— Наш ход важнее. Так что, попробуешь сопротивляться?

В золотистом освещении комнаты таяли тени. Из прихожей показались сопровождающие Виаса, высокие сильные шкафы, как будто бороться собирались с группировкой целой, а не беспомощной девчонкой-инвалидом. Оля стиснула подлокотники коляски. Ловушка, которую она всегда ждала, но не сегодня же. Ох, Лекторий… что же вы творите?

— Итак? — вздохнул Виас.

«Напрасно». Но Оля этого не сказала. Она опустила голову. Узоры на пледе показались какими-то неожиданно глупыми.

Когда Михаил и Катя вернулись домой, они никого не обнаружили. Все вещи — на своих местах, свет включён, в комнатах дотлевала тишина.

Посреди гостиной стояла пустая инвалидная коляска.

*

— 24 ноября 2017

— Если умрёшь, я найду тебя и убью.

Люси приподнялась на цыпочки — он почти на голову был выше — и поцеловала в щёку. Губы сухие и ощутимо дрожавшие; Каспер обнял её, привлекая к себе, и уткнулся носом в ярко-зелёную макушку. Люси промычала что-то нечленоразделённое, но он почти услышал угрозу в её тоне, поцеловал в лоб и отпустил, последний раз взъерошив и без того находившиеся в творческом беспорядке кудри.

— Из больницы так и не выпустили, — вздохнул он. — Так что не беспокойся, быстро отыщешь.

— Береги себя, глупый братец! И ты, старичок!

— Нынешнее поколение так невежливо, — шутливо посетовал Роан, отвечая на объятия бывшей ученицы, поверх её головы взглянув на Каспера. — Хэй, Кас, а меня на удачу не поцелуешь?

Люси ткнула его в рёбра, бессмертный с улыбкой покачал головой. В холл вошли ещё двое — девушка с каштановыми волосами, Белль, и молодой мускулистый мужчина… Да уж, Каспер его едва ли не впервые видел в боевой форме. Обычно одетый в строгий костюм, сегодня Борис был облачён в плотные чёрные брюки, чёрную водолазку с высоким воротом, поверх — крепкий кожаный жилет с какими-то встроенными датчиками — наверняка связь с отделением проходила так. Кобура на поясе, ремни на бёдрах с закреплёнными ножнами — для холодного оружия, плотные наручи и перчатки без пальцев, нагрудник не в военном стиле, а скорее лёгкий и прочный, напоминавший артефакт из онлайн-игры, которую Люси когда-то показывала. Высокие сапоги. В остальном Борис ничуть не изменился, та же сосредоточенность и серьёзность, но без официальной одежды контуры тела вырисовывались чётче, вместе с тем стала заметна гибкость и сила его движений. Сколько всего нового можно увидеть в человеке, если просто его переодеть! Люси вон так и глаза распахнула.

— Все собрались? — Круценко окинул их внимательным взглядом.

Белль подошла к Касперу и остановилась напротив, прямо глядя ему в глаза, немного сердитая — на себя, скорее всего, — и немного неловкая в чувстве вины.

— Пусть неразрешённых вопросов не останется, — проговорила она на выдохе. — Это было плохо.

— Да, — он согласился. — Извини за всё.

— И ты меня. — Белль погрустнела, эмоции она совсем не умела прятать. — Выживи, пожалуйста. Роан, вы же его сбережёте?

— Конечно, малышка. — Бессмертный улыбнулся.

— Это ещё кто кого беречь будет…

— Разобрались? — недовольно осведомился Борис. Он не выглядел уставшим или встревоженным, наоборот, словно в него вдохнули бесконечный поток энергии. Глаза сверкали ярче, плечи были расправлены шире, каждое движение отдавало не железной выправкой и твёрдостью, а сильной, властной плавностью, пружинистой походкой, как у хищника. Борис был готов к бою, даже если мог обходиться использованием странности, и видеть его таким было непривычно. Взвесив аргументы, Каспер пришёл к выводу, что таким лидер ему нравится больше. Не только строгость и суровость, но и странные отголоски жестокости, лёгкое профессиональное напряжение и гибкость.

Дробились на отряды. Каспер достаточно смыслил в тактике, чтобы оценить деление на команды: в данном случае так действительно было выгоднее, чем просто бросаться толпой. Роан — не в наступательной группе, а первый в поисковой — поторопил их, намекая на время; Борис кивнул, Люси, подобравшись, выдавила улыбку и пожелала им удачи, пока рядом Белль заламывала пальцы. Каспер последний раз взглянул на сестру — оставлять её одну было нечестно, но лучше варианта не оставалось.

Вышли они втроём. Коридоры отделения, погружённые в тишину и мрачное забвение, встречали каждый шаг гулким эхом, разлетавшимся в тишине предрассветного часа. Ночь — время странностей, связанных с отсутствием света, коих в Лектории было много; им же, возможно, придётся биться долго, и это никак нельзя класть на вечерние часы.

— Являемся ли мы абсолютным добром? — спросил вдруг Каспер, ни к кому конкретно не обращаясь. — Если смотреть на Лекторий как на зло, то чем мы-то лучше?

Роан смотрел на него с любопытством, Борис, оглянувшись через плечо, мазнул голубым взглядом, словно прожектором.

— Воспитанный организацией восстаёт против её принципов, — протянул Роан. — Ах, это поколение совсем не безнадёжно.

— Я не восстаю, я пытаюсь понять.

— NOTE — не добро, — продолжил бессмертный. — Но тогда не стоит вообще загадывать на добро и зло. Лекторий жесток к своим же, но «не суди да не судим будешь», как говорится. NOTE не убивает своих детей, не старается разрушить мир, но в проявлениях иных она не менее жестока.

Каспер знал это. Он знал многих в организации, и все они разнились, однако есть кое-что, отделявшее тот набор Роана от многих других молодых ребят. Давление. То, что NOTE воспитывала в своих подопечных, не распространилось на Каспера, Люси и других ребят их компании: Роан приложил все усилия, чтобы их оградить. Он сохранил их независимость во мнениях, хоть зависимость в поступках и осталась.

— Незачем судить о добре и зле, — сказал Борис, — если бой всё равно начнётся. Наша цель — лифы. И лифы — это не только грех Лектория, но и наш. Мы не защитили их, когда было время. Пропустили их появление. Тотальная ошибка.

— Это слова Михаила? — полюбопытствовал Роан.

— Да, но его мнение я разделяю. — Круценко не сбавлял шага, и скоро они уже оказались у лестницы. — Теперь мы обязаны приложить все усилия, чтобы устранить ошибку. В вашей вариации, Роан, и в вариации Михаила и всех это означает спасение лиф. Управление ещё в первом инциденте заявило, что в подобной ситуации следует истребление, но, раз уже вступились вы, приказы не имеют смысла.

— Я не дам убивать людей из желания избавиться от лишних хлопот, — покачал головой Роан. — Это пустое насилие. Я видел его достаточно, чтобы ценить каждую жизнь — будь это взрослый и опытный мирный или беззащитный натасканный на борьбу ребёнок — нет разницы.

Каспер остановил его за запястье и притянул к себе. Борис, не оглядываясь, махнул рукой, и даже в его осанку прокралось выражение: «Как вспомните, что на носу серьёзная операция, поторопитесь».

Когда они направились следом, в голове немного звенело.

В холле ждали участники похода. В разной форме, с разными ролями, с разными странностями. Йорека и Стейси среди них не было — уже умчались по заданию. К Роану двумя мягкими тенями примкнули Антон и Настя; оба в чёрном, словно в насмешку над белизной лабораторий, без дополнительного оружия, только у Насти на поясе висел кинжал с прямым лезвием. Лица бледные, губы сухие, глаза мрачные, решительные. Держались они словно на отдалении друг от друга, и Каспер, чутко присматривавшийся к ним ещё с их появления в Авельске, уловил это изменение. Между ними что-то не так, но, вроде, хотя бы странности их не разрывают. Роан, стоявший рядом с Каспером, оглядел их с выражением, которое можно было бы окрестить отцовской гордостью, даже если веселья в нём не сверкало.

— Что ж, — мягко и негромко заговорил бессмертный, — мы знали, что этот день настанет. Для вас это нечто более важное, чем для всех остальных. Но тревоги ничего не решают. Вы готовы. Ничто больше не сможет вас сломать.

Антон кивнул. У Насти дёрнулись плечи. Роан ласково улыбнулся и с мелькнувшей шуткой добавил: