Она перевела дух, глядя на Бориса. Тот слушал внимательно, но лицо его было непроницаемо. Свет из распахнутого окна охватывал всю комнату вместе с прохладой, и Настя не снимала пальто, только расстегнула пару верхних пуговиц.

— Поэтому мне кажется, что я знаю, как действовать на операции. — Она вздохнула поглубже. Вот оно, самое главное. Руки, сложенные на коленях, непроизвольно сжались. — Чтобы сражаться в полную силу и без угрозы потерять контроль, мне нужно, чтобы меня кто-то держал в узде. Антон справляется сам, он изначально целиком самостоятельный из-за брака, но мы всё равно идём вместе. Поэтому я хотела попросить Вас… предложить Вам. Возьмите меня в сражение, как своё оружие. Я знаю, что Вы сильнейший по странности из всех здесь. Я — лишь меч, но мою рукоять нужно держать крепко. Тогда я буду бить без промаха.

Борис молчал. Затем спросил:

— Ты хочешь попасть со мной на передовую?

— Да.

Ничего себе. Насте и сейчас с трудом верилось, что она решилась на такое. Это не только отчаянный шаг, но и огромная дерзость, она знала; так заявляться к лидеру операции и предлагать невесть что. Однако она помнила всех, кого в Авельске успела знать. Если ей дадут условия, она справится. Она может сражаться, но пока что — не самостоятельно.

— Ладно, — неожиданно согласился Борис и усмехнулся, заметив, как её согласие ошеломило. — Это неожиданный ход, но тем лучше. Утечка информации нежелательна, так что можешь рассказать об этом только ближнему кругу. В планах это значиться не будет. Предупреди Антона, что вы пойдёте со мной.

— Спасибо, — пролепетала она побледневшими губами.

— Пока не за что, — он нахмурился. — Будешь благодарить, если всё пройдёт успешно. Свободна.

Настя подскочила, сбивчиво попрощалась и вылетела за дверь, не чувствуя ног. В груди что-то безудержно пылало. Она сжала ткань напротив сердца и беззвучно поклялась себе, что справится. Она не зря столько над этим ломала голову и не зря столько ломала себя.

Всё получится. Всё не может не получиться.

*

— 22 ноября 2017

— Нет, наоборот. Я рада видеть тебя. Пропадает ощущение, что я схожу с ума. А то знаешь, все эти сложные разборки; я пришла, чтобы умереть, но в итоге я ещё жива, лифы ещё в заточении, а вокруг творится невесть что. Какие-то сложные схемы. Эти люди действуют, как единый механизм, но при этом друг друга делят на ранги и обязанности. Пф, никогда не любила такое. В Стае все равны.

— Это труднее.

— Да. На самом деле очень. Поэтому я сказала, чтобы они выбрали лидера, когда меня не станет. Так всем будет проще; знаю ведь, что они считали главной меня. Глупые братцы. Но, в любом случае, здесь у вас всё гораздо запутаннее. Вроде как на одном берегу, а вроде как и на разных. Я не о Лектории вашем, а о NOTE и нейтралах.

Антон изменил позу, скрестив ноги. Так сидеть на полу было удобнее. Он прислонился спиной к креслу, чтобы закидывать голову и смотреть на собеседницу было удобнее. Тая, свесив худые ноги в мягких домашних шортах, смотрела то на него, то вокруг, ни на чём не фокусируясь, и говорила спокойно, свободно. Чувствовала себя в своей тарелке рядом с другим таким же.

— Они славные, — задумчиво протянула она, точно смакуя сладкую ягоду. Синие глаза сверкали, как лазуриты. Длинные шёлковые волосы, светло-русые, прикрывали правый глаз чёлкой и были убраны в низкий свободный хвост. Футболка на костлявом теле висела свободно. Голос звучал по-домашнему приглушённо. — Мне нравится у них жить. Они настоящая семья, знаешь, эти люди. А гости, которые приходят, их не трогают, хотя знают, что Михаил из NOTE. И все ваши, которые являются проверить состояние дел или типа того, сразу ощущается, что они по-настоящему берегут друг друга. Я чуткая к таким вещам, я-то знаю. Мне нравится, когда связи такие крепкие. Но… — Она покачала головой. — Я к тому же чувствую, что они подсознательно не готовы к потерям. Они готовы сражаться, да, вырывать этих несчастных детей хоть зубами — но терять друг друга не готовы.

Антон примерно представлял, о чём она говорила, но глубинный смысл проходил мимо него. Наверно, ему нужно было воспринимать это с гордостью, он всё-таки был одним из них. Но вместе с тем Антон не ощущал, что сам относится к связям так, как остальные. Для него это ничего не значило. Он привык ко всему, в том числе к потерям — после Саввы было уже не больно. И сейчас, сидя тут и зная, что, возможно, уже через неделю кого-то из приютивших его людей может не быть, он не чувствовал ничего. Ничего. Глухая пустота.

Они могли не быть ему чужими. Все они, сначала Настя и Роан, потом Каспер, Люси, Йорек и другие. Он доверял им настолько, насколько позволял себе кому-либо доверять, они не были посторонними, они были «своими». И всё же он не ощущал к ним ничего. Благодарность к Роану погрязла во мраке. Остальные имена отзывались лишь эхом. Только при мысли о Насте становилось так плохо, что он хмурился и не понимал, что такое, что не так.

Он отпустил её.

Нормально, что она уйдёт. Она будет счастлива там, в Стае. А разве не ради её счастья он столько преодолел?

Антон коснулся груди. Он не был слабым и совсем точно не был хилым, но сейчас даже рёбра казались ему хрупкими, почти стеклянными. Будто их мог разбить единственный вздох.

— Мне легко говорить, — усмехнулась Тая. — Мне-то нечего опасаться. Даже если я погибну, всё давно решено. Но они переживают. Прикинь, даже ребята вроде Каспера. Он так смотрел на тех, с кем пришёл. Роан и девушка-метаморф…

— Люси.

— Ага, Люси. Я же чувствую, он не хочет их терять. Даже не «боится», а «не хочет». Это интересная эмоция, когда проявляется у кого-то взрослого, потому что она глубже детской боязни лишиться тепла. Он именно в них нуждается. Не в ком-то другом. Наблюдать за этим приносит мне удовольствие, хоть и неправильно так, наверно. Нечестно. Как будто подглядываю.

Тая прекрасно знала, что её волнения Антона не касались, но именно в этом нуждалась — просто выговориться. Почему не к Насте? Но он всё равно не был против. Ему было всё равно. Он сидел, смотрел на лифу, того, кого он по ситуации, по их общему прошлому может называть «сестрой», девушку, подчиняющую чужую волю. Таю сражение не волновало, она давно отреклась от себя — знала, что жить осталось мало, вот и не беспокоилась понапрасну. Волновалась ли Настя? Антон не знал. Он видел, как она подолгу сидела за учебниками, ничего перед собой не видя, или с пустым взглядом крутила в руках резинки, делая из них какие-то браслеты или игрушки. Но не похоже, чтобы она переживала. Ей тоже было всё равно?

Агх, опять Настя. Антон раздосадовано подумал, что ему нужно внимательнее относиться к себе и держать себя в узде. Никаких глупых мыслей. Ни-ка-ких.

Она и так скоро его оставит.

— Ты помнишь всех лиф? — спросила вдруг Тая.

Он поднял глаза.

— Да.

— И по менам, и по кодам?

— Да.

— Хорошо. — Девушка качнула головой, подобрала ноги, сложила руки на коленях. Неожиданная эмоция, мелькнувшая на её лице, изменила выражение глаз, и они кольнули неожиданной горечью. Совсем тихо она сказала: — Ты можешь назвать их всех? Пожалуйста.

Антон не спрашивал, почему она не назовёт сама. Он вздохнул, закрыл глаза. Образы мигом выстроились в темноте — цепочка мрачных, злых глаз, худых рук и ног, белых балахонов, в которые их одевали. Волосы стриженные кое-как, разных оттенков — от пламенно-рыжего, как у 15LC, до тёмно-русого, как у 6FL. Лица с разными чертами, но одинаковое выражение делало их схожими, и они действительно были похожи между собой больше, чем могут быть похожи родные братья и сёстры. Дети без прошлого.

— Тимур, Антон, Виталий…

Он начал с начала. С первых жертв. Головорез из «теней». Мальчик без сердца. Нынешний подопечный NOTE.

— Анна, Афанасий, Анастасия, Таисия, Савелий…

Подопечная NOTE. На реабилитации. Совсем рядом — но скоро исчезнет. Сама Тая. Собственноручно убитый брат.