Ах, да, миры странных и нормальных… Люси вспомнила об этой точке зрения, проходя мимо одного коридора. Стоял и громко плакал в одиночестве ребёнок в светленькой одежонке, с курчавой головушкой. Надрывно, но не яростно, как бывает в истериках. Люси взглянула на него и тут же отвернулась, но образ застыл в голове, окрашиваясь новыми тонами. Вместо незнакомого дитя она неожиданно увидела совсем другого, девочку с чёрными волосами, такую же маленькую, плачущую, зовущую брата… Картины слишком живые, чтобы их забывать. Когда-то она сама так отчаянно звала, но не могла докричаться. Схожи ли были её эмоции с эмоциями этого ребёнка?

— …Ну, ну, зайчик, ты чего? Потерялся? — Она присела на корточки напротив. Плакать мальчик сразу перестал, глядя на неё блестевшими от слёз глазами.

Точно обратив внимание, налетели медсёстры, отыскались родители, Люси помахала малышу рукой. Он, оглядываясь, радостно просиял ей в ответ. Люси повернулась дальше и столкнулась с мягкой улыбкой Роана, резковато пожала плечами.

— Странно было бы, если б твоя ученица не была жалостливой, — проворчала она с наигранным раздражением.

— Значит, моя заслуга? Впору называть тебя хорошей девочкой? — хмыкнул весело бессмертный.

— Впору называть тебя хорошим наставником. — Она демонстративно фыркнула, намекая, что пора уже идти дальше. Настроение признательности просыпалось в Люси периодически. Остальное время она пыталась держаться на грани между «за этим просто любопытно наблюдать» и «как бы в это не втянуться, я ж не выкарабкаюсь».

Что-то было такое в спасении Роана. Тот свет, что он безвозмездно дарил испуганным, робким детям с неестественными для их прежнего мира способностями — этот свет возвращался годы спустя, передаваясь, как эстафета. Люди, выросшие в тепле всепрощающего, ласкового сияния, несли его дальше. Так, как Люси говорила с ребёнком. Так, как Каспер прикрывал лиф. Так, как они вновь и вновь всё ставили на карту ради призрачных шансов, просто потому что война — это страшно, а дети, родившиеся в ней, ещё страшнее. Всё в мире имеет свою цену. Не все готовы её платить. Но вот Люси относила себя к готовым, потому что знала — не важно, два мира в ней сочетаются или один, она всё равно может идти вперёд, решительно и через препятствия. Люси — дитя этой реальности. Она тоже хочет за неё сражаться.

Палата, в которую они пришли, не отличалась от остальных. В больнице работал странный, нейтрал, не выбиравший сторону; если бы он твёрдо что-то решил, обрёк бы себя, а NOTE (в лице Роана) этого не хотела, так что оставили бедного Кевинского в покое. Работал себе и работал. Лечил нормальных, лечил странных всей округи. Больница была территорией спокойной, не поделённой между организацией и Лекторием, так что тут нападения были запрещены. Тем лучше. Никакого риска. Хотя сейчас Люси была бы не прочь надрать хвост ублюдку, ранившему Каспера.

В палате были светлые стены, светлая мебель и светлое оборудование. Невозмутимый и спокойный, в кровати, бесцеремонно отцепив от себя датчики, сидел парень в больничном халате и читал книгу в твёрдом переплёте. Когда отворилась дверь, он вскинул голову, сверкнув жёлтыми глазами. Люси отметила про себя, что волосы у него совсем отросли — почти задевают плечи. Кас говорил, что изменения, происходящие с одной версией, зачастую на других не отражаются, так что оставленный ожогом шрам исчезнет, стоит двум клонам соединиться, и всё-таки девушка-метаморф тревожилась. То, что от раны не останется и следа, не значило, что Каспер не испытывал боли. Просто он маскировался всегда хорошо.

— Привет, — улыбнулся Роан, проходя.

— Мы же с утра в отделении виделись, — хмыкнул Каспер.

— А ты уже воспоминания получил?

— Мне сказали, обязателен покой. Вот и отдыхаю. Сплю много.

— Будь моя воля, я бы и засыпал тут под окнами…

— Ой, избавь от представлений! Я знаю, ты на такое способен!

Люси прыснула в кулачок, приближаясь. Она погладила Каспера по голове, пользуясь тем, что в сидячем положении эта дылда ей по пояс, и улыбнулась. Он уже шёл на поправку и скоро мог вернуться.

Если бы с совмещением версий всё было просто, Каспер мог бы просто возвращаться в одно тело всякий раз, как получал рану. Но боль не исчезала. Если здоровый организм совместить с раненым, какое-то время всё будет хорошо, а потом запертая феноменом странности рана будет давать о себе знать, что грозит осложнениями. На памяти Люси такое однажды привело к смерти. Умирая, Каспер тоже страдал, отхватывая полный диапазон ощущений, но медленная смерть была гораздо хуже смерти мгновенной, потому что эхо впечатлений растягивалось.

Вот он теперь и лечился, ожидая, пока присматривавший Кевин выпишет его и даст вернуться к работе. В отделении каждая думающая голова нынче была на вес золота.

Люси присела на стул, молча наблюдая за ребятами. За последние полгода многое произошло, даже то, чего Люси сама им не желала, однако теперь ей было как-то спокойно и радостно. Когда Роан попытался подключить к Касперу датчики, чтобы не тревожить зря проходивших мимо врачей, Каспер только засмеялся, даже позволил волосы себе взъерошить. Эх, жаль, что они не пара. Атмосфера-то создавалась на удивление уютная, тёплая; в такой приятно находиться. Люси улыбалась себе под нос, слушая их лёгкий разговор, и проронила невзначай:

— Я смотрю, вы наконец-то помирились.

Роан весело ухмыльнулся.

— Я сдался первым, если тебе интересно, — признался он, бросая долгий взгляд на Каспера. — Сложно такому натиску противостоять…

— Можешь не детализировать, — фыркнула Люси. — А что насчёт птичек, кстати? Вы им рассказывать собираетесь?

Каспер в притворном ужасе округлил глаза.

— Как ты себе это представляешь? — Он проворковал, часто моргая: — К слову, детишки, не удивляйтесь, но я сплю с вашей матушкой, хоть мы и не пара, и не смотрите так, всякое бывает…

— Матушкой? — Роан смешливо изогнул одну бровь. — Может, им тебя папочкой называть?

— Угх, уволь, обойдусь без такой радости. Остальное тебя, значит, не смутило?

— Рано или поздно они всё равно узнают, — задумчиво заметила Люси. — Если к вам приглядываться, это довольно заметно…

— Узнают, конечно. — Роан, ставя принесённый пакет с гостинцами на тумбочку, ласково провёл ладонью по щеке Каспера, нимало не стесняясь зрительницы. — Пусть всё идёт своим чередом. Ни к чему сейчас ещё больше их тревожить, и так многое навалилось.

В этом он, конечно, прав. Столько испытаний на детские плечи… Люси помнила лиф — тех, первых, которых из обломков вытаскивали. Некоторые из них боялись прикосновений. Некоторым было всё равно, они просто лежали, как тряпичные куклы, и не двигались, мёртвыми глазами глядя в пустоту. Кто-то из них потом оклемался, а кто-то был отправлен на реабилитацию — но это и так было жутко. Настюше пришлось пережить это дважды, а Антон провёл «райские» года в детдоме…

Хм. Кстати.

— Ро-о-оан, — протянула Люси, с подозрением щуря золотистые глаза, — послушай-ка, в стране полно детских домов с более высоким уровнем…

— Хочешь обвинить меня в жестокости? — полюбопытствовал бессмертный, бухаясь на кровать рядом с Каспером, лицом к сидевшей на стуле девушке. Ему на самом деле было интересно. Каспер никак не отреагировал, из чего следовало сделать вывод, что он знал с самого начала. Ну, естественно. Когда всё это происходило, брату было восемнадцать, а когда нашли Антона — больше двадцати, они с Роаном уже тогда спали вместе. Наверняка бессмертный с ним разговаривал на эту тему.

— Нет. — Она покачала головой. — Я знаю, что ты не жесток. — Только не он. Роан был единственным из всех, кто не мог проявлять жестокость ни в какой степени. Роан любил людей. Он их чувствовал. Для него относиться ко всем ласково было естественным. — Просто хочу понять, зачем.

— Кас, зачем ты вырастил её такой требовательной? — округлив глаза, обратился бывший наставник к раненому.

Тот в сдающемся жесте вскинул руки:

— Это не я, это обстоятельства!