Настя ожидала чего-то масштабного, однако ничего такого не произошло. Дипломаты отвернулись друг от друга первыми, обозначая финал, и разошлись. Затем уже двинулись помощники, всё под пристальными взглядами контролировавших. Над незаконченной стройкой зашелестели голоса.

— Это всё? — поинтересовалась Настя шёпотом.

— Да, — отозвался Йорек, поднимаясь. — Не так долго, правда? Но важно. Пойдём.

Она тоже встала, тут же ощутив на себе чей-то взгляд. Повертела головой, придерживая капюшон; никого. В осеннем вечере тонули тихие обсуждения нейтралов. Мигали колючие глаза уличных странных. Открыто на неё никто не смотрел. Пара мгновений — и ощущение слежки исчезло; Настя наклонила голову, поспешив за Йореком. Чутьё лифы работало безупречно. Если кто и следил, сейчас отвязался. И его не было среди собравшихся, получается? Не важно. Ей никто не причинит больше вреда. Да и тут она с NOTE.

Они спустились. Взрослым явно нужно было обсудить завершение, и Настя, сдаваясь, спросила, можно ли ей домой. Роан, отказавшийся идти на обмен, наверняка ждал там. Ей же хотелось спать — день был долгим.

— Я подвезу, — кивнул Михаил. Уже когда они отошли к автомобилю, он задумчиво добавил: — Запоминай такие вещи, Настюш. Однажды знание традиций Авельска может тебя спасти.

Настя кивнула.

Она чуть не погибла, этих самых правил не зная — пора бы уже научиться.

*

— 6 октября 2017

— Отдай документы Лекторию, — прозвучал голос, так и пронизанный напряжением, словно электрическим током. — Немедленно. И не двигайся, грязная крыса! Я воружён!

Вступишь в разговор с противником — считай, проиграл. Этот закон Антон успел усвоить. Он склонил голову, примериваясь. Человек в обычной уличной одежде, с чёрным кольтом, поблёскивавшем в тусклом осеннем свете — дуло направлено на лифу. От пальцев до оружия разбегались мелкие молнии, яркие и голубоватые. Человек-электричество, ещё одна странность в копилку встреченных. Антон покачал головой: нет. Он не отдаст.

— Приказ: утсранить! — заорал человек. — Отдавай или!..

Да он меня боится. Хах, смешно. Смешно, что он совершенно прав. Меня нужно бояться.

Раздался выстрел, и странность разнеслась потоком. Антон отпрыгнул совершенно легко — человек сам струсил, толком не прицелившись. И, отступив, понял: выхода не было. Это действительно был посланник Лектория, и если ему приказали устранить помехи на пути, то…

Набросились на него без предупреждения. Антон ненавидел улицы и то, что они ему дали, но не мог отрицать — жестокое обучение привело к жестоким навыкам, не раз его спасавшим: драться он умел отлично. Даже при том, что нападавший пользовался странностью, даже при том, что эта странность была боевой — Антон вовремя успел уклониться, когда разряд тока пронёсся совсем близко. Не сразу атаковавший понял, что его противник не боится боли, не сразу осознал: попытался выстрелить, но было уже поздно.

Антону хватило прикосновения.

Когда-то ему не требовался физический контакт, однако способностью он давно не пользовался и решил перестраховаться. В пылу, не задумавшись, он применил странность.

Ничего не взорвалось. Ничего не полыхнуло. Ничего не треснуло в пространстве. Но сам человек — внутри него нечто лопнуло, и отовсюду хлынула кровь. Вязкая, горячая, смешивающаяся на мёртвой земле пыли и пепла. Антон отпрыгнул от этого потока, подавил тошноту. Человека разорвало изнутри на его глазах, и он давно отвык за таким наблюдать. Омерзительно.

Согнувшись, тяжело дыша, Антон стоял какое-то время, приходя в себя. Поднял лицо, и его вновь чуть не вырвало, мучительно выворачивая наизнанку. Усилием воли он согнал с себя оцепенение и сделал несколько шагов к трупу. Странность его не знала пощады. Странность Антона — управление кровью, а как раз кровь внутри человека, приняв определённый вид, способна уничтожать. Он просто заставил её взорваться. Вот и всё.

Грязное месиво. Запах стыл в выпитом воздухе. Антона тошнило.

Этого человека послал за ним Лекторий — странный сам себя выдал. Враг. Но всё равно такой смерти Антон никому бы не пожелал. Парень поднял голову к небу, но прохлада не давала свежести. Голова кружилась, звенело в висках. Он давно не пользовался своей способностью. И её применение он ненавидел.

Антон — бракованная лифа, потому что его странность вышла слишком убийственной.

Из запястий стекала кровь, уже собственная. Антон встряхнул руками, рассеивая капли, и как можно скорее направился в лес, пошатываясь. Ему нужно было кое-что ещё найти, прежде чем его поиски закончатся. На мёртвое разорванное тело за своей спиной он не оглядывался.

Хотелось домой. Но прежде — информация. То, ради чего он перерыл все сведения нейтралов. То, ради чего он оставил союзников. То, ради чего он убил человека. Требовались ответы, и, кажется, лишь один человек в мире сейчас мог их дать.

К нему Антон и направился.

========== // Интерлюдия 1 // ==========

В августе всё понемногу успокаивается.

Не сказать, что прямо так радостно. Детей терзают сомнения. Настя цепляется за Антона и одновременно отшатывается, и всё больше для неё размывается грань между реальным прошлым и выдуманным. Человек, возвративший воспоминания, периодически её навещает — всего пару раз, чтобы удостовериться, что его труд не уничтожил ребёнка.

Ему хватает нескольких минут, и он уходит. Настя, в его присутствии спокойная, остаётся с болью на лице.

— Почему ты не скажешь Дмитрию, что тебе тяжело? — спрашивает Антон.

Это видно невооружённым взглядом. Не всем, правда. Хотя даже те, кто не видит, наверняка догадываются.

Настя вымученно улыбается.

— Ни к чему, — отзывается она ломко. — Всё равно это только моя тяжесть.

После завершения Охоты «тени» больше не показываются, хотя к ним у Антона есть пара вопросов. Совсем мелочных, однако вопросов. Остальное он додумывает сам и, кажется, в правильном направлении. «Тени» не знают пощады, для них нет границ и морали, и единственные существа, которых они никогда не убьют — это другие лифы. Извращённые понятия о чести, семье и единстве, но всё-таки работающие.

«Тени» исчезают. От них не остаётся и следа. Антон решает, что искать их бесполезно, но своё обещание помнит: он обещал защитить их, если что-то пойдёт не так. Антон слов на ветер не бросает. Он на самом деле собирается помочь им, даже если всё обернётся против.

Есть вещи, за которые сражаться могут только лифы. Никто иной им не поможет.

NOTE им не доверяет. Они NOTE — тоже.

— Мне не нравится то, как они на нас смотрят, — грустно признаётся Настя. — Как будто мы не люди, а какие-то диковинные существа. Причём опасные.

— Мы опасные.

— Разве это повод так смотреть?

Мнение людей так мелочно. Антон может заблуждаться, но им всё равно не удастся изменить мнение окружающих. Если они не хотят принимать лиф как равных себе — их проблемы. И вообще, пока Настю никто не трогает, Антон тоже спокоен. Когда-то он поклялся беречь её любой ценой, и ставка постоянно растёт.

— Роан хороший, — вздыхает девушка, — но он так мало рассказывает.

Роан хороший. И он рассказывает на самом деле много, просто сложно уловить суть за извилистыми путанными выражениями. Антону редко удаётся. Тем не менее, ощущение такое, словно Роан отдаёт им всё, что может. Ощущение странное. Это называется «заботой», наверно, — то, что бессмертный для них делает.

Насте Антон не объясняет, потому что не знает, как. Ей самой нужно над этим подумать. Хотя само то, что она открывает подобные мысли Антону — приятно.

Насте доверие даётся с большим трудом, потому что она никогда не знает, какая часть её сознания рвётся к доверию, а какая противится.

Иногда ей становится так плохо, что это прорисовывается каждой чертой. Настя щурится, пошатывается, её мысли беспорядочно скачут. Она может посреди фразы забыть слово или посреди чтения — букву. Лиф читать не учили. Каринову Настю — учили. Одно накладывается на другое, и нестёртые воспоминания тянут её в сторону от истины.