— Бальтазар… — это имя я повторяла без остановок, даже когда находилась в бреду.
Габриэль залечил мои раны физические, то, что я сотворила с собой, когда сидела в темнице, но он не смог залечить раны душевные. Происшествие, случившееся вчера, ещё раз подтвердило то, что знала я всю жизнь. Михаил ради безупречности положения, ради своих принципов ни перед чем не остановится. Он один раз сверг Люцифера в Ад, даже глазом не моргнув, причинил ему боль, и вот теперь до меня добрался. Он испортил мне свадьбу, будущее, изменил написанный мною сценарий.
Я так и не вышла замуж…
Бальтазар был единственным для меня. Он был моим первым серьёзным мужчиной, с которым я готовилась связать жизнь. Он завладел сердцем и душой. Рядом с ним я чувствовала счастье и погружалась в него с головой! Ощущала уют и комфорт. Он был частью меня. Мы по праву считались двумя половинками единого целого. А теперь… Его нет. Он мёртв, и вместе с ним умираю я. Михаил всё испортил своим приказом, правильностью, строгостью и нравственными устоями. Неужели, ради меня, нельзя было ими пренебречь?!
— Скоро мы с тобой встретимся, — прошептала, встав с дивана, — и поженимся в лучшем мире, мой дорогой ангел.
Посередине стола я заметила золотую тарелку с фруктами из Эдемского сада. По всей видимости, персики, яблоки, клубнику и виноград Джошуа для меня принёс. Но речь пойдет не о яблочках, красных и спелых, а о том, что лежало на них. Нож, чем-то напоминающий ангельский клинок, предназначался для чистки и нарезки фруктов. Никто тогда из ангелов даже предполагать не мог, как планировала использовать оружие я. Конечно не для чертовых яблок! Какая удача… Глупые, наивные пернатые. И за что вас держит у себя на службе архистратиг?
Подойдя к столу, взяла в руки клинок и провела пальцем по стальному холодному лезвию. Скоро всё закончится, и я наконец-то смогу встретиться с Бальтом. Жизнь после смерти покажется волшебной сказкой, и вот то будет настоящий Рай.
Но неожиданно столкнулась я с одной проблемой, а именно со слабостью оружия. Нож не причинит мне никакого вреда, так как я — дочь архангела и человека, а это значит, что во мне людского только наполовину. Нефилимы — сильнейшие создания, лишить которых жизни очень сложно. Крылья, благодать — от этого проблематично избавиться. Архангельским клинком может убивать только архангел, но Михаил этого не сделает. Зачем ему моя быстрая смерть? Куда интереснее наблюдать, как увядаю я медленно, в мучениях. Душевно умираю. Но я лишу его такой возможности — видеть муки.
Как поступить с благодатью… Идея пришла спонтанно, стоило только посмотреть на красивую фиолетовую орхидею, единственную, которая здесь была настоящим, живым цветком, в небольшом горшке.
С ножом в руках я обошла стол и, пройдя к входной двери, заперла её на замок изнутри. Мне нужно действовать незамедлительно, пока сюда не вошла стража или мои дядюшки. Поэтому быстрыми шагами я подошла к орхидее, последний раз собралась с мыслями и, не теряя времени, провела кончиком лезвия по шее. Решительность. Откуда она вообще взялась? И как только я сделала глубокий горизонтальный надрез, сияющая ослепительным светом бело-голубая благодать струей хлынула в горшок. От неё вмиг завял бедный цветок, превратившись в серый пепел, а земля под ним поменяла цвет: вместо черного стала светло-синей.
Прости, но не один ты сегодня умрешь.
Когда благодать вытекла, я облегченно выдохнула. Теперь я человек, а это значительно всё упрощает. Конечно, она должна восстановиться. Но сколько потребуется времени? Месяц? Год? Век?
— Осталось совсем чуть-чуть, — опасливо покосилась на дверь, невольно молясь Чаку, чтобы ни один крылатый в эту минуту сюда не вошёл.
Да свершится этот блаженный момент.
Последнее, что захотела сделать — преподнести подарок лидеру Небес. Для этого я приблизилась к картине «Архистратиг Михаил», которая считалась здесь самой важной, и горько улыбнулась, взглянув на неё. Рафаэль Санти старательно изобразил архангела-воина на полотне. В героическом образе юного архистратига с вдохновенным и решительным лицом, в безграничных просторах пейзажа, выражена вера человека в победу светлого начала. На картине Михаил изображен с весами, одну чашу которых пытается перевесить Дьявол.
— Ты хороший сын Отца своего, знаю. Но… Я надеюсь, что это тебе не помешает тоже полюбить. Когда-то ты влюбишься и только тогда поймешь меня, — хмыкнула я, ножом распоров себе руку и проследив, как кровь из порезанной вены капает на мраморный пол. Потом испачкала вторую руку в эту алую жидкость и провела ею по картине. — Пора заканчивать, мой кровавый архангел Михаил.
Одним резким движением я вонзила оружие в область сердца. Теперь кинжал подействовал, ведь отсутствовала благодать.
Когда лезвие пронзило плоть, тело вздрогнуло и, повалившись, начало извиваться и корчиться. Темно-красная кровь из раны полилась на уже и без того окровавленный пол. Последняя конвульсия, дыхание жизни затихло… Потом ничего… Пустота… Холод овладел моим телом — мертвым, убитым… А я… Я как бы душой перенеслась в личный, истинный Эдем. Настоящий. Не такой, каким мы знаем Небесное царство Михаила.
Бальтазар, я люблю тебя.
Встречай меня в Райских Садах, там, где растут могучие олеандры, лавры и самшиты; где между деревьями виднеются статуи Афродиты и Амура; где чарующие ароматы цветов: нарциссов, фиалок, гибискусов, ирисов и орхидей, высаженных в круглые белые чаши, доносятся до носиков счастливых влюбленных.
***
Самандриил был тайно приставлен к двери Орели, чтобы следить за ней и не давать сбежать. Ведь Небеса по своей сути являлись бескрайним местом, и нефилиму не составило труда забрести в настолько далёкую их часть, где она могла бы попросту потеряться. Учитывая её эмоциональное состояние, девушка сумела бы запросто пойти по многочисленным тропинкам, абсолютно не разбирая пути. Этого Михаил допустить не мог. Также он надеялся на то, что время когда-нибудь вылечит разбитое сердце его племянницы, и она полюбит более, по его мнению, порядочного мужчину. Только вот архистратиг не учёл тот факт, что для юной мисс Клайн любовь к мятежному ангелу Бальтазару, который посмел украсть прямо из-под носа главы Божьего воинства целый арсенал оружия, была первой и самой чистой. Подобные чувства обладают поистине большой силой. К сожалению, для этой пары их любовь выдалась короткой и закончилась очень кроваво. Поняв, что что-то уж слишком тихо стало в богато украшенной комнате, Самандриил решил наконец зайти внутрь и проверить обстановку. Поправив свою красно-белую кепку, он схватился за ручки, но открыть дверь так и не смог. Это заставило его нахмуриться — чутьё подсказывало: подобное происходит явно не к добру. Сконцентрировавшись, парень использовал свои ангельские способности, чтобы открыть дверь.
Отворил.
Вошел.
Сначала ему показалось, что ничего серьёзного в комнате не произошло, как вдруг его взгляд зацепился за растёкшуюся лужу крови. В центре всего этого кошмара абсолютно обездвижено лежала Орели. Её волосы и одежда практически полностью пропитались алой жидкостью, глаза были закрыты, а на губах красовалась едва заметная улыбка. Самандриил, отойдя от первого шока, тут же бросился проверять пульс девушки, но его уже не было.
— Михаил меня убьёт, — пробормотал юноша, делая несколько шагов от безжизненного тела Ли.
Всё ещё пытаясь понять происходящее, ангел присел на край стола, где находились так и не нарезанные фрукты, и невольно содрогнулся. Оторвав взгляд от кровавого месива, он увидел алые разводы на картине с изображением архистратига, а неподалёку увядшую орхидею. В его голове крутилось одновременно множество мыслей, но что теперь делать, Самандриил так и не мог придумать. Если заявиться с подобной новостью к Михаилу, то он убьёт его возможно таким же способом, каким расправился с Бальтазаром. А если рассказать о смерти Орели её отцу, то Люцифер поступит с ним также, как его старший брат, только возможно ещё и на глазах у демонов. Оба варианта казались пареньку сущим Адом, также, как и разговор с Рафаилом, который уже как два месяца отсутствовал. Заместитель архистратига с дипломатической миссией находился в «гостях» у Дика Романа, пытаясь помешать воинственно настроенному левиафану начать с Небесами войну. Поэтому единственным решением, которое смогло бы сохранить жизнь Самандриилу, являлся разговор с Габриэлем.
