«Ну и ладно», — в краткое мгновение думает Тая, закрывая её собой.

Всё равно жизни своих друзей она ставит выше собственной.

Тая просыпается от резкого удара. Ей кажется, что весь мир пошатнулся, закрутился, ранил её — атака приходится по самым плохим местам, по самым болезненным, по тому, что она старалась забыть, даже если не могла. Она видит люминесцентный свет, коридоры, учёных в белых халатах, кровь на собственных руках, силуэты детей, внутренние миры — её заставляют убивать безжалостно, вытягивать мысли и чувства из тех, кого к ней приводят. И всё это люди злые, горестные, и она кричит и сопротивляется, и ей безумно больно.

Тая приходит в себя в ужасе, но мгновенно странность реагирует, и уже два сознания под её контролем — два из трёх. Один мир пронизан золотистым льдом, строящим замки, и в нём бережность, печаль, не до конца растаявшее одиночество, и медовые осколки в нём укрыты шрамами, их больно касаться, и Тая вздрагивает, потому что сознание закрытое и быстро её выкидывает.

Сознание второго человека ещё хуже. В нём нет одиночества, это Тая сразу улавливает, но оно залито таким кромешным и беспросветным мраком, таким всепоглощающим терпким горем, что ей самой становится больно, она отшатывается от этой потерянности — таких сломанных людей она ещё не встречала. Этот человек несчастен, несчастнее тех, кого она знает. И она ничем не может ему помочь.

А третье сознание целиком закрытое, и Тая негодует: её странность вообще-то одна из сильнейших, она не знает сбоев!

Или это из-за приближения смерти?

На самом деле ей немного страшно.

Она не знает, в какой момент это произойдёт. Она не знает, насколько растянется мука. Она просто свалится где-то по пути? Или будет иссыхать? Как это будет? Как это должно быть? Это больно?

В лёгких скворчит кашель. Неприятно. Тая закрывает глаза и говорит себе потерпеть ещё немножко.

Спасение лиф — то, зачем она ещё живёт.

Настя заключает её в крепкие объятия, и Тая шутит, что задохнётся. Шутит, хотя в этом есть доля правды. Подруга, с которой они никогда не встречались, берёт её лицо в ладони и смотрит с ослепительным счастьем. Тая тоже его ощущает.

Она до безумия рада Настю видеть.

Таю выносят из больницы на руках, похищают, как принцессу из сказки. Вокруг какие-то незнакомые люди, их много, слишком много для неокрепшего сознания. Из них Тая сразу узнаёт человека с чернотой в душе — у него такие же чёрные длинные волосы и бледное лицо. Она его благодарит, потому что не знает, как ещё помочь ему. Потому что вряд ли кто-то на это способен. Он уже сломан.

Парень сухо кивает. В его мраке частично проглядывает лучик света.

Тая сжимает губы, потому что его боль она уже пропустила через себя. Она знает, кто он и что он. Она знает, насколько ему тяжело. Но говорить об этом не собирается.

За ней присматривают хорошо. К ней приходит Настя, много рассказывает. Приходит Антон, но он чаще молчит, и Тая не торопится болтать, но им и так спокойно рядом.

— Ты всё ещё защищаешь её, — говорит она однажды.

Антон оглядывается. У него уголки губ ровные — ни грусти, ни радости. Даже Тая, пробывшая в лабораториях дольше него, выглядит человечнее: она от эмоций, по крайней мере, не закрывается. Хочется коснуться его сознания и проверить, правильно ли она понимает, но нельзя. Лифы — не те, кого она хочет тревожить. Они достаточно натерпелись и не должны друг друга ранить.

— Мы сбежали вместе. Я вытащил её.

— Ты знаешь о «связи»?

Антон слушает, но Тае почти нечего рассказать. Она продолжает:

— Вроде маленького опыта. Но странность, влиявшая на души, та, которая у Милены, не совсем подходила. Они хотя бы попытались. С Тимуром и Верой это прокатило. С вами — так себе.

— Мы с ней оба дефектные, — усмехается он горько. — Со всех сторон.

Это так. Тая не может ему врать. Она откидывается на подушку и думает, что не зря сюда пришла. Одна встреча с ними уже делает всё осмысленным. Всё в жизни свой смысл имеет. Если бы ещё всё понимать…

Оля читает ей вслух книги на ночь, такой странный жест, но Тае нравится — сама читать она подолгу пока не может. Кома всё-таки имеет свои последствия. Стоило бы попросить о чтении сказок или чего-нибудь детского, чтобы соответствовать стереотипу, но Тая просит почитать ей учебники. Они кажутся интересными. Оля покорно читает ей пособия, разбирает с ней произведения классиков или объясняет какие-то элементы высшей математики. Это кажется интересным. Если бы Тая родилась в обычной семье и в ней выросла, она бы точно пошла по техническому направлению.

Тая много думает о том, куда уходит время, и жадно отсчитывает каждый день, но события всё отдаляются. Им нужна подготовка. NOTE, видите ли, не выйдет на войну без точной уверенности, что справится. Тая бы ринулась и так. Но приходит бессмертный, они долго разговаривают, и Тая сдаётся — так действительно безопаснее.

Когда приходит Настя, Тая замечает под её футболкой краешек бус. Если с Таей что-то случится, остальные всё равно будут в безопасности. Настя за ними присмотрит.

Почему-то Тая не сомневается, что Настя будет принята Стаей, и для этого даже в мысли заглядывать не надо.

Дмитрий навещает Олю часто, а вместе с Олей и Таю.

— Я видела твоё сознание, — говорит Тая как-то, пока девушка-нейтрал возится на кухне.

— И что, интересно? — спрашивает гот безо всякого любопытства. Он давно отучился чего-то от себя ожидать.

— Нет. Темно и больно.

Дмитрий поднимает на неё глаза. У него длинные ресницы и зауженные уголки.

— А я видел твою память, — признаётся он.

— И что, интересно?

— Нет. Светло и больно.

Это вызвало бы улыбку, не будь это так ненормально.

Они почти не разговаривают. Дмитрий, приходя, садится рядом с кроватью вполоборота, и она видит выражение его лица, мимику, движение зрачков. Она лежит или полусидит, чтобы он тоже её видел. Молчат, бывает, подолгу. А о чём говорить?

Дмитрий знает её прошлое, он перенёс всё через себя. Тая знает его мысли, она их всех затронула, когда управляла его волей по пробуждении.

Они не друзья. Но они неожиданно становятся очень близки, потому что всю боль друг друга знают. Это что-то необычное, но драгоценное.

Когда Дмитрий собирается уходить, Тая произносит:

— Я могу как-то излечить твои раны?

Дмитрий оглядывается на неё.

— А я как-то — твои? — спрашивает в ответ.

Она закрывает глаза.

Они собираются здесь, потому что участвовать будут все. Это человек в строгом костюме, лучезарный Михаил, зеленоволосая девушка с малиновой чёлкой, парень с татуировками и жёлтыми глазами, бессмертный Роан, Настя и Антон. Парень со светлой макушкой приходит и исчезает первым из всех, и Тая каждый раз чутко улавливает, что Оля не может с него глаз спустить. Почему? Что у них там творится? Любопытство она отметает.

Приходит и Дмитрий. Вообще-то ему нельзя, но он как представитель нейтралов и друг Оли имеет право знать. Это не нравится лидеру людей NOTE, однако шум не поднимается. У них есть дела важнее.

Однажды, когда они все в сборе, у Михаила звонит телефон, он отвечает и с сияющими глазами оборачивается к остальным:

— Они согласились! Отделение выйдет на бой.

Раздаётся вздох облегчения. Тая никак не реагирует, но ей кажется, что люди становятся более раскрепощёнными. Видимо, это важно. Такая горстка людей не может противостоять научному центру, но с дополнительными силами они справятся.

Настя улыбается.

Но у Насти внутри что-то сломано.

В ноябре, как и предсказывалось, Тая уже встаёт на ноги и понемногу ходит. Дмитрий поддерживает её под руку. Он на две головы выше, но Таю это не волнует. Её волнует только то, что у него всё та же чернота в мыслях, а у неё нет ни способности, ни времени её разбить на свет.