Комментарий к Глава 7. Потепление

Курсивом выделен эпизод того, что происходило ночью. Это как бы флэшбек.

========== Глава 8. Правда ==========

Гадриэль, для которого чуждыми были вопросы человечества, и который был далёк от всего людского, не понимал, что с ним происходило. С каждым новым днём, проведённым в Небесной темнице, он чувствовал, как всё больше скучал по той, лица которой ни разу не видел. Эмоции, а тем более человеческие качества, такие как любовь, привязанность или симпатия для него чуждыми были, а что такое отношения — платонические или безответные, как в его случае, он вообще не понятия не имел. Но это не означало, что ангел не страдал из-за разлуки с Белль. Страдал ещё как, но сделать ничего не мог. Сбежать из темницы считалось задачей невыполнимой, а Михаил сам бы его не выпустил и даже слушать бы не стал — преступление Гадриэля слишком тяжёлое для амнистии. Поэтому оставалось переносить муки от расставания и ждать у моря погоды. Может когда-то судьба снова сведёт их, подарив шанс быть вместе? Вероятность чертовски мала, но капелька надежды ещё есть. В этих стенах ему никто не запрещает надеяться и верить.

***

Спустя три дня.

Орабель, сидя в беседке в саду, медленно выводила на изрисованной зачёркиваниями тетради последние короткие предложения перевода. Сегодня ей Михаил даже разрешил закончить перевод на свежем воздухе, а не за закрытыми дверьми спальни, что очень обрадовало девушку. В целом, за время, проведённое почти в заточении, она свыклась со своей ролью узницы, наделённой «особенным даром», и привыкла к обязанностям. Да, особо расслабляться или тем более лениться ей никто здесь не позволял, а упор делался на работу. Однако продолжало удивлять девушку и количество переведённого текста. Всего полторы страницы из толстой тетради. Одни зачёркивания та и содержала. Хотя, с другой стороны, теперь ей открывалась хоть какая-то, да картинка, и она могла уже знать, что за артефакт ищет Михаил, и поможет ли он ему одержать победу в войне? Где он находился Орабель тоже расписывала.

Что же касалось её здоровья, то здесь дела обстояли хуже. С каждым днём она превращалась в тень самой себя. Интерпретация выжимала из неё все соки и жизненную энергию, не давая уставшей, больной голове и всегда красным глазам с мешками под ними, отдыхать. Она проклинала родную мать за то, что обрекла её на муки и больше всего хотела избавиться от такого подарочка.

Ещё в эту ночь приснился ей Гадриэль. Нет, она не забывала о нём, пускай даже и не упоминала вслух. Чувства, которые испытывал к ней ангел, она не могла разделить, но сострадание к нему ощущала. Ей было его жалко, и она решила в ближайшем будущем всё же выпросить у Михаила частичное помилование для него. Что же касалось самого архистратига, то здесь сложнее обстояли дела. Она видела, что безразлична ему. Максимум на что она могла рассчитывать, как подсказывала женская интуиция, была дружба, которая ни во что не могла превратиться в будущем. Либо он являлся однолюбом, либо просто старался избегать темы любви, заменяя её войной. Он был солдатом, для которого романтика и высокие чувства ничего не значили. А жаль. То, что он её спас из озера, а два дня назад любезно принёс апельсиново-лимонный сок, фрукты на который собственноручно сорвал в саду, она расценила, как знак слабой дружбы с выгодой для него. Не ошиблась.

«А ты, как я посмотрю, знаешь, что такое фрэндзона, — хмыкнув, Дюваль проследила взглядом за Михаилом, который в это время, также находясь в саду, задумчиво проводил пальцами по нежным лепесткам жасмина. Он постоянно о чём-то думал, находясь в своих каких-то грёзах. — Больше всего я боюсь безответной любви к тебе. Но ты особенный, Михаил. Я никогда ещё не встречала такого мужчину. В тебе сплелись воедино ум, привлекательность, особенный мужской шарм, смелость, решительность, но в то же время мудрость и необычное спокойствие, рассудительность. У тебя необычный, глубокий взгляд и очень красивые глаза… Если бы я не знала, сколько тебе вне сосуда лет, то описала бы тебя юным, но уже великим правителем».

— Ну как? — все её восхищения ним прервались, когда Михаил оказался возле неё. Он с любопытством смотрел на Орабель, ожидая ответа. Раньше этот взгляд пугал Дюваль, сейчас же, напротив, разжигал в ней огонь.

— Я закончила, — её голос слегка дрогнул, и она протянула ему записи.

— «Остров Мертвеца, — не теряя драгоценного времени начал читать вслух Михаил. — Появляется раз в сто лет на один день, исчезает на сто лет. Янтарная лилия или по-другому Слеза Тьмы — Бога и Сестры Его совместное творение, приносящее владельцу ценного артефакта могущество в мирах, как этих, так и тех», — он перевернул страницу и слабо улыбнулся. — Вот и путь. Точнее, хоть примерное его описание.

— Кратко. Творец не писал подробно.

— Спасибо, Орабель, — искренне поблагодарил Михаил. Сейчас в его голосе не было слышно ни капли фальша, — ты мне помогла.

— Я… — договорить пророк не смогла. Она неожиданно поморщилась, ведь браслет на руке снова напомнил о себе противным зудом и болью.

— Что-то не так? — тревожно уточнил Михаил. Он видел, что с ней происходило.

— Больно, не могу, — девушка притронулась к украшению, почувствовав, как палец неприятно обожгло.

Михаил притянул плетёное кресло и, присев рядом с Орабель, ответил:

— Странно, что он причиняет тебе дискомфорт. Такого не должно быть.

Он аккуратно провёл своей рукой по её скованному запястью, и от этих прикосновений Орабель содрогнулась. Нет, это было слишком приятно, чтобы стать реальностью.

— Не просто дискомфорт, а боль и зуд.

— Давай я посмотрю, — архангел щёлкнул пальцами, и тот час же в его руках появился этот самый браслет. — Только не сбегай, — усмехнувшись, добавил он.

Орабель ощутила облегчение, при этом увидев на месте браслета не просто покраснение, а целую рану.

— Я сейчас исцелю, — спохватился Михаил, но его желание помочь прервалось появлением Уриила. Темнокожий ангел выглядел перепуганным и уставшим, а в глазах его читалась тревога.

— Командующий! Там, — прерывисто начал он, — там… Демоны Люцифера опять напали. Разведка доложила, что Азазель имеет цель — захватить плацдарм для форсирования реки Эдемы. Если они…

— Я знаю, что такое форсирование, — выставив руку, прервал его архангел. — Как же вы допустили?

— Мы не… Эффект внезапности… Кастиил приказал строить мост, а также разместить батареи пушек, чтобы подавить артиллерию противника и в дальнейшем не дать им наносить по мосту удары.

Михаил, глубоко вздохнув, строго и серьёзно окинул взором ангела, отдав чёткий приказ:

— На передовую! Нельзя терять ни минуты! — на эту фразу Уриил кивнул, сразу повинуясь указанию. Все солдаты и без устава знали, что команды главнокомандующего во время военных действий не подлежали оспариванию и не обсуждались.

— А я? — недоумевающе поинтересовалась Орабель, о которой Михаил и Уриил благополучно забыли.

— Ты? Оставайся здесь. Бальтазар за тобой присмотрит, — коротко бросил архистратиг и, схватив тетрадь с текстом, по щелчку пальцев исчез, оставляя напуганную Белль в саду одну.

— Скрижаль расшифровала, а свободу так и не получила, — обречённо пробурчала она, обидевшись, что её опять заперли за этим высоким ограждением.

Озадаченный происходящим Михаил, который не ожидал таких новостей вот так спонтанно, даже не заметил, как случайно забрал с собой браслет и частично лишил Орабель защиты.

— Ш-ш-ш-ш, — Люцифер остановился у каменной стены, где на прочных цепях висел прикованный грешник. Живот бедолаги, прямо по середине, грызло шестеро крупных, полосатых червей. — Они у меня любят мяско, — скорчив рожицу, продолжил он, — кровью запивать. Это для них, как «Крейг» для Кроули.

Мученик до крови закусил губу и заскулил от боли.

— Малое для него наказание, — поддакнула Дагон, которая воображала себя некоронованной королевой Ада и всегда находилась возле Дьявола. — Для террориста, который расстрелял лично сотню детей, он мало переносит экзекуций.