Доктор подошёл близко к стене, снял трубку связи и вызвал Николая. Раздался щелчок и шипение, и из динамика послышалось: «Понял, Пётр Семёныч, через минуту буду».
Хотя доктор и сказал, что память начала возвращаться, я всё равно не мог вспомнить, что это за место и какая моя во всём происходящем роль.
– Думаю, что стоит рассказать вкратце про наше житьё-бытьё на станции, – сказал доктор, опережая мой вопрос. – Ты, Александр, являешься младшим научным сотрудником и находишься в звании старшего лейтенанта. И ты, и остальные члены команды несут бессрочную вахту на военной базе, построенной в самом начале холодной войны в рамках проекта «Возмездие». База сама по себе уникальна, так как скрыта от глаз: частично она под водой, частично под землёй. На поверхность выходят лишь некоторые закамуфлированные элементы. Занимает база довольно-таки большую площадь и состоит из нескольких научных и военных блоков. В них постоянно проводятся научные эксперименты, разные по масштабу, направленности и по энергоёмкости. Все они секретные и представляют государственную тайну. В обязанности отдела, в котором ты работаешь, входит обеспечение жизнедеятельности нескольких секторов базы. Отдельным блокам уже исполнилось 50 лет, поэтому они подвергаются капитальной реконструкции, но ею занимаются другие подразделения. Николай – главный механик, ты его помощник. Ну, что-нибудь вспомнил? – доктор посмотрел на меня.
– Да вроде – да.
У меня было странное чувство, что всё, о чём говорил этот человек, я знаю и без него, но дальше той информации, которую он мне давал, оставались провал и пустота.
– Ну вот, значит, скоро в норму придёшь, – заулыбался доктор.
«Да уж, придёшь тут в норму…» – думал я про себя: такой хоровод в голове, невозможно сосредоточиться, не знаешь даже, какой и вопрос вперёд задать. Ничего не помню. И странно: то, что знаю, я именно «знаю», а не «помню». Видимо, сильно шибанулся. Кстати, вот и вопрос.
– Пётр Сёменыч, а у меня сотрясение, да? – поинтересовался я.
– Да нет у тебя сотрясения, ты же в защитном костюме был, шлем-каска тебя и уберегла. Только кассету с катализатором поленился сменить – вот и надышался. Случай не первый, опыт у нас в этом направлении имеется. Не говоря уже о том, что на базе работают очень хорошие учёные, так что к нашим услугам одни из самых передовых реабилитационных технологий.
Дверь открылась, вошёл Николай. Это его я озадачил своим первым пробуждением. И понятно почему, ведь, как мы оба понимали, ему предстояло объяснять мне всё с нуля, потому что я ровным счётом ничего не помнил.
– Сначала покажи жилой отсек, столовую, медчасть. И всё показывай на схеме: так быстрее в голове уложится, – скомандовал ему доктор.
Мы с Николаем вышли из «гостиной» и оказались в коридоре, похожем на большую трубу, со сферическими стенами и с железным полукруглым потолком. Освещения не было, только над дверью высвечивалась небольшая табличка с надписью: «Синицын П.С.».
– Куда идти, знаешь? – спросил Николай.
– Нет, да и не видно ничего, – ответил я.
– А я могу и без фонарика, да и не только я, тут все прекрасно ориентируются, и ты скоро всё вспомнишь, будешь без света обходиться, – убедительно сказал Николай.
– Как? Шаги считать, что ли? – не без лёгкого сарказма спросил я.
– Можно и так, но на самом деле тут очень много ориентиров, – серьёзно парировал Николай.
– Какие, например? – заинтересовался я.
Николай зажёг фонарь, закреплённый на шлеме, похожем на танкистский. Перед моим взором предстал длинный стальной коридор, пол которого был покрыт резиновым перфорированным ковролином. И больше ничего особенного.
– Ну, во-первых, на всех дверях таблички с подсветкой, кое-где есть указатели. А теперь смотри: щиты и кабель-канал находятся только на одной стороне коридора.
И действительно – противоположная сторона была абсолютно гладкая.
Николай продолжал:
– Резиновый пол только в жилом отсеке, чтобы шагами народ не будить. Теперь: видишь люк, чувствуешь поток воздуха – это приточная вентиляция, она расположена в коридоре через каждые пять метров, и только на потолке. Здесь главный коридор, центральный, в других люк приточной вентиляции расположен на стенах.
Замечаю на стене светильник, похожий на большую цилиндрическую пробирку.
– Почему не горят? Электричество экономите или лампочек нет? – не удерживаюсь от вопроса.
– Если бы дело было в лампочках… Тут не всё так просто: это термоэлектрические лампы – детище «болезни о вечном двигателе». В своё время Иваныч с ними намучился. Слава богу, что мы их сейчас не используем.
– Кто такой Иваныч? – поинтересовался я.
– Главный механик в экспериментальном цехе. Всё, что касается инструментальной и агрегатной части в каком-нибудь научном проекте, – это к нему. Иногда он внедряет что-нибудь непосредственно на подведомственных объектах. Как эти светильники, например, – рассказывал Николай. – Ладно, идём в столовую, а то, небось, проголодался.
04.06.20хх. Байкал, Малое Море, мыс *******
. Температура днём +270С, ночью +200С, температура воды +120С
Лучи полуденного июньского солнца скользили по белым склонам гребней Приморского хребта. Растительности здесь почти не было, и они беспрепятственно отражались от гнейсов, кристаллических сланцев и мраморов. На вершине горы бурым пятном виднелись следы разработки красного мрамора, так называемые буровщины.
У подножья горы, среди валунов на сером галечном пляже, двое разбирали подводное снаряжение. Молодой парень, одетый в синий с ярко-зелёными вставками гидрокостюм, складывал в герметичный бокс сотовый телефон и часы. Высокая стройная девушка с распущенными волосами натягивала бордовый костюм.
– Герман, ты уверен, что это безопасно? – спросила она.
– Нет, дорогая. Здесь полно акул. И они обязательно нападут на твоё аппетитное манящее тело, – ответил Герман, скорчив страшную гримасу.
– Дурак! – обиделась девушка. – Я не акул боюсь. Сам же рассказывал, что здесь неподалёку есть пещера, в которой покоится дух старой шаманки. И что она пытается утопить каждого, кто осмелится здесь нырять.
– Настя, да всё это местные сказки, забудь, – поспешил успокоить Герман и украдкой посмотрел на собеседницу: последние слова её явно приободрили.
– Правда, – продолжил он, – недалеко от старых столбов сэрге, что стоят у пещеры, недавно обнаружили следы тринадцати свежих и прошлогодних кострищ с выбеленными в золе косточками. Может, кого из симпатичных ныряльщиков в жертву принесли, – ухмыляясь, закончил рассказ Герман.
Девушка рассердилась:
– Если ты меня будешь и дальше запугивать, то твоё романтическое свидание с погружением закончится на берегу, не начавшись.
– Всё, всё. Молчу. Да это просто местные шаманы для проведения своего обряда каждый раз разжигают новый костер. И в огне обжигают баранью лопатку, чтобы потом по узору трещин на ней гадать и давать советы. Подожди-ка, я сейчас.
Герман вскочил и неуклюже, словно пингвин, полез на склон.
– Ты куда, сумасшедший? Со скалы, что ли, прыгать собрался? – с недоумением и страхом глядя на парня, крикнула Настя. Герман наклонился, что-то подобрал с земли и стал спускаться вниз.
– Вот, держи. А то романтическое свидание – и без цветов! – произнёс молодой человек, протягивая маленький букетик из серовато-белых стебельков с густыми укороченными кистями красивых малиново-розовых цветков. Пусть копеечник и не орхидея, но зато зундукский, между прочим – эндемик, растёт только на побережье Малого Моря и нигде больше на земле не встречается.
– Вот варвар, взял такую красоту погубил, – успокаиваясь и разглядывая цветок, сказала смущённо Настя.
– Ладно, надо поторапливаться. А то нерпа скоро приплывёт на обед.
Ребята быстро собрали свои вещи, спрятали их среди валунов, присыпав на всякий случай мелкими камнями.
Нырять решили у большой скалы: там от берега в море уходила каменная гряда, справа от которой был обрыв и отвесный уклон, слева – пологое песчаное дно. Получалось что-то вроде высокогорного плато, только под водой.
