есть. Мы включаем приборы и запускаем в эфир MAYDAY. Когда появляются спасатели, мы предстаем перед ними в роли потерпевших кораблекрушение – яхту придется немного покалечить, без этого не обойтись, – и с кладом капитана Кидда у ног. Мол, случайно нашли, и что нам за это будет? А будет по португальским законам немало, я выяснял. Столько, что и тебе, Андрюша, на яхту хватит. И Джон сможет свое дело открыть. Всем перепадет. Но Козлову и мне поболе, чем другим, как идейным вдохновителям, это справедливо. Согласны?

– С чем? – спросила Шелестова.

– Для начала, с такой дележкой.

Все промолчали.

– Молчание – знак согласия. А теперь, друзья, согласны ли вы предпринять некую авантюрную вылазку, ничем особо не рискуя, однако, имея шанс весьма и весьма пополнить свои банковские счета?

– У кого они есть, – буркнул я. – В общем, так. Что бы ты ни говорил, Федя, а Джон прав – дело скользкое. Но я согласен. Только уговор: если найдем, действительно вызываем спасателей, а не вывозим клад втихую. Как бы ни хотелось. Насчет тюрьмы Костя верно говорит: я тоже туда не хочу.

– Я – «за», – сказала Мила.

– Я тоже, – присоединился к нам Джон, стараясь не встречаться взглядом с Чистым. Выглядело это странно, точно шкипер, прежде чем ответить, должен был у Кости разрешения спросить. А не спросил Дудникофф потому, что догадывался: разрешения не будет.

– Остался ты, Костя. – Полуяров продолжал улыбаться, уверенный в своей победе. – Что скажешь?

Отступать Чистому не хотелось, но, очевидно, остаться в одиночестве – «А Баба-Яга против!» – ему не хотелось еще больше. Он уже не держал руки, защищаясь, скрещенными на груди. Но пока не знал, куда их деть. В подвешенной к бортику кокпита сумке лежала ручка от лебедки=»мельницы», ее Костя и достал. Повертел, словно гадая, что это штукенция делает на борту яхты, все лебедки которой работают от гидравлики. А чего тут гадать: для страховки она, чтобы в случае чего крутить вручную. Повертел, сунул обратно в сумку и сказал:

– Уговорили, я тоже согласен.

– Ура! – подвел черту Федор. – Меняем курс!

Козлов пропел дребезжащим козлетоном:

– Белый парус надежды!..

Тут уж я не выдержал – оборвал:

– Петь, хочешь – пой, но, умоляю, что-нибудь другое. Хотя бы «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

– Йо-хо-хо, и бутылка рома! – радостно заорал Козлов.

Все рассмеялись.

– И почему это по моей милости? – оскорбился Федор.

В этом он был прав, а я… я перегнул. Но интересно, если бы Чистый уперся, как бы тогда поступил Полуяров? Неужели отказался бы от своих кладоискательских планов? Ой, сомневаюсь я.

– Оставим, – чувствуя шаткость своей позиции, пошел на попятный я. – Где карта?

– У Козлова, – удивился моему вопросу Федор. – Как думаешь, где он?

– Если он жив, то искать его нужно там, где крестик на карте. Я так думаю.

– Ну… – неуверенно протянул Полуяров.

– Другие предложения есть?

– Есть, – сказала Шелестова. – Надо Джона сюда перенести.

– Это во вторую очередь, – отрезал я. – А в первую надо думать о живых. Или хотя бы о потенциально живых. Но лично я верю, что Петька жив, и вам верить советую Федь, ты помнишь, где это чертово место, ну, где крестик? Ты же карту видел, рассматривал, это нам Козлов ее только мельком показал.

– Ну… – опять завел свою шарманку Полуяров.

– Вспомни!

Федор закатил глаза к небу, но не для того, чтобы полюбоваться парящими там буревестниками или редкими кучевыми облаками, – он вспоминал. Потом он посмотрел налево, направо и, сориентировавшись, вытянул руку в указующем жесте:

– Вон гора, видите?

Он показывал на гору, у подножия которой мы с Шелестовой были сегодня утром.

– Если идти с юго-запада, там есть расщелина. Перед ней две скалы, как ворота. В расщелине пещера. В пещере клад. Он закопан, но неглубоко, на полштыка лопаты, на 15 дюймов, как утверждал Мюррей.

Я прикинул расстояние: где-то километра два, всего-то. И даже как-то обидно стало: мы с Шелестовой кружили вокруг да около, а возьми чуть в сторону, как раз у той расщелины бы и оказались. А где расщелина, там и пещера с золотом и Козловым. Хотя, скорее, только с Козловым. Потому что, если бы все было так просто, то клад Уильяма Кидда давно бы нашли. Впрочем, опять же не факт. Ну, пещера, с какой стати в ней копать? Да и мало ли здесь пещер!