— Пусть дойдёт до поворотной точки, — процедил Верран, не спуская с них глаз. Его люди в безмолвном напряжении стояли тёмной стеной.

Это очень значимое расстояние, особенно для тех, кто оказался у самых дверей организации. Дойдя туда, уже можно вдвое меньше переживать за свою жизнь.

Большая отсрочка.

Большой шанс.

Роан сдержал ухмылку.

— Послушай, пташка, — зашептал он ученице, попутно неторопливыми шагами приближаясь к черте. — Сейчас бежишь изо всех сил, ладно? Сразу во дворы. Тебя подхватят. Всё идёт по плану.

— А вы? — в глазах Насти игрались дикие огоньки.

— Со мной всё будет в порядке. — (Это не было ложью: всего лишь Лекторий, пф.) — Главное — беги. Осталось немного, так что потерпи ещё немножко, ладно? Вот умница.

Она нехотя кивнула. Ещё такое дитя… Йорек взглянул на Роана вопросительно.

— Могу остаться с тобой, — предложил он. Его способность проходить сквозь стены была лишь элементом странности под названием «Призрачность»: Йорек просто делал своё тело проницаемым. Никакие пули его не достанут. Но Роан покачал головой и сказал ему отыскать Каспера, рассказать, что да как, потому что потом у них может не хватить времени. Юноша кивнул, пожал Настину руку и отступил.

— Давай, — шепнул Роан, толкая девочку в спину; она бросилась вперёд, ныряя в лабиринты дворов и переулков. Вслед полетели пули, в Роана — тоже. Он обернулся к ним навстречу, закрыв глаза и не двигаясь.

Нужды убегать больше не было.

*

Что же это такое, опять её кто-то хватает! Настя молниеносно развернулась, ощерившись, готовая уже выцарапывать себе свободу — так близко! — её потряхивало, тело ныло, голос скрёб в гортани, и теперь-то точно никто не спасёт, но… У человека, на бегу её поймавшего, были глубокие винные глаза, и Настя, даже не узнав его её, затормозила, уже сорвавшийся было с губ крик замер и растворился в эхо дворов.

— Антон, — прошептала она. Вдоль спины пробежала дрожь. — Ты?..

Его взгляд просиял, и это выражение заставило прищуриться, всмотреться пристальнее, потому что внутри что-то тоненько звякнуло: он всегда мог делать такое лицо? Да, Настя была знакома с ним совсем мало, но даже так — это что, его вариация радости? Почему её вообще удивляет, что он может радоваться?

Антон перехватил её холодные, испачканные кровью руки, бережно завёл за свои плечи и обнял. Настя, задохнувшись, с протяжным всхлипом уткнулась в его толстовку. Дикое напряжение не отпускало, наоборот, оно словно разрасталось, занимая всё больше и больше, прокрадываясь шипастыми лианами, разрывая остатки спокойствия — но, но… Антон пришёл за ней.

«Почему я его ждала, а не Роана?»

Мысль ударила, как взорвавшаяся пылью бомба. Парень поглаживал её по спине, и ощущение его ладони выбило зародившееся смятение. Он пах солнечным светом, коего Авельск был лишён, а Настя — кровью и грязью, но она была живой и целой и должна была спасаться дальше.

— Пойдём, — кратко выразился Антон, перехватывая её за руку — его ладонь была больше. Потянул девушку за собой, и они помчались, минуя дворы, переулки, арки, проносясь мимо припаркованных автомобилей, нечищеных окон, подъездов с навесами, редких людей; небо хмурилось и серело, выжигая своей угрюмостью тени, и всё казалось светлым и в то же время тусклым.

Сзади послышались звуки выстрелов, и Настя взвизгнула:

— Там Ро!..

Антон тащил её, не обращая внимания, даже когда она закричала, что ему нужно помочь — даже когда вся похолодела, поняв, что только что голос повышала, но ничего вокруг не разрушилось.

За ними бежали, за ними велась охота. Асфальтовые дорожки, подворотни и навесы, ряды покосившихся гаражей, незаконченная стройка, ларёчки и магазинчики, короткие лестницы; Настя перепрыгивала ступени, хотя каждый шаг давался всё тяжелее, и путаница событий не отпускала её, давила на виски и сердце, разрывала тревогой. Они приближались к какой-то школе, заскочили на территорию через открытую калитку, шаг в шаг промчались на задний двор — площадка с ровной короткой травой, для футбола, но без ограждающей сетки, с кривыми воротцами. Антон сжимал Настину ладонь не слишком сильно, но само ощущение чужих пальцев на своих кружило голову непривычно.

— Всё, — остановившись, выдал он. Не запыхался, но глаза его горели. Заглянув в эти огни, можно было отпрянуть, но Настю, видимо, уже нельзя было испугать даже таким глубинным и пламенным выражением.

— Что?..

Во всех подробностях было видно окружавших их существ. Это были горожане, причём одетые вполне обычно, как любые прохожие. Но, искажённые яростью погони, с алчными лицами, они были похожи больше на собак, что натравляются на дичь, чем на людей; целая свора — они встали полукругом, почему-то не подступаясь к двоим. Антон встал чуть впереди, левой рукой придержав Настю и не дав ей шагнуть. Он ждал. Звенела напряжённостью утопившая вдохи тишина.

На них наводили стволы оружия. За всё прошедшее время смерть её никогда не казалась такой осязаемой.

— А теперь — стоп.

Он появился из-за их спин. Измазанный кровью — своей — в простреленной, как решето, сиреневой рубашке, изодранной, рваной. Выступил вперёд преспокойно, встав полубоком — он видел и ребят, и загнавших их монстров, и все видели его. Даже странно, как падал свет; белёсо-седое небо над ними ёжилось и клубилось, но юноша под ним сам светился — пёстрый взгляд коснулся Насти и Антона, затем переместился на главаря охотников.

Люди боялись его, их страх пробирал до костей. Файр назвал его «чудовищем»…

— Эти дети — мои, — твёрдо сказал Роан. Руки опущены, во всей фигуре нет беспокойства или волнения. Он говорил простую истину, которую все собравшиеся должны были помнить, и с выражением священника, молящегося о чём-то хорошем.

— Мы имеем право! — закричали ему.

— Отсюда начинается территория нейтралов, — возразил юноша. Голос звучал легко, но цепкий взор каждого затронул. — Неужели вы желаете войны с ними?

— Тц. Что ты тут забыл?! — вперёд выступил заместитель Веррана, единственный здесь лидер; альбинос в очках.

— Всего лишь берегу интересы всех сторон, — безупречно улыбнулся ему в ответ Роан. — Пойдёшь на них с боем — забудешь о возможности существовать спокойно, Льюис. Пусть вы утеряли честь, ваше стремление к безопасности должно как-то ограничивать действия. Это уже слишком.

Льюис будто чем-то подавился.

— Не стрелять! — гаркнул он своим «псам».

Но, видимо, кто-то его плохо расслышал. Настя не уловила мгновение, когда из чьего-то пистолета вырвалась пуля. Как пролетела по прямой линии, мелькнув серебристой искрой. Как вонзилась в преграду тонкую, бумажную, прошла насквозь, оставляя крохотным напоминанием лишь красную точку, из которой затем брызнуло фонтаном — Роан даже не опустил голову, и в то же время из него, простреленного с близкого расстояния, хлынула кровь. Крик застрял в горле, и Настя так его и не озвучила. Всё было слишком картонно. Как в фильме. Её жизнь вообще стала походить на фильм.

Она ожидала, что Роан сейчас упадёт, но он почему-то остался стоять. Даже поцокал языком. Кровь лилась и лилась, но — почему-то медленно сошла на нет, будто кран закрутили. И дыра, проделанная прямо в груди, там, где сердце бьётся…

Насте показалось, что в эту секунду прекратило своё вечное вращение само мироздание.

Рана на груди Роана затянулась. Заросла. Исчезла.

А вот Роан глядел на Льюиса с насмешкой.

— Чудовище! Тварь! — выли «псы».

— Я могу принять сколько угодно пуль, — проворковал почти ласково Роан. На его лице не было ни торжества, ни злости, ни чего-либо ещё. — И могу держаться бесконечно долго. А что насчёт вас? Если я решу напасть, ваши атаки не причинят мне вреда.

— Уходим! — приказал Льюис быстро. — Уходим!

Настя вцепилась в рукав Антона с такой силой, что побелели костяшки, а тот смотрел на наставника — и всё складывалось совсем удивительно, потому что гончие действительно уходили, разбредались во всех направлениях, терялись в полусумраке соседних домов, и скоро на всей площадке осталось лишь трое человек.