Рассказывать было много, и Тая не знала, с чего правильнее начать. С самых истоков? С двух девочек, разделённых стеной, разговаривавших в свободное время обо всём, что думалось? Те девочки остались позади. Одна из них едва-едва проснулась, а вторая, кажется, неумолимо проигрывает самой себе.

— Что-то не так с тобой, — сказала Тая, разглядывая подругу детства, если так можно называть Настю. Тут же поправилась: — С твоей странностью, вернее. Я не могу понять.

— Ну, со мной-то тоже. — Настя неловко улыбнулась, счастье в ней не блеснуло. — Это то, с чем я должна разобраться, но никак не соберусь.

Под спиной были сложены подушки, чтобы сидячая поза не вызывала неудобств. Старая одежда Таи осталась в больнице, но дорожить было нечем: краденая, кстати. Тая не ходила в школу, но ей пришлось прикинуться ученицей, чтобы ни у кого не было вопросов, что подросток делает без всего в утренний час. Она врала про дополнительные курсы, выискивая несуществовавший проездной, и ни у кого не было сомнений, только раздражение. Подросткам нынче никто не верит, но зато к абстрактному понятию «молодёжь» более снисходительны — если всех грести под одну гребёнку, становится проще. Тая прикидывалась обычной девчонкой достаточно времени, чтобы научиться.

— Знаешь, на улице не так плохо, — сказала она вдруг, — когда ты не один.

— Не знаю. Мы с Антоном и Саввой долго не протянули.

— Лучез… тот мужчина показал мне воспоминания. Антон тоже тут?

— Сейчас — нет. Но он скоро вернётся.

— А Савва?

— Умер. Меня тогда рядом не было, Антон не рассказывал. Не хотел пугать.

Вряд ли лифу, оказавшуюся на улице, вообще можно как-то напугать. Тая дознавалась сама, что произошло с первой лабораторией, и было смутно ясно — все дети спасены. Надеждой, что Настя тоже в порядке, Тая жила долгое время. Почти так оно и оказалось. Почти.

— Расскажи, что с тобой было, — попросила Настя. — Им ты и половины не сказала.

— Они не вызывают у меня доверия. Хоть и неплохие люди, вроде бы.

— А я вызываю? — в её глазах пробежала смешинка. Смотреть в эти глаза — потрясающе. Тая едва ли могла себе раньше представить, что пересечётся с давним другом, ещё и в такой спокойной обстановке. Она думала, что они уже никогда не увидятся. Надо же, судьба наконец-то смилостивилась, позволив детям-ошибкам немного радости.

— Ты лифа, а они нет. — Тая покачала головой. С этой девушкой она позволила себе быть до конца честной. — Я доверяю только лифам, а остальных сначала проверяю. Этих, правда, вряд ли получится. Они какие-то сильные, что ли.

— Наверно. Лифы… откуда вообще такое правило? — Она спросила это так, как будто уже знала. Тая вопросительно нахмурилась, и Настя пояснила: — Ты видела Охоту. Тогда «тени» — здесь так зовут Тимура и Веру — приняли меня. Сначала спасли, потом пришли на зов и взяли с собой. Объяснили тем, что мы вроде как все связаны.

— Не знаю насчёт прямо-таки установок… Просто оно само зародилось. Да и ты чувствуешь. Вот ты стала бы нападать на лифу?

На миг всё пронеслось в зрачках Насти: белые коридоры, цветные жидкости, разрывание и сшивание, прикосновения — единственные дозволенные контакты, единственные минуты, когда детям позволяли взаимодействовать, когда они льнули друг к другу, спасаясь от того, от чего нельзя спастись…

— Нет. Ни за что.

— Вот видишь. Мы все прошли через ад. Мы далеки от других странных и ещё дальше — от обычных людей, но мы хотя бы связаны друг с другом. Не через коды или прививки. Просто связаны. — Тая вздохнула. Ей хотелось пить. — Так я всегда думала. И думаю. Иосиф сказал, что понимает меня. И судя по воспоминаниям, Тимур и Вера — тоже.

— И Антон. Он когда-то спас «теней»… и постоянно спасал меня.

— Может, влюбился?

— Ха, ну да, — почему-то это её задело, и Тая виновато поёжилась. Настя не стала обижаться, только покачала головой неловко и сухо: — Это не может быть любовью. Слишком неправильно. И то, что я чувствую — тоже.

— Сложно у вас как.

— Угу.

Настя встала, прошлась до письменного стола. На том красовался изящный графин и два стакана — привет от хозяйки дома. Она налила воды и принесла Тае. Та с благодарностью приняла, удивляясь, что даже просить не потребовалось. Просить Тая не любила. Это всегда вызывало в ней неприязнь к собственной слабости.

— Как Иосиф? — спросила Настя уже теплее.

— Я думала, он будет долго осваиваться — помнишь же, что он слепой? Из-за экспериментов. Ну, оказалось, что он легко справляется. Быстро привык. Мы какое-то время слонялись, учились как-то жить среди людей; тяжеловато, ещё и никогда никого не знали. Я пользовалась странностью, заглядывала людям в головы — мы так многое узнали. А потом встретились с Артом.

— Арт?

— Коротко от Артура. Ио не очень любит длинные понятия. Артур тоже странный, хоть и не лифа. Я думала, что не смогу к нему приноровиться, но мы даже поладили. Стали втроём жить. Жизнь, сама представляешь, не прикреплённая — бродили по городам, слонялись, учились как-то вместе существовать. Но это оказалось неплохо. Даже приятно. Никогда не одиноки. Прямо как настоящая стая — мы так и стали называться.

— А улицы?

— О чём ты?

— В Авельске много нейтралов. — Настя кивнула в сторону двери. — Я… помню, что было, когда мы с ребятами на улице оказались. Но это ещё ладно — нас избегали, потому что мы лифы. Просто они бывают жестоки.

— Нам повезло. Встречались с какими-то другими группами, но проблем не было. Наверно, из-за той же… лифости, как бы сказать.

Они помолчали. За стеной послышались звуки включённого телевизора, кто-то засмеялся, другой голос ответил протестом — телевизор замолк. В дверь постучались. Заглянула жена лучезарного — молодая такая, тёплая, как новая куртка в мороз, когда наступают холода, а ты заранее одеждой не обеспечился. У Таи были своеобразные сравнения, основанные на собственном опыте — она два года прожила, бродяжничая, и вряд ли могла бы представлять что-то изящное. Девушка спросила, не нужно ли им что-нибудь. Девочки синхронно покачали головами. Хозяйка дома скрылась, притворив дверь.

— Это Катя, жена Михаила, — произнесла Настя, всё ещё глядя вслед девушке. — Михаил… я звала его дядей Мишей, но уже не знаю, можно ли. Он спас меня и отдал в новую семью. Они все на самом деле хорошие, думаю. Они защищали меня, хотя могли и не защищать. Просто никак не могу привыкнуть, что не считаюсь человеком — для всех этих странных, скорее всего.

— Глупости, — фыркнула Тая, тут же завладев вниманием подруги. — Мы очень даже люди. Пусть думают, что хотят, мы-то знаем!

Настя улыбнулась, но не смогла скрыть тоску. Ей важно человеческое мнение? Или собственное мнение о себе? Много времени прошло. Тая едва ли представляет, что за человек перед ней сидит. Но основное всегда неизменное: этот человек — лифа, а, значит, союзник и друг.

Друг…

Тая спросила, много ли её прежних вещей сохранилось и взяли ли они из больницы хоть что-нибудь. Настя шустро выбежала из комнаты и вернулась с небольшим свёртком. Только платок, которым Тая тогда обвязала кровоточившее запястье, и дешёвые простенькие бусы — нанизанные друг на друга мелкие разноцветные камушки. Тая взяла их, повертела в руках и накинула на Настю.

— Возьми. Это вроде как знак. — Она вздохнула, собираясь с храбростью. Ещё немного шагов. Она на самом деле успеет многое, если не будет робеть. — Их легко найти. Ближайший к Авельску город — они там. Жасминовая улица, дом 14, они заняли подвал. Ждут и будут ждать ещё три месяца, потому что мы не знаем сроки. Покажешь им это и скажешь, что виделась со мной: Арт прочитает Ио твой код, но всё-таки лучше предохраниться. Они примут тебя, всё будет в порядке. Не бойся, они славные, они тебя не оставят.

У Насти зрачки сузились, как у кошки на свету.

— Почему ты так поступаешь? — совсем тихо проговорила она.

Пальцы Таи замерли, не дотронувшись до цепочки бус, неровно лежавшей на плече подруги.