— Увидимся, — едва выговорил он.

Михаил положил ладонь ему на голову, поглаживая, как ребёнка. Каспер тихо вздохнул.

И умер.

*

Борис разглядывал оборонную линию NOTE. Восторгов она не вызывала хотя бы потому, что людей было мало, а территорию нужно было оцепить значительную и постоянно смещаться следом за охотой Лектория. У Бориса получилось создать что-то мобильное, план был таков, чтобы разные наблюдатели реагировали одинаково, но изъянов было слишком много. И первый — это количество участников, да.

Если бы Борис состоял в Управлении, непременно послал бы сюда пару десятков специалистов. Желательно по работе с опасными категориями и работе со странными, не причисляющими себя к организации. Это уже являлось необходимостью, и трудно представить, что горстка людей, которые в командной работе не преуспевают, смогут остановить поток дикой энергии этой банды головорезов. Не глупых головорезов, к сожалению; тактику и они разрабатывать умели. Борису это очень не нравилось. Но покидать Авельск, разумеется, он не собирался.

Оборонная линия странных — не то же самое, что оборонная линия в военном понятии обычных людей. По сути это вообще не линия, разве что искривленная и запутанная. Она составлена из координатных точек, мигающих маячков на заранее организованной онлайн-карте с закрытым доступом, и каждая точка — человек. Это может быть присевший в парке на скамеечку отдыхающий с книгой в руках. Это может быть девушка-официантка, с прелестным состраданием согласившаяся подменить одного из постоянных рабочих. Это может быть простой прохожий, задевший вас плечом в толпе или ожидавший своего автобуса на остановке. Это может быть кто угодно — и он может быть странным.

Некоторых странных вообще не отличишь от обычных людей. Если бы не сверхспособности, они бы и являлись обычными; граждане со своим ритмом жизни и привычками, самые простые жители города, не знающие о его изнанке, на самом деле мрачной и отталкивающей. Мистика странностей не создавала иллюзии очарования. Авельск был ужасен в своей сути, как бы ни радовали взгляд его фальшивые фасады.

Охоту не заметил никто из простого населения. Им невдомёк было, что прямо среди них разворачивалось опасное действие, которое могло затронуть даже их хрупкую неприкосновенность; если бы не тень NOTE над городом, Лекторий бы вообще не беспокоился о прикрытии. Беспредел нужно прекратить, за этим Борис и приехал — но сейчас, со своего положения глядя на главную улицу, он понимал, что спасти Авельск, возможно, уже не получится. Он говорил об этом Михаилу, но даже тогда рассчитывал на шанс; сейчас всё обстояло иначе. Лекторий слишком долго обходился без опеки NOTE. Организация упустила его, а теперь придётся расхлебывать последствия ошибки.

Девушка с бело-розовыми большими наушниками на голове замерла на расстоянии, пугливо оглядывая Бориса. Тот позволил странности несколько расширить диапазон; черепицы крыши тут же стали отрываться от покрытия, выстраиваясь в ровную поверхность. Они образовывали возвышение, на котором Борис стоял, как на платформе, соединяясь с реальной опорой тонким мостиком черепиц. Это было всяко удобнее, чем пытаться не соскользнуть с покатой крыши, да и сил не отнимало много; волей Борис расширил платформу так, чтобы сотрудница смогла приблизиться. Та подобралась, боязливо стуча каблучками по и без того искривлённым черепицам. Ходить по воздушным мостам ей, видимо, ещё не доводилось.

— Подмена Вильгельма произошла успешно, — доложила девушка, останавливаясь неподалёку.

— Отлично. Настоящий?

— Тут… сложности.

Борис повернулся к ней.

— Что? — нетерпеливо спросил он.

— Он сбежал, — немного виновато призналась девушка. — Отвлёк Каринова иллюзией… и убил Каспера.

«Чёрт».

— Где они?

— Михаил сообщил только что. Они ещё в кафе. Каспер умирает…

— «Скорая» там?

— Едут, но не успеют.

— Ясно. — Борис повернулся к городу. Под покровом обрывистых клоков неба он казался деланно гармоничным, но таковым не являлся. Борис выдохнул через рот, вдохнул, застилая сознание лёгкой прохладой. — Пусть осмотрят Михаила. Его разум сильно повреждён?

— Был только отвлекающий маневр. Он жив.

— Пусть «скорая» его осмотрит, — повторил Борис. Устало провёл рукой по лицу. — И… вывезите тело. Он решит, что с ним делать.

— Так точно.

Девушка торопливо покинула платформу, всё ещё опасаясь на ней находиться, хотя безопасность была гораздо выше, чем стой они на крыше. План наполовину срабатывал, наполовину летел в пропасть. Михаил задет, и никто не знает, как на нём отразится психо-странность, учитывая его собственную. Если будут сбои, Каринову будет худо. И Каспер… Борис сжал челюсти. Это было ужаснее. Борису, увы, приходилось терять людей, но за последние годы он свёл потери к минимуму, и новая ударила по его больному месту, распорола шрамы. Каспер погиб на операции, прикрывая дипломата. Храбрость, достойная уважения — но и сожаления тоже.

Борис смотрел на город, который ему не подчинялся. Он думал, что с удовольствием оказался бы на месте тех, кто сейчас проводит тайную миссию, хотя бы помог бы им. Но он был лидером в нынешней операции, а потому не имел права ни на отступление, ни на посторонние размышления. На жертвы — тоже, но это правило уже с треском провалилось.

Оставалось выполнить ещё два.

Борис подозвал девушку-связующую. Предстояло усилить бдительность сотрудников: охота уже приближалась к их зонам.

*

Они появились из-за спины, но она не вздрогнула. Смотрела, как мягкие тени удлиняются перед ней, обтекая три силуэта, и ждала чего-нибудь, потом просто обернулась. Тимур разглядывал её с неприкрытым интересом; его забавляла ситуация. Всего несколько дней назад, вытаскивая её из штаба Лектория, «тени» видели растерянную, решительную, борющуюся со страхом девочку — теперь перед ними была иная личность. Если так судить, она была лучше. Взгляд не осколочный, а прямой, решительный, спина не сутулится, в зрачках доля вызова за океаном боли. Такая особа — сломанная — была больше похожа на истинную суть.

— Девочка-лифа вернулась? — протянула насмешкой ласковой Вера, держа Тимура под локоть. Она сплочённым светом выступила из-за него, тоже разглядывая призвавшую.

— Да. — Настя не была щедра на слова. Говорила она с усилием, и голос её звучал странно. Тимур прищурился. Она, уловив это выражение, склонила голову. Её лицо было ярко освещено рыжеватым вечерним солнцем, но даже так теней было больше, они накладывались мрачностью взгляда, болезненно сжатыми губами, акварельной бледностью кожи. Даже в лучах она казалась тёмной, оттенённой. Но не грустной, нет, не грустной; Тимур скорее бы назвал её серьёзной, подавленной и свирепой одновременно.

— Нафига звала? — спросил Тимур скорее на проверку.

— Ты не сможешь отговорить нас от мести, — предупредила елейно Вера. Она сияла серебристой расцветкой. Если бы не голубой подол платьица и розовые да сиреневые элементы, она казалась бы тонов приведения — или неуловимым лунным светом. — Мы искали его долго. Мы его убьём.

— Знаю. Я тоже. — Она смотрела прямо на них. Будь это другой человек, за вызов её можно было бы прирезать, но это была Настя. — Я тоже буду сражаться.

— Его зовут Вильгельм, — сказала Вера. — Он монстр. Он разбил жизни. Он набирал лиф и руководил всеми в лабораториях вплоть до пятнадцатого года. Много ли ты помнишь сейчас?

Вот как. Они уже говорили с Верой на тему поведения Насти: та девочка из штаба, которая ею являлась, не могла не узнать «теней», даже если видела их годами назад. Лифы друг друга подсознательно чувствуют; может, из-за какого-то эксперимента, может, по интуиции. Если Настя ничего не поняла — это была не она, однако ошибка бы не проскользнула. Тело то же, память чужая. А раз сегодня она не только нашла способ к ним воззвать, но и говорит так уверенно и жёстко, значит, вернула себе себя.

Ей было бы лучше оставаться беспомощным ребёнком без уничтоженного прошлого, ха.