Раз, два, три, четыре. Чёрт бы тебя побрал, старикашка, ни с кем не посоветовался. Пять, шесть, семь, восемь. Почему нельзя было хотя бы?..

В отражении она поймала настойчивый соколиный взгляд; он делался пронзительнее, отбиваясь зеркалами. Остановилась. Прошёл припев. Люси выдернула шнуры из ушей, не поморщившись и не обернувшись. Вентиляция в студии работала исправно, и ей ещё не было жарко. Взгляд был направлен на неё, и он был таким же — она могла тоже делать такое выражение, просто у неё не было на то причин. У него, должно быть, их множество. Просто он их не раскрывает.

— Если окажется, что ты мне чип поставил — кофе отравлю, — пригрозила она громко. Вообще-то страх был не в яде, а в покушении на любимый напиток.

Парень в зеркале хмыкнул. У него были чуть взъерошенные чёрные волосы, частично перевязанные в хвостик, и вообще привлекательная наружность — девчонки на такую клевали. Они многих деталей просто не знали. Зато знала Люси. Как и то, что ему сейчас очень непросто. Он был в куртке, под ней клетками вырисовывалась рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами, а уже там белела футболка. Одевается всегда обычно, а куртку всё равно не застёгивает. Дурная привычка.

— Так что? Чип? — спросила она. Любопытно же, ну.

— Не-а, просто я хорошо знаю твоё расписание. И то, где ты гасишь тревоги.

«Гасишь тревоги», хорошее выражение. Почти что книжное. Люси демонстративно фыркнула, усаживаясь на пол, но по-прежнему глядя в отражение. Так было интереснее. Зеркала имеют странное свойство искажать видимость, и вот каждый день она наблюдает за братом, а сейчас видит его совсем иным. Свет рикошетом ложился непривычным ракурсом. Брат выглядел очень напряжённым, как будто вернулось старое время… то, которое лучше не вспоминать. Люси вздрогнула и оглянулась, сбрасывая наваждение.

— Знаешь, что ты сейчас напомнил? — недовольно спросила она, не требуя ответа. — Каким был раньше. Ну, до всего. До четырнадцатого года. И до двенадцатого, кажется.

— Почему? — Каспер действительно хотел это знать.

— Взгляд такой же. Блин, Кир, почему ты вечно берёшь на себя больше, чем можешь?!

Он выглядел удивлённым. Не тем, что она обратилась к нему по родному имени — они оба предпочитали клички — а скорее бившей не в бровь, а в глаз правдой. Это напоминало что-то из «тех времён». Всё, что сейчас происходило, тащило за собой напоминания. Люси опустила веки, чтобы вообще не видеть, и погрузилась в сквозившие по ресницам блики, спасаясь от горестных сравнений. Не в её характере было поддаваться плохим впечатлениям. И плохим размышлениям — тоже.

— Это вовсе не «больше», — сказал он. — Это «недостаточно».

— Ума у тебя недостаточно, братец!

— Жестоко. — Кончики губ его приподнялись: зоркая Люси с идеальным зрением это разглядела. Поморщилась. Помахала рукой, предлагая пройтись. Он, вроде, не в уличной обуви. Бахилы поверх кроссовок. Каспер — смесь человека почти взрослого с подростком, и стиль его одежды колеблется от официальной формы до таких уличных шмоток.

Он всё-таки подошёл. Уселся на блестящий пол, согнув колени. Люси уставилась на него, но не разозлила этим; Каспер терпел, пока она пристально разглядывала его, пока не сказала:

— Сколько ты спал?

— Что?

— Часов. Сколько часов ты спал? А, нет, поняла. Хотя бы сколько минут?

— Так заметно? Хм. — Парень подпёр подбородок рукой. Под его глазами не залегали круги, но Люси всё-таки с ним выросла, кто-кто, а она распознает усталость, спрятанную за вечной манерой казаться сильнее, чем есть на самом деле. — Ну, я почти уверен, что минимум сорок…

— Ври больше. Двадцать?

— Я не считал.

— Кас, беречь себя надо!

— Зачем? — сухо усмехнулся брат. Действительно сухо. Недовольно. Он не был зол на Люси, не раздражался на её ругань и возмущение, и его плохое настроение угрожало совсем другой особе. — Если он себя не бережёт, то почему должен я?

Люси не понимала своего брата. Никогда не могла угадать, что за бурю он в себе хранил. По Касперу вообще ничего сказать было нельзя, и он не подпускал к своему миру близко никого — в том числе её. Даже если она хотела помочь. Даже если могла. Он не умел принимать поддержку, наверно, в том большинство проблем.

— Пошли прогуляемся, — вздохнула она.

— А твои девочки?

— И без меня справятся.

Особо переодеваться не хотелось, да и иммунитет человека, управлявшего собственным организмом, был куда крепче возможного. Пока Каспер ждал, Люси сменила кроссовки на сапожки, тоже в бахилах — в центре была суровая гардеробщица. Уже внизу накинула куртку, представив из себя зрелище вряд ли нормальное: девушка в верхней одежде, но с голыми ногами. Да и всё равно. Взяла Каспера под руку, вышагивая по мёрзлому асфальту, ёжившемуся трещинами.

— Когда приходят девочки, я меняюсь, — призналась она. — Не хочу, чтобы меня узнавали все, кому не лень. Я зелёная только когда работаю. А так просто блондинка. Чтобы выделяться. Мой-то цвет естественный, а они все крашеные.

Спортивный центр стоял где-то между восточной рекой и окраиной города, посреди правого куска Авельска. Не очень удобное расположение, зато крупные торговые центры рядом, тут же — много людей. Развлекательная часть города раскидывала здесь сети витрин и местечек для посиделок. Правда, осенью всё это смотрелось довольно уныло, откашливая машинными выхлопами мелкую ржавую листву и смешиваясь утренним туманом с неоновым свечением вывесок.

— Я полгорода облазал, — сказал Каспер, в ровном тоне мелькнула точёным остриём грусть. — Всё, что принадлежит нам, и зашёл к нейтралам.

Она дёрнула его за рукав.

— Ты что, совсем? — почти выкрикнула. — Серьёзно! Ты что?

— Не рассказывай только про безрассудство, — поморщился брат. — И сам знаю. Но я не могу сидеть. Ты представляешь, что они там делают?

Представляет. Люси опустила глаза, следя за мельканием носков обуви — чёрные сапожки, чёрно-белые кроссовки. Они шли в такт. Они привыкли так ходить, потому что от команд всегда требовали слаженность. Каспер, Люси и Йорек, образовывавшие здесь цельную группу, быстро выработали собственный ритм. Роан посмеивался и говорил, что им стоит станцевать как-нибудь вместе — поставят Люси как девушку в центр, а парни будут по краям. Роан… любил проводить с ними время. Люси знала, по каким причинам и какая из них была главной.

— Он справится, — вздохнула она. Но это брат понимал и сам. Это все понимали. Роан — тот, кто может справиться со всем. Но Каспер-то не такой же.

— На нём будут испытывать оружие, — жёстко, не замечая — или не желая замечать — выражение лица сестры, сказал парень. — Оружие, яды. Будут пытаться убить. Семь дней без перерыва. А если мы не поймём, где его держат, то ещё дольше…

— Они не убьют его.

— Они будут пытаться. И пытать.

— Каспер, они не убьют его. Он вернётся. Опять будет шуметь. И шутить. И стараться с собой покончить. Всё будет в порядке.

Ах, хотелось бы ей самой быть в этом уверенной. Но она верила в Роана. В Роана и в то, что он никогда бы не пошёл куда-то без определённой цели. Если так бессмертный пытается защитить лиф, перевести огонь на себя, привлечь кару Лектория — это его право. Если бы под ударом врагов был Каспер, Люси поступила бы так же, плевать, смертная или нет. Это всё понятно. Как и то, что глодало Каспера изнутри, разрывая его и без того нестойкие основы самоконтроля.

— Я хотел предупредить, — покачал головой брат, — что ночевать дома не буду. Буду искать.

— Эй…

— Погоди ты. Понимаю, рискованно, но я просто не могу так сидеть.

— Мы ищем. Мы все ищем!

— Знаю. — Он улыбнулся. Устало. Взъерошил её и без того беспорядочную причёску. — Если что-то случится, позвони версии из южной столицы. Из верхней я уже уехал, всё равно здесь события важнее.

— И перед Борисом выгородить? — фыркнула она, намекая на шутку, но веселья не прозвучало. Она волновалась. Цеплялась за его плечо и спешно пыталась придумать что-то, что переубедило бы упрямого братца.