— Но я самостоятельная! Я — личность, а ты нарушаешь мои права! И вообще, как ты мог копаться в моих вещах?! Это нарушение Всеобщей декларации ООН по правам человека! Вторжение на частную территорию!
— О, правда? Личность? — расширив глаза, Светоносный изобразил искреннее удивление, но учитывая их кровавую красоту, выглядело подобное шоу, мягко сказать, устрашающе. — Теперь так ты запела! Ты мне про декларацию ООН смеешь что-то говорить?!
— Отец, он хороший ангел, а его прошлое меня не волнует. Оно не отражается на мне, и ты знаешь это.
— Я не узнаю свою девочку! Ты раскисла и стала мягче! Он испортил тебя! И ещё испортит! Лучше бы ты с теми гопниками продолжила общение, нежели с ним!
— Ты сам запретил видеться с Симоном! — парировала я, пытаясь терпеть боль, сковывающую меня по руках и ногам.
— Теперь жалею об этом. Бальтазар — плохой выбор!
— Но он мой! Я взрослая, и ты не имеешь никакого права стоять у нас на пути!
— Ты глупая, Ли! Глупая девчонка, которой этот ангел-паршивец затуманил разум! А помимо того, что он изменник, так ещё и вор небесный!
— Все мы имеем право на ошибку! — Я продолжала защищать любимого, даже не замечая, насколько такими действиями драконила отца.
— То есть, ради него ты готова пойти против меня? Если он предложит тебе это? — Вопрос был риторический, с подвохом, и я, не соображая, что за ересь несу, заявила:
— С ним до конца!
Как только я ответила, Люцифер отпустил мою руку. Только спустя минуту наконец-таки осознала, что ляпнула. Ответ прозвучал грубо по отношению к нему, и я мгновенно успела пожалеть о сказанном. Я закусила верхнюю губу и посмотрела на отца, застыв в ожидании дальнейших его действий. Мне оставалось молиться Чаку, чтобы архангел меня помиловал. А он только опустил глаза в пол и сосредоточенно принялся изучать его, а потом чаще задышал. И я поняла его реакцию — он в бешенстве. Финита ля комедия, пути назад нет. Слово не воробей — вылетит, не поймаешь — правильно люди говорят. Эта поговорка имеет место быть. Раз сказала, придется выкручиваться.
Задержав дыхание, продолжила наблюдать за всем происходящим, но даже предположить в те минуты не могла, что произойдет дальше. А Падший, подняв голову, внезапно замахнулся и наградил звонкой пощёчиной, от чего я чуть не упала. Потом схватилась за больную щеку и заплакала, не обращая внимания на то, как поменялся цвет глаз — вместо голубых они стали желтыми.
Мне было больно и ужасно страшно. Перед глазами вмиг возник русоволосый ангел, улыбающийся мне, а потом и сам Дьявол, пытающий его — жестоко и бессердечно. Я закрыла лицо руками и опустилась на пол. Говорить с остывшим уже Люцифером, который присел рядом и постарался прикоснуться ко мне, чтобы, вероятно, успокоить, не собиралась.
— Ли, — сказал он тихо и сочувственно, — я не хотел так тебя ударить. Не рассчитал силы. Но Бальтазар, действительно, принесёт тебе неприятности, серьёзно говорю.
— Не смей ко мне прикасаться, — прошипела я сквозь слезы, чувствуя, как рана на щеке затянулась сама по себе. Мои глаза продолжали сиять желтым цветом. — Ты меня ударил, папа! Никогда, слышишь, никогда…
Я вскочила и бросилась прочь из дома. В тот момент мне было плевать, что на дворе царила ночь.
— Печалька, — вздохнув, проговорил архангел и взъерошил и без того торчащие в разные стороны волосы.
***
Через полчаса я прибежала на детскую площадку, расположенную в другой стороне от нашего дома в районе многоэтажных домов. Пайк-Крик был небольшим городом, состоящим в основном из традиционных частных особняков, таких же, как и у Ника. Но был в нем один райончик, где располагались обычные жилые многоэтажки. Самый высокий дом имел двадцать четыре этажа и соединялся с соседним старинной аркой XIX века, служащей входом во внутренние дворы с фонтанами и лавочками.
— Hum, bonne soirée, Aurélie (1), — Бальтазар появился за спиной в тот момент, когда я сидела на качели и размышляла о том, что произошло.
— Mon bien-aimé (2), — проговорила, и ангел оказался передо мной.
Он облокотился рукой о железную трубу и спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Качаюсь.
— Что произошло? Ты меня пугаешь.
— Люцифер меня ударил! Понимаешь, Бальтазар? Мой отец впервые за двадцать лет поднял на меня руку! — Я вскочила с намерением убежать куда угодно, лишь бы подальше от всего этого кошмара, но возлюбленный остановил меня, ухватив за руку.
— Не пущу, ma chère, — сказал Бальтазар и притянул к себе.
Он заключил меня в свои объятья и успокаивающе погладил по черным волосам. Я глубоко вздохнула и расслабилась. И сразу так хорошо стало, тепло. Все проблемы, боли, обиды, ссора с отцом отошли на второй план.
— Ты правильно сделал, что появился. Мне было без тебя так пусто и одиноко. Люцифер узнал о нас и разозлился.
Ангел промолчал. Я не услышала от него ни слова, а только ощутила его учащенное сердцебиение.
— Знаешь, мне плевать на него, — продолжала, не собираясь лелеять ночную тишину. — Я не откажусь от своей любви к тебе, пускай выкусит. Даже если мне придется пойти против него.
— Нет, ты не сможешь, дорогуша, — возразил Бальтазар, решая всё же высказаться. — Он твой отец, и неправильно ради любви предавать того, кто тебе подарил жизнь. Я тоже не смогу без тебя существовать, желанная, драгоценная, но если так нужно…
— Не смей, слышишь? — Я выскользнула из объятий любимого и оттолкнула его от себя. — Мы будем вместе, кто бы что не говорил. Ты никуда от меня не денешься. Я помирюсь с отцом, и он признает наши отношения! У него не будет другого выхода, как смириться со всем происходящим. Я от своего не отступлюсь. И мои родственники с этим согласятся.
— Особенно Михаил, — в тон мне ответил ангелочек, по привычке иронизируя. — Он прям такой сговорчивый и сразу же даст согласие на наши отношения… Посмертно.
— Да срать на него, как ты не можешь понять! — повторила я. — На него, на Люцифера, на архангелов в целом. Гейб правда исключение. Он наш общий друг.
— Ладно, милочка, не нервничай. — Бальтазар примирительно поднял руки вверх, и около нас загорелось четыре уличных фонаря, до этого не работающих года три.
— Ты понял? — Я успокоилась и подошла к возлюбленному.
— Oui. Кстати, — на лице небесного воина при тусклом свете фонарей отразилась улыбка, — я тут пропаду на пару деньков, ты не пугайся. Просто хочу тебе сюрприз один приготовить. Всё, как я люблю.
— Это обязательно? Ты меня опять оставляешь одну, Бальти?
— Не-а, я на некоторое время отлучусь, чтобы подготовить тебе такой подарок, который сможет тебя поразить! Ты только глянешь на него и обомлеешь, скажешь: «Ах, милый Бальтазар, это просто ошеломляюще! Феноменально! Невообразимо! Мать честная, что за диво!»
— Прям так и скажу? — От экспрессивной речи Бальтазара я расхохоталась. — А если нет?
— Да-а-а-а-а-а-а-а-а, Орели.
— И все равно не хочу, чтобы ты оставлял меня, родной.
— Дык, я же сегодня-завтра и все. Ты даже глазом моргнуть не успеешь, а сюрпрайс тут, как тут! — Он расставил руки в стороны и заулыбался во весь рот. — Иди ко мне, дорогуша, согреемся вместе.
Конечно послушала его.
***
— Вот где она? Дагон, я придурок.
Люцифер сидел на диване и задумчиво барабанил пальцами по нему. По его поведению, а также по тому, как нервно он теребил в руках смартфон, сразу было понятно, что он волнуется. Переживает за всё то, что случилось. Да, разумеется, он себя винил. Вспылил, не сдержал эмоций. Но ведь и объяснение этому было: он просто не хотел, чтобы дочь совершила очередную глупость, совершила то, о чём потом будет жалеть, приняла необдуманное решение, из-за которого потом бы только страдала. Он желал ей добра, счастья и хотел, чтобы жизнь у неё сложилась лучше, чем у него. И горько было осознавать, что она так и не поняла этого.
— Успокойся, повелитель, — молвила Князь Ада, наблюдая за Создателем. — Ты сам виноват в том, что произошло. Хотя… Она тоже глупо поступила. Даже маскироваться не умеет.
