— Основателю удалось очень многое. После его ухода в мир иной идею подхватил его преемник, потом — следующий, и так сложилась система NOTE. Мы пережили многое, чтобы достичь теперешней силы. И главная цель — беречь драгоценный мир.

— Хорошо. А Лекторий?

— Что бы ты знала, это не настоящее название. Так же, как нейтралы частенько называют нас «Атриумом», так и мы зовём эту группу Лекторием. Истинное имя почти забыто, хоть и указывается в бумагах. Лекторий был создан компанией людей около пятидесяти лет назад и с тех пор достиг размаха в нескольких городах — их сеть не столь глобальна, как у NOTE, но довольно весома кое-где. Например, здесь, в Авельске. Изначально создатели вложили смысл такой — странные должны подчинить обычных.

— Ничего себе желание…

— Напоминает отрывки из общей истории, верно? Вот и вся цель. Лекторий стремится к власти, к тому, чтобы люди со способностями правили над простыми. Они готовят проекты, пользуются различными средствами, но пока не появляются в жизни открыто. Некоторые предполагают, что им потребуется ещё несколько лет, чтобы собраться и начать движение по обнародованию самого существования странностей… Мы стараемся этого не допустить. Мир важен для всех, что бы там не считали выскочки-властолюбы.

Настя потягивала коктейль, в её зрачках Каспер почти улавливал движение мысли.

— Это проще, чем я думала, — удивлённо сказала она. — Лекторий хочет власти, Атриум хочет равновесия.

— Именно так, птенчик.

— Почему птенчик?

Каспер насмешливо прищурился.

— Крылья ещё слабы, — туманно отозвался он. — Опять же, мои слова — не гарант всей правды. У организаций много домыслов, и никто не знает всего целиком. Ну, может, Роан знает, но он всегда темнит — и имеет на то право.

— Почему?

— Это уже от него узнай. От себя скажу, что Роан — один из десятки сильнейших во всем NOTE. Бессмертие гарантирует множество привилегий, хоть и вызывает ненависть у врагов типа псов Льюиса: им ещё ни разу не удалось загнать его в ловушку.

— То есть то, что вы сказали, — только ваше мнение?

— Не только моё. Но не суди, пока сама всего не узнаешь. А тебе придется ещё многое услышать и понять, птенчик, и всё гораздо сложнее и невозможно описать простым диалогом.

Настя выглядела грустной. Не расстроенной, а именно грустной, и смотрела сквозь собеседника. Перед взглядом её вставали, должно быть, воспоминания куда более любопытные, чем Каспер мог себе представить.

— Спасибо большое за помощь и честность, — произнесла она, не решаясь подняться, как сделал бы взрослый, или остаться, коль она уже всё узнала.

Поэтому первым встал Каспер.

— Верить нам или им — решать тебе, — сказал он. — Но так или иначе мы поддержим тебя и постараемся указать все возможные пути. Не отчаивайся.

«Она вряд ли поверит людям, пытавшимся её убить». Но выбор имеелся, и Каспер не хотел принуждать её к окончательному решению.

Птички нынче так торопливы…

Они распрощались, и Настя покинула кафе. Отблеск солнца мелькнул по стеклянным дверям и угас в недопитом клубничном коктейле. Каспер щёлкнул по бокалу, ожидая услышать хотя бы эхо звона, но был оставлен в тишине.

Что ж… Нужно приглядывать за ней. Мало ли что может натворить человек с шестой категорией, не разобравшийся не только в обстановке, но даже в себе.

*

Она брела по улице, особо не задумываясь над направлением.

«Решать тебе», — сказал Каспер. Ей предоставили выбор, но стоит ли вообще делать его? Такое ощущение, словно чего-то не хватало, чего-то важного. Настя проматывала в памяти всё, что когда-либо указывало на её отличительные черты. Звон стёкол от плача. Постоянные перчатки на руках. Необходимость говорить тихо. Всё это было значимым, но что-то изменилось после истории с Лекторием — Настя сама изменилась.

Она перестала прятать руки. Силы всё ещё не были ей подвластны, и порой приходилось зажимать рот ладонями и прокусывать губу, лишь бы не высвободилась энергия, но всё стало гораздо мягче.

Чтобы принять себя, ей пришлось шагнуть в объятия смерти, так, что ли?

Во всяком случае, хоть это получилось отменно. Настя смотрела под ноги, пытаясь сосредоточиться на прошлом. Однако всё равно таинственное нечто ускользало, дразня её и понапрасну щекоча рассудок. Что-то важное… Что-то, о чём она забыла.

Настя была уверена, что она не особенная. Ну, она всегда помнила о своей отличительной черте, но это являлось неотъемлемой частью её, а не даром свыше. Существование других странных подтвердило её догадки, но теперь она терялась в размышлениях.

Выходило, что у неё было нечто, выделявшее её среди прочих странных. Настя бы никогда не позволила себе думать о таком эгоистичном и высокомерном, но потребность росла. Лекторий выбрал именно её и без объяснения причины чуть не казнил.

Может, она упустила какую-то деталь? Жизнь любит мелочи, она на них строится. Дело вряд ли в странности — подумаешь, звуковые волны! Вон Файр может мячи поджигать, а в Роана можно до бесконечности шпагами тыкать, и что? Нет, проблема явно не в способности.

В детстве Настя с другими странными не пересекалась, иначе бы точно запомнила такую встречу.

Что же от неё ускользает?..

На появление перед собой Антона она отреагировала с запозданием, но обрадовалась. Рядом с ним почему-то было спокойно. Будто она находилась в руках самого ангела — пусть и назвать ангелом этого необычного человека как-то не получалось. Да, этот парень явно что-то утаивал, постоянно молчал и вёл себя скрытно, даже читать его чувства было большим трудом, но… но Настя не ощущала в нём зла. Он не согревал и не заковывал во льды, но рядом с ним девушка чувствовала себя защищённой. Это было настолько непривычное чувство, что касалось самых далёких струн души.

— Привет, — улыбнулась она.

Она ничего не знает об Антоне, ничегошеньки. Если спросить, он расскажет? Очень хотелось попробовать, но что-то останавливало. Может, ещё не настал правильный момент?

Антон остановился напротив, глядя на неё. Внутри обломилось. Настя сжалась и шагнула вперёд, уткнувшись лицом ему в грудь, отбрасывая все страхи и непонимания, которые роились, как змеи в родовом гнезде.

— Я ничего о вас не знаю, — жалобно выговорила она и замолкла, испугавшись, что только всё испортит.

Антон не шелохнулся, но отчего-то возникло ощущение, что он хочет её обнять.

Настя продолжила:

— Я не понимаю, чего все хотят. Я не такая. Я не особенная.

Он поднял руку и положил на её лопатки — теплую, неожиданно ощутимую. Возможно, это от того, что Настя раньше не особо контактировала физически с людьми, но её обуяло странное чувство правильности.

— Ты особенная уже потому, что есть, — непривычно мягко, почти с нежностью произнёс юноша. Он немного помолчал и добавил: — Обещаю, я расскажу тебе всё — и о себе, и обо всем. Но я давно не рассказывал, и мне нужно многое восстановить. Ты можешь подождать, пожалуйста?

Настя закрыла глаза. От Антона пахло летом и теплом, лавандовым мылом и свежим ветром. Это было настолько ясно, будто она сама оказалась где-то далеко — в месте, в котором её любят и ждут, где её примут такой, какая она есть.

— Подожду, обещаю, — прошептала она, не поднимая ресниц. — Все птицы однажды взлетают.

========== 1 / 7. Недосказанность ==========

— 5 июля 2017

Выбирать направление самому Антону не удавалось никогда.

Вернее, может, его поступки предопределяли его выбор заранее. Начиная с самых первых дней, с самого первого слога, с самого первого убийства. Улицы не были самым жестоким, что с ним приключилось, но даже если были бы — не они воспитали в Антоне решительное стремление выжить. Он не из принципов боролся, не из желания непременно удержаться в этом бешеном водовороте событий; Антону плевать было, дышит он или нет — но он дышал, потому что оставалось то, из-за чего он все эти годы терпел.