Спустя считаные секунды рядом с ней возник Джоэл и тут же обвил ее руками за талию.

– Привет-привет, – сказал он, кивнув нам, и поцеловал Джейн в макушку.

– Привет, – хором отозвались мы.

– Ну и ажиотаж! – воскликнула Джейн, стараясь перекричать музыку и завязать вежливую беседу. – Как вы там, волнуетесь?

Джоэл пожал плечами.

– Да уж, толпа собралась немаленькая, – ответил он.

– Правда?

На это Джоэл ничего не ответил, потому что начал увлеченно целовать руку Джейн, поднимаясь все выше и выше. Эмбер выразительно посмотрела на Лотти и закатила глаза, а в следующий миг меня накрыла темнота.

Кто-то закрыл мне глаза руками.

– Угадай кто! – шепнул мне на ухо чей-то хриплый голос.

Я убрала чужие руки и резко обернулась. Сзади стоял Гай и улыбался во весь рот.

– Ну как дела, подруга? Твой бедовый ухажер-нимфоман с тобой? – поинтересовался Гай.

В руке у него была бутылка пива – судя по глупой улыбке, не первая.

– Нет. Он в клинике на реабилитации, – невозмутимо парировала я. Глупая улыбка Гая стала еще шире. Он чокнулся стаканом с Джоэлом.

– Ну что, готов, старик? – спросил он.

Джоэл наконец отклеился от Джейн и стукнулся с другом кулаками, как часто делают мальчишки.

– Да я всегда готов, дружище!

Джейн, не зная, куда себя деть, скрестила руки на чересчур оголенной груди и беспокойно переступила с пятки на носок.

– С какой песни начнете? – спросила она.

– «Сдохни, сука, сдохни!» – хором ответили они без тени юмора.

От неожиданности Эмбер поперхнулась и прыснула теплым вином, которое она попивала из пластикового стаканчика. Все изумленно обернулись к ней, но Лотти закрыла собой подругу, чтобы та могла спокойно откашляться и прийти в себя.

– Ух ты! Впечатляющее название, – похвалила она. – Автобиографичная песня, да?

Джоэл не заметил в ее голосе сарказма:

– Это песня о моей бывшей. Я написал ее после нашего расставания.

Лотти округлила глаза и кивнула:

– Ну надо же! Стало быть, Джейн лучше тебя не злить!

– Вот-вот. Опасно влюбляться в музыкантов!

Джейн жеманно улыбнулась и снова обвилась вокруг Джоэла, будто бы он сказал что-то поистине романтичное, а не мрачное и зловещее.

Я оглядела зал, силясь сдержать приступ хохота. Вокалист группы, выступавшей на разогреве, перешел на вой, поднеся микрофон так близко к губам, что из динамиков слышалось, как он брызжет слюной. Приятели музыкантов, пришедшие их поддержать, стояли у самой сцены, мотая головами и вскидывая руки в такт музыке. Ничего необычного. Уши у меня уже успели разболеться от шума, и, когда Гай наклонился ко мне и прокричал: «На что это ты тут пялишься?!» – лучше не стало.

Я отвернулась, чтоб защитить барабанные перепонки.

– Догадываюсь, что со сцены все выглядит иначе, – начала я, – но тебе не кажется странным такое вот «восхищение» музыкой?

– О чем это ты?

Я указала ему на толпу подростков:

– Погляди на этих ребят. Почему нельзя просто стоять спокойно и слушать? Зачем друг друга пихать, чокаться полупустыми бутылками пива, показывать эту вашу рокерскую «козу», точно вы дьявола призываете… Почему это все считается знаками одобрения? Будь я музыкантом, мне бы хотелось, чтобы меня слушали спокойно и сосредоточенно.

Гай снова рассмеялся. Что бы я ни сказала, все его смешило! Он откинул с лица прядь темных волос и обнял меня вспотевшей рукой:

– Да ты, я смотрю, ничего в металле не смыслишь!

– Мне достаточно того, что Джоэл решил поквитаться с бывшей, которая его бросила, и назвал ее сукой в песне… А так, по-моему, поступают только мерзавцы. В этом и есть вся суть металла?

Гай снова расхохотался:

– Да нет, просто Джоэл такой человек. Я, кстати, думаю, что этой песней не стоит открывать концерт.

– Так почему ты на это согласился? Ты ведь вокалист, разве не так?

– Потому что там есть офигенное соло для басухи!

Я склонила голову набок:

– А, тогда ясно. Раз так, мне, конечно, больше не жаль ту бедняжку, которую вот-вот публично обзовут сукой, лишь бы Джоэл потешил свое самолюбие!

– Удивительный ты человек. Тебе это говорили?

Серьезно? Не сказать чтобы его тон был восторженным – в нем слышались и благоговение… и презрение.

– Ну скажи, ты будешь мной любоваться из первого ряда? – поинтересовался он и горделиво выпятил грудь.

– Нет. Не люблю толкаться в толпе, знаешь ли. Я лучше постою у стенки, а если заметишь, что вид у меня спокойный и задумчивый, знай: мне и впрямь понравился ваш хит «Сдохни, сука, сдохни!». Просто я выражаю это по-своему.

Я вывернулась из его потных объятий и поспешила вместе с девочками в туалет, пока выступление еще не началось. В зал мы вернулись под самый конец разогрева. О личном пространстве тут и мечтать было нечего, и у меня все внутри так и сжалось от мысли о том, сколько бактерий носится в этом душном воздухе. Джейн отыскала нас и потащила за собой в толпу.

– Девчонки, за мной! – прокричала она. – Я нашла нам местечко!

– Как странно, – заметила Эмбер. – Стоило Джоэлу уйти, и она просто само дружелюбие.

– Тс-с-с-с-с!

Мы протиснулись на крохотный пятачок, который она для нас отыскала. Со мной соприкасались чужие потные тела. Набрав побольше воздуха, я сосредоточилась на дыхании, чтобы отвлечься. Джейн все щебетала об удачной возможности, которая открылась перед ребятами: им выпал шанс подписать контракт со студией, а Эмбер с Лотти без особого энтузиазма ее слушали. Часть зрителей повалила к сцене, и людская волна едва не сбила нас с ног. Слева мы заметили компанию парней. Выглядели они довольно диковинно для этого места: нарядная одежда, в руках – самый дорогой напиток из местного бара. Пожалуй, они выделялись из толпы даже сильнее нас. И не только тем, что были примерно одного с нами возраста, а скорее своим шикарным видом.

– Я так волнуюсь! – доверительным шепотом поделилась со мной Джейн. – Я еще ни разу не видела, как он играет вживую!

Она схватила меня за руку, а я внимательно вгляделась в ее лицо. Оно светилось искренним обожанием. Взгляд у Джейн был отсутствующий, глаза так и горели, на щеках играл румянец, а улыбка вообще не сходила с губ, точно вытатуированная. Несмотря ни на что, я вдруг поймала себя на том, что искренне счастлива за нее. В конце концов, моя лучшая подруга влюблена – это ли не повод для радости?

Огни потускнели, и на сцену под громкие визги гостей вышли Джоэл, Гай и остальные музыканты. Гай тут же пнул микрофонную стойку, и она повалилась навзничь. Сам микрофон он эффектно выхватил в самый последний момент и поднес к губам, закинув ногу на усилитель Джоэла.

– Встречайте: «Сдохни, сука, сдохни!», – объявил он куда более хриплым и грубым голосом, чем обычно.

Зал оглушительно зашумел. Невыносимый галдеж – по-другому и не скажешь – хлынул мне в уши, пробурил барабанные перепонки и просочился в череп, до отказа наполнив голову истошными «О-о-о-о!». Толпа ринулась вперед, но я осталась стоять на месте, стараясь не свалиться на пыльный деревянный пол.

– Давай подойдем поближе! – завопила Джейн.

Я скрестила руки на груди и покачала головой.

– Почему?! – возмутилась она.

– Потому. Не пойдем – и все тут.

Джейн поглядела на Эмбер и Лотти, ища у них поддержки, но их, судя по всему, концерт потряс так же сильно, как и меня. Эмбер тоже стояла, скрестив руки на груди, и с ее бледного лица не сходило озадаченное выражение. Лотти же… откровенно посмеивалась над происходящим.

– Так сдохни… Сдохни… Сдохни. Сдо-о-о-о-о-оох-ни-и-и-и-и-и-и-и! – с ошеломительной громкостью проорал Гай.

Казалось, у него в груди неистовствовал сам Груффало[16], раздобыв где-то еще один микрофон. Но всем вокруг песня, похоже, нравилась, а дикие вопли только раззадорили толпу. Как мы ни сопротивлялись людским волнам, в конце концов нас все-таки вынесло в самый конец зала. Но я была этому рада.