Хотя сейчас чем лучше? Пусть они не бьются открыто, но каждый луч несёт в себе напоминание. Они скользят, обволакивая город обманчивыми улыбками, намекая на скоротечность. Уже завтра, сменив полотно облаков на раннюю зарю, они укажут новое время. Час, что вновь перевернёт мир странных с ног на голову, но при этом не затронет мир нормальных, такой беспечный и тихий. Завтра — ещё восемь детей. Братья и сёстры, сплетённые узами горя. Завтра на карту поставлены будут жизни всех. Настина — в том числе, но Настю это не беспокоило. Она смотрела на Таю, жадно дышавшую городом, на молчаливого и мрачного Антона, она смотрела, как удлинялись тени и лучи растекались оранжево мерцавшим сиянием… Этот мир был красив. Одна его красота стоила того, чтобы за неё умереть.

— Завтра, — сказала Тая.

— Завтра, — кивнула Настя.

Подруга подняла на неё глаза — синие, как море. Организм Таи восстанавливался очень быстро по меркам обычных людей: должно быть, потому что тела оружия должны быть способны к скорому восстановлению. Интересно получается. Поэтому ни Антон, ни Настя не болели, как бы легко ни одевались? Ходила Тая ещё с трудом, но старалась и пылала энтузиазмом.

— Мне назвали срок, — продолжила Тая. — Дольше, чем я ожидала. Если я не умру завтра, я тоже уйду.

— Хорошо.

Антон резко повернул голову, замерев и насторожившись, но Настя не оглянулась. Она смотрела себе под ноги. На серой дорожке, обрывками высвеченной солнцем, растекались остаточные тени. Скоро они сольются и поглотят всё светлое, а пока что — рыжина и апельсиново-антрацитовый оттенок, полосы и тонкие следы опавшей листвы. К теням переменчивого города добавились ещё две, такие разные, но отдалённо знакомые.

— Привет, — произнесла Тая спокойно.

— Седьмая, — прошелестел серебристый голосок девочки из лунного света.

— Живая ещё, — усмехнулся, как трескучий костёр, голос парня из сплочённого мрака.

Настя повернулась к ним. Солнце попало в зрачки и растаяло в них, вычерчивая всё до пикселя этого надуманного мира, в котором каждый шаг был ходом одной запутанной игры. Они стояли напротив, совсем близко. Стоял, точнее, парень; та же кофта, что летом, капюшон на черноволосой голове, раскосые красные глаза с узкими зрачками. Девочка умостилась у него на руках, покачивая ногами в высоких бело-голубых сапожках, да и сама она была в белой курточке поверх голубого платьица, с длинными волосами, светлыми, но не такими же снежными, как одежда. Её розовые глаза смотрели равнодушно и прохладно, с лёгкой насмешкой. Парень не поставил её на землю, а она не попросила — видимо, обоим комфортно.

— Ненадолго, — отозвалась глава Стаи, рассматривая их. — Вы в порядке, значит.

— В абсолютном. После Второй вошли во вкус. — Тонкие губы Веры изогнулись в улыбке. — Можешь звать нас мстителями, если хочешь.

— Что, из-за проекта?

— Они хорошо прячутся, — плюнул Тимур, — уроды. Ничё, от нас не защищены.

— Мы знаем, как выжигать их из нор, — промурлыкала Вера.

Настя смотрела на них, и «тени» синхронно развернули лица к ней. От этой общности действия, негласной и естественной, по спине пробежал холодок. В прошлую встречу она не сразу заметила, насколько они похожи, даже если внешне до невероятного противоположны.

— Рады за тебя, — сказала ей Вера, отвечая за обоих. — Ты ещё жива. Твоими стараниями, Антон?

Антон покачал головой. Тимур оглянулся на солнце, прищурившись; в его оранжевых лучах он казался героем какой-то фантастической саги, потому что месту совсем не подходил. Искристый силуэт девочки рядом с ним — из той же оперы. Они такие странные. Они по-настоящему ненормальные. К сожалению или к счастью. Зато точно можно счесть удачей, что они союзники NOTE, а не враги, потому что с такими жестокими и отчаянными бойцами им было бы слишком трудно сражаться.

— Завтра мы увидимся вновь, — Вера опять улыбнулась. — А там исполним свой долг.

— Вы считаете эту битву своим долгом? — спросила Настя. Она их откровенно не понимала. Наверно, и не стоило понимать, ибо интуиция подсказывала: путь, избранный «тенями», настолько страшен, насколько и залит кровью. Они вовсе не хорошие дети, переступившие свою суть. «Тени» как раз свою сущность принимали, поэтому и продолжали убивать; для них это было понятным и простым.

— Разумеется. Как и вы. — Вера пожала плечиками. — Это главное. Остальное не имеет значения.

Антон встал.

— До завтра, — бросил он кратко.

Тимур хмыкнул, растянув лицо в злой и жестокой усмешке. Настя с затаённой потерянностью смотрела на этих двоих — на живые темноту и свет — и понимала, что тогда, на Охоте, могла бы стать такой же. Она пошла с ними, потому что хотела понять, что из себя представляет. Однако теперь становилось понятно хоть что-то. Она не такая, как Тимур и Вера. Она не считала их образ мыслей и поступки приемлемыми для себя. Наверно, у Насти всё же есть подобие личности.

— Спасибо, что тогда разрушили лабораторию, — серьёзно сказала Тая. — Больше может не представиться возможности вас поблагодарить.

Вера и Тимур синхронно кивнули.

И ушли.

*

Улицы не помогут «Атриуму». Они вообще никому не помогут; все их поступки — сделки на временную выгоду, попытка протянуть ещё какое-то время в окружающей их реальности. Они не умеют помогать, а NOTE не даст им того, что они потребуют. Может, Борис через Михаила мог бы, но ведь участвует всё отделение, ни за что не дозволится ему поступать своевольно… Ох, вот этому Оля к организациям не причислялась. Слишком рискованно и слишком твёрдо. Рубить топором, когда можно поддеть иглой. Никакой мобильности и всё по правилам.

Оля никогда не говорила, что она предельно честна. Конечно, ей приходилось мастерски выкручиваться; она, правда, предпочитала молчание открытой лжи, и со временем приходившие за помощью к этому привыкли. «Не спрашивай больше, чем она может ответить». Зато она действительно помогала. Какая ей выгода? Её положение опаснее любого уличного, потому что она была связана с ними всеми, постоянно на грани, постоянно под угрозой. Видимо, она совсем была ненормальной — но ей это нравилось! Не риск, а то, чем она занималась. Положение, связи, важность и нужность своего дела. Пусть совсем каплями, но она подтачивала неподвижные плиты уличных принципов, объединяя людей постепенно. У неё может уйти много лет, она может умереть раньше — но она хотя бы старается. Она прилагает все усилия для того, что считает важным!

У Оли был повод собой гордиться. Жаль, что гордость и любовь к себе в ней не объединялись.

В доме было тихо. Папа и Катя работали в городе. Михаил — на собрании в штабе NOTE. Тая вместе с Антоном и Настей — на поисках. Дмитрий не приходил без повода — во всяком случае, пока этот повод не находил или не придумывал. Оля редко оставалась одна прямо настолько, и, хотя брошенной она себя не ощущала, было немного непривычно. Правда, всё равно на сегодня есть ещё дело, ещё посетитель. Предупредили пару минут назад, так что она ещё успела перебраться на коляску и накинуть на костлявые колени плед: вид собственных ног её нервировал. Позвонили в дверь, и Оля направилась в гостиную.

Там, прислонившись к дверному косяку, уже ждал парень с пепельными волосами и шрамом через глаз, Виас, и Оля приветливо улыбнулась ему… улыбка погасла. Интуиция и чутьё, всё, что можно отнести к знанию человеческого поведения и взгляда, это всё заставило Олю вздрогнуть. Виас смотрел на неё прямо и тяжело, и на лице его было странное выражение, которое она никогда ни на ком ещё не видела. Оля сжала губы.

— Не беспокойся, — он действительно усмехался, холодно и надменно, но вместе с тем была капля любопытства и торжества. Будто ребёнок, которому показывают фильм о том, как хищник поедает жертву. — Ты же умная девочка, Оленька. И ты много помогала, так что мы тебе зла причинять не будем. Просто веди себя хорошо, о’кей?

Она смотрела на него.

— Не надо, — произнесла девушка ровным голосом. — Ошибка будет дорогого стоить.