То, что он мог ненавидеть её за лишение свободы — ведь ради неё он никогда не имел права выбирать. То, что она разрывалась между чувством вины и боязнью потерять — это он чувствовал, а она плохо скрывала. То, что теперь они уже не уличные дети, у них совсем другая жизнь, но отголоски старой всё никак не оставляли, и друг с другом дети-лифы не могли обговорить всё это. А почему? Потому что боялись? Потому что не знали, с чего начать?

Антон открыл сенсорную клавиатуру.

[Я почти закончил. Скоро буду дома.]

Сообщение улетело в пустоту сети. Он вновь отключил телефон. Теперь уже понятно было, что делать дальше, и они успеют обсудить важное, когда получат ту самую засекреченную информацию.

Блики ложились на ковёр. Антон свернулся на диване, накрывшись пледом, и какое-то время наблюдал за тем, как из-под прикрытой двери комнаты Сугу метались очертания: хакер переезжал на стуле от одного монитора к другому. Парень закрыл глаза и опустился в сон, но даже так его сопровождали шёпотки, перестукивания по клавиатурам и голос, повторяющий угасавшим эхо: «Подумай над тем, ради чего сражаешься»…

Проснулся он быстро, только ощутив, как его что-то ткнуло в рёбра. Реакция дала о себе знать, и Антон отшатнулся, чуть не врезавшись спиной в стену, едва заметив, что над ним склонилось худощавое и бледное существо.

— Закончил, — сухо сообщил Сугу. Хотя он не спал ночью, кругов под глазами не было: привык, наверно, к такому образу жизни. — Часть только, остальное потом.

— Ага, — отозвался Антон, выдыхая и возвращаясь в нормальное положение. Он почесал затылок. Через закрытые шторы пробивался дневной свет. — Сейчас?..

— Девять утра. Аня в институте. — Хакер выглядел мрачным, но почему — Антон понять не мог. — Я бы тебя отправил, но в данных есть любопытная строчка. Возможно, тебе нужно знать её заранее, а то пока доберёшься куда тебе там нужно…

Он поманил гостя за собой. В комнате были раздвинуты шторы и открыта форточка. Сугу ёжился в растянутом свитере поверх футболки, но свежий воздух вдыхал с заметным удовольствием. Его очки отражали экраны. Хакер указал на часть текста, ещё зашифрованную.

— Это ещё не переведено, — сообщил он. — Кто бы это не кодировал, тут явно либо гений, либо странный. Но это вот я прочитал.

— И что тут? — поинтересовался Антон, разглядывая диковинные символы. Ничего понятного он в них не находил. Всё-таки компьютеры были последним, с чем Антон за свои недолгие годы много работал. Где беспризорнику и сироте таким обзавестись? Нигде.

Сугу посмотрел на него со странным выражением, и его голос подёрнулся — впервые — толикой эмоции. Причём эмоции чудной, ломаной попыткой посочувствовать.

— Я скинул на флешку переведённые документы про лиф. А следующая часть — это подробности экспериментов. Так вот, здесь девятнадцать детей в списках, а в 2012 их уже стало двадцать семь.

— В смысле? — переспросил Антон, уже чувствуя неприятный холодок в пальцах. Хакер смотрел на него с той же интонацией сожаления.

— Ещё восемь детей. Где-то уже несколько лет существует третья лаборатория.

*

— Серьёзно, Роан? Ты украл из больницы человека, только-только вышедшего из комы?.. Дай её сюда. Осторожно! Всё нормально, Тая? Насть, не дёргайся так, не уроню.

Синеглазая девочка с густыми русыми волосами уцепилась за шею Каспера; обмотанная больничным покрывалом, еле двигавшаяся, но сиявшая подобно солнышку. Державшая её за руку Настя выглядела счастливее, чем за все пролетевшие недели. Каспер с лёгкой усмешкой пересёкся взглядами с Роаном; бессмертный качнул головой, выразив одним движением негласное, никем иным не понятое «спасибо». А вот Михаил и Дмитрий смотрели на пришедшую в себя девочку с большим неудовольствием.

— Извините, — отозвалась Тая, уловив их выражения, такие сходные, несмотря на большие различия в образах. — Мне нужно было.

— Больше так не делай, — посоветовал спокойно Михаил.

Дмитрий мрачно дулся. Он выглядел измождённым. Кажется, его работа оказалась самой неоценённой. Тая тоже это поняла, склонив голову, заглянув ему в глаза:

— Спасибо.

Гот ничем не выказал другой эмоции, но несчастье в тенях его зрачков растаяло.

— Теперь все довольны? — поинтересовался Каспер. Тая весила мало, за три месяца сна тело её истощилось, мышцы потеряли активность. Он держал её осторожно, на весу, и руки не уставали. — Кевинский дружно попытается нас убить.

— Надеюсь, у него получится! — просиял Роан.

— За себя говори, суицидник.

— Можем оставить Роана и сбежать, пусть отвлечёт на себя, — предложил Михаил со смешком.

— Я согласен!

— Да тихо вы! — Каспер перехватил Таю удобнее, вынуждая её отпустить руку подруги. — Михаил, не будешь любезен?..

— Так и быть, мой автомобиль в вашем распоряжении. Я даже отвезу вас к Оленьке. Кто полезет в багажник?

— Роан, раз ему не принципиально.

Настроение у всех было приподнятым. Лучившаяся Настя не обращала внимания ни на что вокруг, жадно разглядывая друга, с которым впервые виделась; Тая разглядывала Настю, слабо отвлекаясь на остальных. Каспер напомнил им, что приключения не закончены. Итак, группа молодых людей и одна девушка похищают из больницы другую девушку, завёрнутую в одеяло — сказать кому, так не поверят же! Вот Люси с Йореком повеселятся, когда узнают. Каспер и сам едва сдерживал улыбку.

Промчались к автомобилю, закинули пассажиров, бережно устроили Таю на заднем сидении вместе с Настей. Роан отказался залезать, списав всё на забитость. Каспер с подозрением разглядывал его, но бессмертный похлопал светлыми ресницами и повторил, что на мотоцикле гораздо удобнее. Возиться было некогда, и так больница грозила распасться толпами медсестёр, а то и полицию вызовут. Прости, Кев. Не суждено тебе спокойно работать, пока в Авельске тусуются все эти странные.

От шлема бессмертный отказался, но Каспер всё равно нацепил его на светловолосую больную головушку, предупредив, что иначе покатит на прицепе. Роан, посмеиваясь, поправлял атрибут. Его глаза сияли. У Каспера уголки губ дрогнули в улыбке, но он поспешно отвернулся, не выдав этого.

И всё-таки Роан не был спокоен. Пусть его поведение не было обманчивым, он намеренно никогда не показывал больше, чем стоит. Он не притворялся беззаботным, когда на самом деле не волновался. Он не прикидывался глупым, когда собирался говорить серьёзно. Он никогда не лгал, просто недоговаривал. Роан — одновременно самый честный и самый закрытый человек на свете.

Вот только от Каспера не мог спрятаться. Даже сейчас пальцы, цеплявшиеся за куртку, держались сильнее, чем следовало. Через ткань нельзя было ощутить отчётливее, но Каспер чувствовал, как билось встревоженное сердце существа, прожившего слишком много, но помнившего слишком мало.

В поездке они поговорить не могли, тогда зачем?..

Михаил не был гонщиком ака Люси, и мотоцикл умчался вперёд. Каспер глотал ветер и думал, а Роан цеплялся за него сзади и молчал. Уже у самого дома, припарковавшись и дожидаясь спутников, они смогли поговорить. Да и то никак не начинали.

— Почему ты решил взять Айзека? — спросил Роан; он смотрел на дорожку, усыпанную опавшей рыжей листвой вперемешку с хвоей.

— Угадай.

— Да и так знаю. Просто хотелось услышать это от тебя.

Каспер склонил голову набок. Айзек — парнишка хилый, печальный, даже если относительно свободен по сравнению с другими детьми Лектория. Если когда-либо он и был счастлив, то не теперь. Каспер в его возрасте уже был в NOTE, а ещё раньше они вообще не были похожи, так что нет. Не из-за отсутствовавшего сходства.

— Один важный для меня человек учил, что тонущих нужно спасать из воды, — протянул Каспер, — учил своим примером.

— Важный для тебя?

Каспер легко усмехнулся. Уголки губ Роана были приподняты, но на собеседника он не смотрел.

— Я почти закончил договоры. Его перетянуть будет сложно, но выполнимо.