На крыше теней было мало, и ему это не нравилось. Тимур привык к постоянному присутствию источника своих способностей и старался всегда идти местами, из которых в случае чего глотнёт темноты. Здесь же он ощущал едва слабые очертания мрака, да и большая часть — его собственного; не так уютно. Зато обзор хороший, есть, на что посмотреть.

С парапета ветер его не сдувал. Тимур сидел, сгорбившись, натянув на голову широкий капюшон мантии, и смотрел, как двигалась бесконечная змея автомобилей на главной трассе города. Тупые люди со своими тупыми жизнями не знали, как ими распоряжаться правильно; Лекторий это типа знал, так оправдывал все свои дрянные притязания. Тимуру до людей дела не было — пусть катятся к дьяволу со своими распрями; Тимуру было плевать на них всех, пока не затрагивались его интересы.

А его интересы значили только темноту и Веру. Первого было на крыше высотки мало, зато второго — хоть отбавляй.

Она подошла бесшумно, принеся лишь краткий вздох. Маленькая девочка с сияющими розовыми глазами; влажный ветер играл в длинных отбеленных луною волосах. Так описал бы кто-нибудь романтичный, Тимур к подобным поэтам себя не относил, но — только её красоту он признавал. Согласно фразам этих тупых людишек, они оба ещё дети, но, пф, в чём смысл такого деления? Тимур знал, как хрипит человек, когда ему живот рассекает чёрная коса. Он знал, как падают безжизненными трупами люди разных возрастов. Цифры не имеют значения — все умирают одинаково.

Да и назвать детьми их — ошибка довольно забавная.

Вера, приблизившись, положила узкую ладошку ему на плечо. Беззаговорочно они льнули друг к другу, почти не разлучаясь; физический контакт им был важен больше, чем весь мир вокруг. Они были «тенями», они были одним целым, двумя собравшимися половинками — свет и тьма, разум и инстинкт. Тепло её руки дарило Тимуру больше, чем могли бы любые лекарства, и только ради этих секунд контакта он мог отказаться от любого шанса стереть своё прошлое.

— Совсем скоро, — проговорила ласково Вера. Собиравшийся дождь бросал тени от длинных прядей, спадавших ниже поясницы. Она блаженно улыбалась, и Тимур весело оскалился в ответ.

— Скоро, — хмыкнул он. Над двумя головами — светлой и тёмной — пустым ведром загрохотала непогода, посверкивая недовольно краткими разрядами чистого электричества. Они говорили не о грозе, но та тоже спешила, торопливо обрастая тучами, клокоча не проклюнувшимся ещё громом.

В отличие от напарницы, Тимур не был склонен к аналитике. Его не интересовали планы, схемы, он не разбирался в теории, не шарил в отточенных действиях. Для того чтобы не промахиваться, ему было достаточно веры в Веру и веру Веры в него, как бы смешно это ни звучало. Она рассуждала, а он действовал, сметая тенями всё, что имело храбрость встать на их пути; сложившаяся командная работа, действовавшая безошибочно. Он и теперь доверял разработку стратегии маленькой партнёрше, терпеливо — единственное, на что у него имелось терпение — дожидаясь результатов её мозгового штурма.

— Много ли сделает одна смерть? — протянула Вера, недовольно хмуря тонкие светлые брови. Подогнув плащик, она уселась рядом на парапет. Дымчатый розовый взгляд заскользил по крышам и ручейкам дорог, раскинувшимся внизу. — Иногда мне кажется, что он не должен получить её так просто. После всего.

— Предлагаешь пытки? — Тимур оскалился, и в этот раз в его оскале не было веселья. Только предвкушение расправы. Только пылкая, алая жажда мести.

— У нас не хватит времени. Они уже сделали свои первые шаги.

Уголки бледных губ Веры чуть изогнулись. Тимур внимательно наблюдал за напарницей, не упуская ни движения — привычка давняя, приевшаяся. Девочка же смотрела на город, и контраст её света с его серостью казался картинным, словно мимолетная фантазия окрылённого художника. Белизна среди дождя. Вера ненавидела белизну, но состояла из неё.

Мгновенная вспышка молнии, предвещавшей грозу более серьёзную, высветила всё до точки, чёрточки выделив среди общей палитры смешанных тонов. Вера едва вздрогнула. Она ещё не привыкла к подобным природным явлениям; к сожалению, Тимур недалеко от неё ушёл в этом. Они были детьми из клеток, они не знали мира вокруг. Не то чтобы кто-то сожалел — просто так было.

— Атриум и Лекторий? А, типа, когда Настю украли?

— Да, сначала они. — Вера подставила ладошку под плакучие облака, но не получила ни капли. Дождь ещё не начался. До следующего града небесной воды у них оставалось время. — Сейчас ход Атриума. Они наверняка что-то задумали.

— Антон мог рассказать.

— Он расскажет только бессмертному.

Это тоже понимали оба. Без злости или чего ещё; правила игры установлены давно, Антон ясно дал понять, чьё знамя будет тащить на окровавленных плечах. Молчаливый договор указывал, да, они понимали. Роан будет в курсе, но это не обречёт их на провал — уже ничто не заставит Тимура и Веру сойти с выбранной дороги. Для себя они всё решили. Они давно знают, ради чего продолжают существовать.

— А тот, в свою очередь, наверняка устроит ловушку. — Вера вздохнула. — Я не представляю, какую и ради чего, но что-то устроит. Он не похож на человека, который, раз высказавшись в пользу действий, отступит.

Их первая встреча состоялась не так давно, но впечатление не изгладилось. Тимур был согласен с напарницей, но хуже, чем она, представлял возможные ходы бессмертного в его бешеных играх со всеми сторонами этого мерзкого города. Будь у Тимура воля да возможность — он бы тупо перерезал глотки всем странным, но раз Вера считает это неправильным, он считает так тоже.

— Против нас?

— Не знаю. Но мы должны быть начеку.

Холодное лето 2017 года сыпало дождями, и первые капли очередного ливня робко постукивали по влажным крышам, не остывшим, не просохшим. Тимур натянул Вере капюшон на голову, проверяя, чтоб не намокла. Вера коснулась его плеча, потом уткнулась лбом, закрывая глаза. Этот поганый мир всё-таки был их убежищем, и они — вдвоём — в нём не могли потеряться. Им осталось совсем немного.

Скоро всё решится.

*

Когда пошёл дождь, она никак не отреагировала. У курточки капюшона не было, с собой — ни рюкзака, ни ещё чего-то. Она не подставила лицо под ливень, но и не опустила голову; продолжила идти, как шла, ровно отмеряя шаги, вперёд глядя непроницаемым взором. Холодная вода струями затекала под одежду, морозила тонкую кожу, но ей было всё равно. Она шла, и каждый шаг её был длиною в вечность.

В этом районе располагалась небольшая площадь. Центральная клумба не успела расцвести, вялые ростки, сбитые бесконечными дождями, едва зеленели. Невысокие дома с одной стороны окружности, с другой — широкая дорога к автозаправке, где как раз находилась стройка. Огни её — сиреневые, розовые, белые — отражались в идеально ровной дороге, как в тончайшем зеркале, и играли бликами, точно луна на воде. Вода лилась с неба ровно, размеренно, не ускоряясь и не утихая. Площадь пустовала, даже машины теснились ближе к домам.

Настя шла без осмысленной траектории. Мысли, разбивавшие в осколки сознание, сменились кромешной пустотой, и она не знала, что ощущалось хуже. Правда, задумываться тоже не пыталась. Всё шло своим чередом. Всё катилось в бесконечность.

Кеды насквозь промокли. Их отражения скользили по глади луж, точно она по озеру ступала. Из-за серой окраски мира, укутанного хрустальным дождём, всё казалось монотонным, даже свет со стороны стройки мигал блекло, равнодушно. Ни души вокруг. Никто не хочет мерзнуть, промокать, а потом отвоёвывать у организма здоровье по капле; ей же было плевать, что теперь станет с этим фальшивым телом, с его фальшивыми воспоминаниями и фальшивыми приоритетами.

Девочка с короткими тёмными волосами, глазами фиолетовыми и тонкими чертами лица, в промокшей одежде и со сжатыми в равнодушном молчании бледными губами медленно двигалась, поливаемая слезами неба, теряя себя и не в силах найти. Выпали из ослабших пальцев ниточки связей, пошло трещинами зеркало самосознания, и она уже не была ни в чём уверена — ни в себе, ни в других.