Скорее всего, Михаил передал ей и то, что узнал об Охоте. Тая хмурилась, расставляя то, что увидела, по полочкам. Он не торопил. В коридоре слышалась возня, но затем пропала; спасибо, ребят, что доверились и не стали мешать.
— Воля человека, — заговорила Тая. Голос был ломким, хрипловатым. Зато в нормальном состоянии, должно быть, будет выше и звонче Настиного. — Я могу ею управлять. Попадаю в голову и говорю, что ему делать.
— Интересно. Ты быстро освоила контроль?
— Моя сила и есть контроль. — Девочка ещё больше мрачнеет. — Где Настя?
— Ждёт, волнуется. Но ты и сама понимаешь, что не сейчас, верно?
Совсем слабая, двигаться ей было тяжело. Тем не менее, Тая приподнялась на локтях. Роан обогнул кровать и помог ей сесть. До прихода врачей ещё оставалось время.
— Требуется реабилитация, — заметил бессмертный.
— Как вы поняли, что я?..
— Малышка, я не первый год живу. И не последний. Если мы уйдём, ты всё равно сбежишь, даже в таком состоянии. Тогда сейчас попробуем тебя увести, что скажешь? Похищение из больницы — классный поворот?
Теперь Тая уже улыбнулась. Быстрые смены настроения, но всё ещё мрак под запавшими глазами. Она худыми руками скинула одеяло, отлепляя от себя провода и катетеры, готовясь к настоящему побегу. Роан же смотрел не на её движения, а на неё саму. Девочка. Слабая. Решительная. Ничего не объясняла, но, благо, Роан не из тех, кому требуются объяснения. У Таи свои мотивы и свои причины, и она — она знала, что на неё надвигалось.
— Безрассудство и храбрость, — протянул бессмертный. — Знаешь, что мне напоминает твоё выражение лица? Я видел такое у многих людей. Обречённость.
Тая замерла, но не стала отрицать. Подняла усталый, тёмный взгляд. Океаны замывались чернотой.
— Тебя могут заставить умереть, но никто не заставит тебя жить, — мягко сказал Роан. Девочка не отвернулась и голос не перебила. Только склонила голову. Роан потянулся к телефону и набрал сообщение, вновь обратился к ней: — Ты пришла не просто так, но всё подождёт. Ещё немного.
Тая вздрогнула и повернулась лицом к дверям.
Опираясь ладонью на косяк, там стояла запыхавшаяся Настя. Взгляд её сиял.
Настя шагнула вперёд.
========== 4 / 2. Чужими дорогами ==========
— 8 октября 2017
Антону ничего не снилось. Он сидел в дальнем углу, свернувшись и держа на ногах рюкзак, прислонившись лбом к подрагивавшему стеклу, и через пелену дрёмы ловил каждый отзвук слабого эха вокруг себя. Остановки. Неровные или ровные дороги, повороты, кольцевые. Люди молчали. У кого-то в наушниках играл рок. Перелистывались страницы книг. Щёлкала сенсорная клавиатура. Плата за проезд пересыпалась звонкими монетами и шуршала бумажками. Он слушал это, кутаясь в сон, как в славный и колкий плед, с блаженством и спокойствием. Короткие мгновения отдыха, а скоро и их не останется.
В междугороднем автобусе было холодно, и он покачивался неровно, но это Антону не мешало. Правда, очередное содрогание транспорта привело его в чувство, сбив сладкую дымку дремоты, и он недовольно поёжился. Сон стряхнулся, больше уснуть не получалось. Антон, осторожно разминая затёкшую шею, повертел головой. Вечерело. Лампочки в автобусе светили желтоватым. Снаружи проносилась тёмная трасса с предупреждающими знаками и торопливыми автомобилями. Играли росчерки их фар, словно проносившиеся цветные линии. Антон провожал их глазами, ёжась, потом стал рассматривать пассажиров, но быстро оставил это занятие.
Люди никогда не вызывали у него интереса. Ещё с тех пор, как они с Настей и Саввой скрывались на улицах, он часто замечал, что люди проявляют всё по-разному — однако в поведении они были одинаковы. Даже те, кто замечал троих бездомных детей, не обращали внимания. Их не интересовали чужие проблемы. То, что совсем рядом терялись, умирая, малые бездомные, их тоже не трогало. Антона не беспокоили эти люди, да он и не собирался к ним обращаться; просто теперь он оглядывался в прошлое и понимал, как всё изменилось.
Настя чуть не умерла. Хотя они крали лекарства и старались держать девочку в тепле, она таяла, ссыхаясь на глазах. Лёгкие её свистели. После смерти Саввы, которую девочка, благо, не застала, ответственность за неё целиком легла на Антона, а он понимал — не вытянет. Он не убережёт её. Болезнь прикончит её раньше, чем придёт долгожданное летнее тепло. Вот он и отдал её NOTE, потому что NOTE — это люди, которые разрушили лабораторию и, возможно, они будут к ней милосердны. Антон скрылся сам, отправился бродяжничать по улицам, так, чтобы внимание обращали только на него. Что угодно, лишь бы не вспоминали про существование ещё одной лифы. Пусть думают, что она умерла. Те люди пообещали, что с ней всё будет в порядке. Антон же должен продолжать её защищать, даже если больше её не увидит.
Автобус въехал в город. Не Авельск, и потому Антон немного волновался: какие тут улицы? Вряд ли такие же гиблые, как там, но если так, что ему делать? Разумеется, никто не сможет причинить ему достаточный вред, даже если попытается убить. Странность Антона работала без сбоев. Ещё ни у кого не получилось уйти без ответного удара. Но набирать проблем в чужом городе Антон не собирался, он всё-таки под ответственностью других людей, того же Роана, который отпустил его и, что важнее, дал многие полезные контакты.
Парень потянулся к внутреннему карману куртки. Флешка ещё была там. Информация, за которой он так упорно охотился, но совершенно недоступная — разумеется, Лекторий умеет шифровать свои секреты.
Дома, улицы. По сути города все похожи, но само понимание «это другое» придавало особую ауру каждой детали. Антон с любопытством приглядывался к дороге, к проносившимся мимо дорогам. Под покровом тёмного неба с ультрамариновым оттенком всё казалось контрастным. Жёлтые и белые фонари, ярко освещённые цепочки автомобилей, серые здания в фиолетовой дымке вечера. Чёрный асфальт расстилался ровным океаном, делясь на реки и ручьи. Полосы на нём казались неловкими штрихами.
Автобус замер у остановки. В жидком потоке людей Антон спрыгнул, ступив на чужую землю, и глубоко вдохнул прохладный воздух с привкусом дождя — здесь не было сухо, как в Авельске. Осенняя листва липла к бордюрам. Облака клубились над крышами, но не касались черепиц, молча взирали со своей высоты на горожан. Антон стоял и оглядывался, ничего не предпринимая. В полутенях прятались недосказанности. Ночь наступала уверенно и неторопливо, точно зная, что сопротивления не встретит. Город готовился к часам темноты, отбиваясь светлыми аллеями и разноцветными неоновыми вывесками.
Парень достал из того же внутреннего кармана сложенный в четыре раза листочек бумаги, пробежал глазами по адресу. Вздохнул. Октябрь пробивался в лёгкие, распускаясь там осыпавшимися деревцами со стройными полосатыми стволами. Сон окончательно сменился подрагивавшим возбуждением, и ему хотелось идти скорее. В ближайшем ларьке Антон купил карту, не рискуя включать мобильный телефон; долго рассматривал маршрут, быстро его отыскав, и направился прочь от остановки.
Путь неблизкий, но вновь на транспорт садиться не хотелось. Юноша шёл, озираясь. Обычные люди. Пару раз дрогнуло чутьё, но почти сразу оно успокаивалось: появись в радиусе кто-нибудь опасный, Антон бы напрягся, но то были просто намёки. Странности он всегда находил легко, инстинкт уличного ребёнка.
До четырнадцати лет он шлялся по земле нейтралов, а потом его отыскал Роан. Решительный и улыбчивый Роан, светловолосый юноша с пёстрыми глазами; они говорили долго, а потом Роан пристроил его в детский дом, где Антон и дожил до восемнадцати. В доме было лучше, чем на улицах, но жестокость здешних обитателей отличалась иными проявлениями. Антон, впрочем, быстро привык, легко нашёл поведение, которым отзывался. Он ещё на улицах драться научился, но в приюте ему показали вещи покруче. Это были не лучшие его годы, хоть и дали передышку. А потом ему исполнилось восемнадцать, и вот он уже в доме Роана.
